Анатолий Мошковский - Черные кипарисы
Ребята, стоявшие у стола, с любопытством поглядывали на разгрузку. Первым побежал на помощь Витька.
— Витя! — позвал Феликс, и тот вернулся.
— Мальчик, не надо! Мы сами!.. — донесся от машины голос Валерия Михайловича. — Маша, берись за тот конец.
«Кажется, в разгрузку ввязался Димка, — понял Феликс, — ну и пусть… Два сапога пара…»
— Ого, и это все книги? — воскликнул Дима.
— Это не все, — ответил мальчишка. — У нас еще тихой скоростью идут… Приходи читать.
— Спасибо. А «Библиотека приключений и фантастики» у вас есть?
— Не вся. Половину ребятам в Ярославле оставил — читают, почтой вернут.
— Мальчики, не надорвитесь! — испуганно вскрикнула Ванина мать, тетя Маша. — Тяжесть-то какая!
— Будь спокойна, мам…
— Ваня, не смей! — ахнул Валерий Михайлович. — Ты разобьешь магнитофон.
— Я и починю, — весело отозвался мальчишка.
— Уже чинил раз — хватит.
— Пошли, ребята, — сказал вдруг Аркаша. — Мы в два счета.
— Кончим — тогда, — оборвал его Феликс. Артем уже на последнем издыхании. И в трудном броске чуть не сшиб с ног подвернувшегося Захарку, но мяч отбил.
— Кончишь — тоже приходи, — сказал Аркаша и ушел.
Феликс не ответил. Он берег дыхание. Слух еще больше обострился.
— Осторожно, здесь стекло! Посуда и рюмки! — донеслось от машины. — Ваня, кому говорят?
— Черт с ними! — сказал все тот же Ваня. — Все равно пить из рюмок не даете.
— Уж это точно, — подтвердил отец.
— Так можно и разбить!
— Ну-ну, — весело пригрозил отец, — только попробуй!
Вдруг Феликс заметил, как со скамьи поднялась Аня и пошла к машине.
— Ань, ты куда?
— Надоел мне ваш турнир… Кончайте уж!
У машины раздался хохот. Феликс на миг повернул голову. Дима подавал с грузовика Аркаше… лыжи. Да, да, это были самые настоящие клееные эстонские лыжи. «Что он, дурачок, этот Ваня?» — подумал Феликс, отбивая мяч. И тотчас услышал за спиной звучный Анин голос:
— Ты зачем взял их? По воде решил кататься?
— А что, здесь совсем не бывает снега?
— Бывает, да быстро тает… Ой, я не могу! — Аня засмеялась, закинув голову, и желтый хвостик ее волос отвис. — Чудной ты какой-то… Лыжи привез! Ну давай отнесу — не выбрасывать же добро… И еще что-нибудь дай. Я сильная…
— Ого! — произнес Ваня. — А не скажешь… Ящик этот дотащишь?
— А он тяжелый?
— Легонький, в нем елочные игрушки.
— Тогда не дотащу…
И в это время отозвались молчавшие до того балконы:
— Слушай ее, она умеет заливать!
— Мясникова дочка!
Ваня внезапно побледнел и обернулся к балконам.
— На кого это они так? — тихо спросил он.
— На меня, — вроде бы даже гордясь, сказала Аня.
Ваня, видно, все еще не мог опомниться.
— А за что? Почему они так?
— Потому что больные, — громко, чтобы слышали балконы, сказала Аня. — Лечиться им надо… В больницу! И со «Скорой помощью»! А то поздно будет, психопатками станут…
Ваня с удивлением посмотрел на Аню и сказал:
— Ну и жизнь… Ничего себе…
— А что? Зато не скучно…
От стола отошел Витька и другие. Феликс не возвращал их. Остался один Захарка. Мяч заскакал более вяло, интерес к игре стал падать, а спортивный азарт пригасать.
— Игра, — сказал Феликс, не ощущая никакой радости, и поймал мяч. — В следующий раз проси форы, а то со второго места никогда не выползешь.
— Ребята, внимание! — ломким басом оповестил двор Артем. — Наш доблестный Феликс сохранил за собой звание короля пинг-понга!
«Остроумно, как и «мисс Скалистая», — подумал Феликс.
Вдруг он увидел Аню. Сильно согнувшись, она несла на плече большую картонную коробку. Кофточка выбилась из шорт, загорелая спина напряженно скривилась. Он бросился к ней и тут же остановился…
— Ну что ж ты? Иди, — с трудом дыша, сказала Аня и, скособоченная, потащилась наверх. И снова вышла из дверей, заправляя кофточку в шорты, опять взяла на плечо коробку.
Феликс не знал, что делать.
Он походил возле стола с брошенными ракетками. Артем, кинув ногу на ногу, развалился на скамейке, поглядывал на разгрузку и курил сигарету. Курить ему разрешал отец, работавший слесарем в доме отдыха, и нередко «стрелял» у него сигареты, и они вдвоем покуривали во дворе. Не боялся он и отца Феликса, потому что еще год назад за курение и вечную неуспеваемость был изгнан из их школы и учился в другой…
Наконец Феликс подошел к машине. Каждый из мальчишек, как муравей, что-то тащил в распахнутые двери.
