Антипка дарит журавлиное яйцо - Валериан Яковлевич Баталов
Серёжа восхищённо покачал головой:
— Леска, наверное, толстая была.
— Ещё бы! На тонкую такого горбача не вытащишь.
Антипка незаметно дёрнул Фимку за рукав, мол, ври да знай меру. Уж кто-кто, а он, Антипка, знает, какого «горбача» вытащил Фимка — небось вместе рыбачили, сам видел того окунишку.
Но Фимка лишь подмигнул: «Молчи. Пусть этот городской знает, с кем имеет дело».
От Мичашора до Иньвы немногим больше километра. По Косому оврагу ребята спустились к берегу Иньвы, к тому месту, где в реку впадает Светлый ручей. Чуть повыше устья ручья — брод. Место здесь совсем мелкое — мальчишки свободно переходят ручей, не замочив штанов. От одного и другого берега в реку далеко вдаются полосы галечника.
Ребята сбежали с берега на гальку.
Фимка повёл их к заливчику между нижним концом галечника и крутым берегом. Тут, в небольшой ямке, течения совсем не было, вода еле заметно двигалась вкруговую.
— Это наше заветное местечко, — разматывая удочку, сказал Фимка.
— Здесь пескарей много, — добавил Антипка. — А вот окуни и голавли редко попадаются.
Пескарей в ямке и впрямь было много. Не успел Фимка закинуть удочку, как тут же вытащил небольшого пескарика.
— У-у, обжора! Всего червяка сожрал.
Серёжа всё ещё налаживал удочку.
— Я для пескарей дождевых червей накопал, — сказал он. — Дождевого не скоро съедят. Нацепишь червя и таскай на него. Берите, — он пододвинул к ребятам консервную банку с червями, — тут всем хватит.
— Мы всегда на мелких удим и с хорошим уловом бываем, — сказал Фимка. — Правда, Антипка?
Антипка кивнул.
Серёжа закинул удочку и тоже поймал пескаря. Потом, не меняя червя, а лишь слегка поправляя его, чтобы не высовывалось жало крючка, вытянул второго, третьего, четвёртого…
Ребята сначала с удивлением, а потом с завистью смотрели, как, в то время пока они меняют насадку, Серёжа успевает вытащить пескаря, а то и двух.
Наконец Антипка не выдержал.
— Сергей, дай и мне дождевого, — попросил он.
— Я же говорю, берите. Мне не жалко.
Когда первый азарт прошёл, Серёжа огляделся вокруг.
На реке было тихо. Только иногда всплёскивала волна да щебетали птицы. Глинистый обрыв был весь испещрён маленькими чёрными дырочками, возле которых, как пчёлы возле улья, сновали береговые ласточки, то залетая в свои гнёзда-норки, то стремительно вылетая из них и теряясь в общей стае.
А вот откуда-то прилетел со свистом длинноклювый бекасик, весь серенький, как воробей. Он, наверное, не заметил рыбаков, потому что сел в пяти шагах от них и, подпрыгивая на своих высоких тонких ножках, вошёл в воду.
Серёжа впервые в жизни видел бекаса так близко и теперь, не дыша, наблюдал за ним.
Вот бекасик вытащил свой длинный клюв из воды, повернул глазок в сторону ребят, увидел, испугался и улетел.
Потом Серёже на глаза попалась ещё одна птичка — трясогузка. Белобокая, как сорока, она вылетела из кустов противоположного берега и стала кувыркаться над самой водой, гоняясь за какой-то мошкой. Наконец поймала и, держа её в клюве, улетела обратно в кусты.
— Тащи, Серёга! — услышал он над самым ухом Антипкин голос. — Ворон ты, что ли, считаешь? Поплавок-то под воду ушёл!
Серёжа дёрнул удочку. На конце лески трепыхалась полосатая рыбка.
— Смотри, окунька поймал! — обрадовался Антипка.
— Это случайно, — отозвался Фимка. — Просто ему повезло. Айда вверх по реке немного поднимемся. Там окуня больше, поглядим, сколько он там поймает.
— Давай лучше здесь пескарей ловить, ведь хорошо клюёт, — запротестовал было Антипка, но Фимка, не слушая его, уже карабкался вверх по крутому берегу, держа в одной руке удочку, а в другой нанизанных на нитку пескарей.
Не разбивать же компанию! Антипка и Серёжа пошли следом.
Пройдя немного вдоль берега, Фимка остановился и, кивнув Серёже, сказал:
— Вот здесь попробуй. Тут рыба всегда держится. А мы с Антипкой чуть выше пойдём.
Серёжа сел на берегу, стал разматывать удочку.
— Зачем ты велел ему рыбачить в том месте? — спросил Антипка. — Там же коряги. Ты же сам в прошлом году здесь леску оборвал, забыл, что ли?
— Я-то не забыл, но ведь он не знает, что там коряги. Пусть теперь попробует поймать больше нас!
— Так не честно! — сказал Антипка.
Но тут они услышали отчаянный крик:
— Ребята-а!
Друзья переглянулись и побежали обратно.
Навстречу им шёл Серёжа, держа в руке сломанное удилище.
— Ну что, горе-рыбак? — насмешливо спросил Фимка. — Много поймал?
Серёжа вертел в руках удилище и, казалось, не замечал насмешки.
— Я только закинул, как сразу же крючок за что-то зацепился. За корягу, наверное. Стал я наматывать леску на кончик удилища, как меня папа учил, а получилось ещё хуже. Намотал леску почти до грузила — кончик удилища и отломился. Так бы, может, только леска оборвалась, а теперь вот удилище сломалось…
Фимка продолжал всё так же насмешливо улыбаться. Антипка, не глядя на Серёжу, сказал:
— Ничего, Сергей, у меня дома есть удилище вот такое же, рябиновое. — Он потряс своим тонким, гибким и прямым удилищем. — Не хуже бамбукового. Мы с дедушкой весной по насту два таких в Турипозе вырезали. И леска есть, я тебе дам, сделаешь новую удочку.
Фимка нахмурился.
— Ладно, пошли домой, — отрывисто бросил он и, не оглядываясь, пошёл к деревне.
— Что он всё время злится? — спросил Серёжа.
— Не знаю, — пожал плечами Антипка. — Вообще-то он хороший парень… Только обидчивый…
Глава четвёртая. ЯСТРЕБ
Серёжа только-только проснулся. Ему показалось, что где-то стреляют из мелкокалиберной винтовки.
Он открыл глаза. Бабушка Матрёна хлопотала возле печи. По стенам, оклеенным голубыми обоями, прыгали солнечные зайчики. Серёжа с минуту посмотрел на прибитый гвоздиками к дощатой перегородке большой плакат, на котором были нарисованы длинный приземистый дом с маленькими узкими окнами, краснощёкая женщина с ведром в руках и вокруг неё десятки, а может быть, и сотни белых одинаковых кур. Он прочёл крупную чёткую надпись на плакате: «Птицеводство — доходная отрасль колхозного хозяйства», потянулся, сжав кулаки, сбросил с себя одеяло и быстро соскочил с постели.
Звуки, похожие на треск винтовочных выстрелов, слышались откуда-то со стороны печки. Серёжа заглянул в горящую топку и лишь тогда понял, отчего получается этот треск. Жарким пламенем пылали дрова, и вдруг одно полено
