Лидия Чарская - Том 18. Счастливчик
Вот и милый бабушкин особняк, тенистый сад, крыльцо, улыбающийся Франц, сияющие лица няни, monsieur Диро, Ляли, Симочки.
— Ну, что? Как?
— Выдержал! Выдержал! Прекрасно! — громко заявляет бабушка и чуть ли не в сотый раз принимается благодарить Мик-Мика.
Потом все бросаются к Кире, целуют, поздравляют его.
— Гимназист! Маленький гимназист! Милый, славный, маленький Счастливчик!
За завтраком все сидят с торжественными лицами точно на именинах. Симочка, уписывая за обе щеки вареники, шепчет Кире:
— Приходи в твою детскую, Счастливчик, я тебе приготовила за это утро маленький сюрприз.
"Сюрприз? Она? Симочка?"
Скорее, скорее кончайся же, завтрак!
У Симочки лукаво непроницаемая рожица.
— Вот увидишь! Вот увидишь! — она задорно смеется. — Очень, очень занятный сюрприз!
Окончен завтрак. Они с Симой стремглав летят в детскую. Симочка влетает первая и прямо к клетке.
— Коко, попочка, кто пришел? — спрашивает она.
Коко поворачивает голову от чашечки с семечками, которыми он только что наслаждался, раскрывает клюв и очень ясно произносит только что заученную им фразу:
— Гимназист пришел! Гимназист пришел! Здравствуй, гимназист!
— Вот видишь, видишь! Это я ему все утро вдалбливала, — Симочка бьет в ладоши, потом ураганом вертится по комнате и визжит от восторга.
Счастливчик сияет. Это лучший день в жизни Счастливчика! Ах, как славно, как хорошо, как весело жить! А Коко без умолку заливается в клетке:
— Гимназист пришел! Гимназист пришел! Здравствуй, гимназист!
* * *Только восьмой час утра, но в гостиной целое заседание. Впрочем, в эту ночь почти никто не спал от томительного ожидания. Сегодняшнее утро очень важное. Сегодня Счастливчика отправляют в гимназию в первый раз. Собственно говоря, прошла уже целая неделя со дня молебна в гимназии, целая неделя уроков. Мальчики, поступившие вместе со Счастливчиком, уже целые семь дней посещали классы, но Кира едет туда сегодня впервые.
Как это случилось?
Очень просто. На другой день после молебна в гимназии Кира слегка простудился. Бабушка сразу заметила это и сказала monsieur Диро. Но что должен был сделать monsieur Диро? Двери постоянно открывались, воспитатели, начальство и дети то и дело входили и выходили в коридор, а из коридора несло холодом, как из погреба или из подземелья. Кира чихнул раз на молебне, раз в швейцарской, когда его одевали, раз по дороге домой в коляске… И этого было достаточно, чтобы бабушка тут же испуганно заключила:
— Простудился! Боже мой! Вы слышите, он чихает, monsieur Диро! Он простудился!
И решила тут же:
— Нет, нет, пока у Счастливчика не пройдет насморк, я не пущу его в гимназию ни за что.
А дома — постель, горячая малина, хина, скипидар со свиным салом — все это дождем посыпалось на Киру.
Насморк соблаговолил пройти только через неделю, и только тогда Счастливчику удалось собраться в гимназию.
Вот он стоит посреди гостиной. Новенький гимназический костюм его сделан из тончайшего сукна у лучшего портного. Сапоги — черные, изящные — блестят как зеркало. Ременный пояс, белый воротничок и фуражка в руке. Няня держит пальто наготове. Симочка — новенькие резиновые калоши, хотя на дворе теплый, сухой, почти жаркий сентябрьский день и в калошах нет никакой надобности.
У всех умиленные лица: у бабушки, у няни, у monsieur Диро. Симочка строит рожицу и тихонько шепчет, так, чтобы никто не слышал кроме Киры:
— Гимназист — синяя говядина!
Симочка узнала откуда-то, что так гимназистов дразнят из-за синих мундиров.
Звонок в передней. Туда стрелой несется Франц.
— Это Михаил Михайлович! — говорят бабушка и няня в один голос.
— Это Мик-Мик! — весело кричит Счастливчик.
Действительно, это Мик-Мик.
— Надеюсь, я не явился слишком рано?… Впрочем, вероятно все на ногах еще со вчерашнего дня?
Вдруг на лице Мик-Мика появляется удивление, почти ужас.
— Локоны! Локоны! Локоны! О, разве можно быть гимназисту с локонами! — Схватившись за голову, Мик-Мик раскачивается из стороны в сторону, точно у него страшно разболелись зубы.
— Что? Что такое? — пугается бабушка.
— Кудри-то, кудри вы ему срезать забыли! — продолжает раскачиваться Мик-Мик. — Ведь это не гимназист, а девчонка какая-то, поймите!