Вот шофер стал ногой пододвигать к Ане из кузова громаднейшую — из-под телевизора, что ли — коробку.
— Отойди, — шепнул ей Феликс, вцепился правой рукой в веревку, рванул — ух и тяжела! — левой подхватил другую коробку и, посвистывая, пошел к дверям. А веревка все глубже и глубже врезалась в пальцы.
Потом Феликс сбежал вниз и крикнул Артему:
— Эй, вице-король пинг-понга, можно вас на минутку?
Артем выплюнул сигарету и подошел к нему.
— Помоги навьючить этот шкаф.
И втроем — он, Валерий Михайлович и Артем — с кряхтеньем и криками спустили из кузова старый громоздкий шкаф и потащили по узкой лестнице на второй этаж. Комнатка была тесненькая, с пыльным окном и клочьями обоев у плинтуса.
— У вас нет бутылок с этикетками? — спросил Артем, оглядываясь, — он уже год собирал винные этикетки, и у него была отменная коллекция их. Ему никто не ответил, и Артем ушел вниз, и, конечно же, опять развалился на той же скамейке.
Вдруг Феликса кто-то тронул за штаны. Он обернулся. Перед ним стоял Ваня и рассматривал фирменную марку, пришитую к заднему карману его джинсов — ковбой в широкополой шляпе объезжает упрямящегося мустанга.
— Где ты достал эти штаны? — спросил Ваня, щупая надежную, грубую ткань, и радостно крикнул: — Мам, посмотри, какие у него брюки!
— В Стамбуле, завуч отцовской школы привез из турпоездки… А где это ты купил такой картузик? Можно примерить?
— Пожалуйста. — Ваня наклонил к нему голову. — Дядя купил в Химках, на перроне речного вокзала… Он механик на теплоходе.
— Спасибо за информацию, — Феликс стянул с Вани картузик — голова его неожиданно оказалась стриженной под ноль, большеухой и абсолютно круглой, точно арбуз, — и натянул на себя, надвинув козырьком на глаза. И глянул на Аню, проходившую мимо в обнимку с небольшой коробкой.
— Ох и зеленющая! Подводная царевна! А где твой хвост?
Аня хохотнула и повела плечом.
Ему вдруг стало весело, так весело, что захотелось орать и дурачиться.
Только сейчас он хорошенько разглядел мальчишку. Толстогубый, мягкий. Подбородок тупой — значит с ленцой и несамостоятельный. То и дело к маме обращается, и при всех. Нос картошкой. А вот глаза красивые. Даже очень. Большущие, серые, в синих крапинках. Ясные. И они резко выделялись на его лице. Взять хотя бы Диму — весь красивый, с ног до головы: и нос, и губы, и глаза, и брови. И поэтому ничего по отдельности не бросается, не поражает. А у этого — глаза!
Даже тревожно стало Феликсу от этих глаз.
А почему? Смешно!
Между тем машину уже разгрузили. Тетя Маша охала и ахала, благодарила за помощь. Валерий Михайлович трогал ребят за плечи и обещал через недельку, как только окончательно устроятся и настанет день его рождения, закатить пир горой. Шофер, видя такое нашествие грузчиков, получил в углу от «хозяина» несколько бумажек и, довольный, поторопился уйти, закрыл на замки борта машины и укатил со двора.
«Пожалуй, и с нас хватит», — решил Феликс и, когда ребята высыпали из подъезда, сказал:
— Все. — И негромко добавил: — Чтоб завтра не опаздывать. Ждать не будем.
И персонально кивнул Захарке: дескать, отпускаю тебя, сегодня больше не понадобишься. И когда Захарка скрылся в дальнем из трех домов, составлявших их двор, Феликс подождал немножко, огляделся и только тогда тихо сказал Витьке:
— А ты подожди меня. Дело есть.
Почти все ребята разошлись, кроме Витьки и Ани, — она сидела на скамейке у столика и поправляла на ноге бинт. И Аркаши не было — застрял у новичка. И Димин голос раздавался через открытое Ванино окно. При разгрузке Дима сторонился Феликса и Ани, но зато, как ириска к зубам, все время липнул к Ване. «Наконец-то нашел себе дружка и не будет путаться у нас под ногами», — подумал Феликс и уже не чувствовал ни малейшего угрызения совести за все то, что у них недавно случилось.
Глава 5
ШИФРОГРАММА
— Пойдем? — спросил Феликс.
Аня поднялась со скамейки. Они сошли по низеньким ступенькам с территории двора — дома стояли на небольшой возвышенности — на тротуар Центральной улицы.
Близился вечер, жара немного спала, и в городке стало свежей, тише, и резче запахли цветы. Аня жила через три дома от них. В глубине старого, заросшего сада прятался их маленький, под замшелой черепицей домик из ракушечника. Они прошли в калитку. Аня, склонив голову, шла по дорожке меж кустиков роз и шиповника, Феликс — за ней. Ветерок развевал перед ним хвостик ее волос, трепал его из стороны в сторону, отбрасывая на белую кофточку мятущуюся тень, сдувал волосы с затылка, открывая тоненькую с узкой ложбинкой шею.