— Ну, уж выдумали тоже… Гимназист, конечно, и даже очень хорошенький гимназист! — обижается за Киру бабушка и целует своего любимца.
— Нет, так нельзя идти в гимназию. Товарищи прохода не дадут, прозовут болонкой, левреткой, бараном, — волнуется Мирский, — да и от инспектора влетит Счастливчику за такую прическу. Симочка, — живо обращается Мик-Мик к девочке, — благоволите принести из спальни ножницы, отменная девица!
"Отменная девица" ныряет куда-то в дверь и стрелой возвращается снова в гостиную.
— Вот вам ножницы, Михаил Михайлович! — говорит она.
— Не дам уродовать Киру, не дам! — энергично протестует бабушка, как только вооруженная ножницами рука Мик-Мика приближается к белокурой головке Счастливчика.
— Понятно, барыня матушка, не давайте! С какой это радости ребенка портить вздумали! — поддерживает бабушку и няня, кидая сердитый взгляд на студента.
— Оставьте, оставьте! — волнуется и monsieur Диро.
Мик-Мик пожимает с досадой плечами.
— Господи, да простится им! Сами не ведают что творят! — говорит он и поднимает глаза к небу.
Локоны Киры спасены…
* * *— Маленького барина барышня просят…
Франц говорит это и улыбается, глядя на Киру. Франц любит Киру, как и все в этом доме.
— Ступай, ступай к Ляле, дитя. Она не может проводить тебя так рано, она в постели, — и бабушка не в силах удержаться, чтобы не поцеловать еще раз белокурую головку.
Темным, широким коридором, на дальнем конце которого день и ночь светится электрический фонарик, Счастливчик идет к сестре. Вот направо дверь ее комнаты.
Кира останавливается, стучит:
— Можно войти?
— Войди, войди, Счастливчик!
Ляля лежит в постели. Она спит мало от недостатка движения, но встает поздно. День и без того кажется таким длинным для бедняжки, — ведь она почти не может ходить.
Аврора Васильевна, в темном платье, причесанная и одетая с самого раннего утра, точно она вовсе и не ложилась, протягивает Кире худую холодную руку.
— Здравствуйте, голубчик. Вот вы и гимназист и, надеюсь, порадуете нас вашими успехами. Правда?
Аврора Васильевна пожимает Кире тоненькие пальчики, точно взрослому, и выходит из комнаты, улыбнувшись на прощанье своей холодной, спокойной улыбкой.
Ляля и Счастливчик одни.
Девочка садится на постели, протягивает руки. Ее огромные, черные глаза смотрят восхищенно.
— О, какой ты красавчик, Счастливчик! Какой красавчик!
Она любуется Кирой, кладет ему на плечи свои тоненькие, прозрачные руки. Слезы, как капельки бриллиантов, блестят, переливаясь, в ее темных, как угли, зрачках.
— Милый маленький Кира! Милый маленький гимназистик! Крошечка родной! Если б тебя видели покойные мама с папой! О, как бы они полюбовались тобою! Милый, милый, малюсенький мой!
Она обнимает мальчика. Кира прижимается к ней. На минуту брат и сестра смолкают.
Потом Ляля чуть отстраняет братишку. Ее глаза принимают серьезное, вдумчивое, почти строгое выражение.
— Слушай, Счастливчик, — говорит она серьезно и торжественно. — Мама и папа наши умерли… Но оттуда (тут Ляля подняла пальчик кверху) они видят все. Ты не огорчишь их никогда, не правда ли, Счастливчик?… Ты вступаешь в новую жизнь. Помни одно, миленький: никогда не лги, старайся хорошо учиться, помогай другим, чем можешь. Да?
Она осенила склоненную головку маленьким образком.— Да, обещаю тебе это, — роняет мальчик тихо, но уверенно, и открытым, честным взглядом смотрит на сестру.
— Мама и папа благословили бы тебя сегодня. Я сделаю это за них, — говорит Ляля, — встань на колени, Счастливчик.
Мальчик повинуется. Белокурая головка склоняется к постели сестры. Льняные локоны рассыпаются по одеялу.
— Господи! Помилуй моего брата Киру и помоги ему хорошо учиться и радовать нас!
Ляля осеняет склоненную головку маленьким образком и вешает на шею Счастливчика, рядом с золотым крестиком.
— Ну, а теперь с Богом, ступай! До свиданья, Счастливчик!
И то, пора…
— Время ехать, Счастливчик! — пискнул знакомый голосок под дверью.
Это Симочка. Ее прислали сюда из гостиной — поторопить гимназиста.
— Сейчас! Иду! Иду!
В горле Счастливчика щекочет что-то. А на душе так тихо, радостно и светло, как в праздник Пасхи.
— Сейчас, сейчас!..