Анатолий Мошковский - Черные кипарисы
— Холодец, холодец! Кому холодец? — крикнул он, и тотчас Аня с Лидой с визгом вскочили со своих мест, и Артем только на полсекунды опоздал разжать ладони — тяжелое и скользкое месиво медузы шумно шлепнулось на гальку, где лежали девчонки, и разбилось на трясущиеся куски и кусочки. Брызги ее обожгли горячее от солнца плечо Феликса.
— Дуролом!
Но все-таки Артем удачливый и зоркий: он, а не кто другой, нашел в гальке несколько дней назад этот маленький серебряный кружочек, который постоянно болтается теперь на Аниной шее.
— Смотрите, что это? — подошел он в тот день к ребятам, открывая ладонь.
— Брось откуда поднял, — лениво сказал Захарка и хотел уже было ударить под руку, но блестящий кружок с ладони Артема успел перехватить Аркаша.
— Монета, — сказал он. — Древнегреческая. Тетрадрахма. С дельфином. Смотрите, выпрыгнул из воды, изогнулся над волной… Море вынесло, что ли?
— Ой, где дельфин? — всполошилась загоравшая поблизости Аня, подбежала и стала разглядывать тетрадрахму. — Какая красота! Дай мне ее, Артемочка, вечно помнить буду! Я медальон из нее сделаю, цепочка у меня уже есть!
— Нравится? Бери, — сказал Артем, и эта легкость, с которой он расстался со своей находкой, сильно уколола Феликса. — Может, тебе еще дырочку в ней проделать?
— А ты сумеешь?
— У кого ты спрашиваешь?
И пока Аркаша уговаривал Аню не портить монетку, Артем отыскал в гальке ржавый гвоздь и, приладив тонкую, как листок акации, монетку на плоском камне, пробил у ее края дырочку.
— Говорят, носить изображение дельфина — это к счастью, — сказала Лида. — И мне бы такого. — И стала ходить по пляжу, вглядываясь в гальку, и, ясное дело, ничего не нашла.
Но, конечно же, эту крошечную незаметную монетку не сравнить с золотом босоножек!
…Потом ребята оживленно болтали о последней сенсации городка — «Черных кипарисах». Так назывался фильм, который в прошлом году снимали в Скалистом и который, судя по громадной афише на кинотеатре «Волна», должен пойти с завтрашнего дня. И все, все было бы нормально, если бы Лида не пискнула, что видела утром на рынке такие большие и свежие горные маки — ну не оторвешься! — и если бы Семка не захныкал, что пора размяться, что давно не лазили к зубцам Горы Ветров, где растут такие вот маки, и тому подобное. Феликс хотел враз оборвать этот мышиный писк, но тут к ним по гальке подползла Аня в черном в косую полоску купальнике и белой резиновой шапочке с оттиснутыми рыбками и сказала:
— А и правда… Когда лазили туда? Совсем закисли на пляже…
Артем, кажется, поймал ее взгляд, потому что длинные очки его дернулись, губы шевельнулись. Но Феликс не дал ему раскрыть рта.
— Хоть завтра.
— Честно? — острые ресницы Ани приподнялись. — А как — на автобусе или пехом?
— Хоть на личном вертолете. А я полезу на своих на двоих.
— Феля, — сказала Аня таким голосом, что он понял: нечего ему опасаться Артема. — Так завтра? Точно? Ура!
— Подумаешь, счастье! — заметил Дима, лежавший с края их компании. — Как будто ни разу не лазили… Можно даже сегодня успеть подняться, после обеда…
— Можешь лезть, тебя никто не держит! — сердито сказала Аня и вдруг осеклась и уткнула лоб в раскаленную гальку.
— И полезу, если захочу! — упрямо повторил Дима. — Думаете, без вас я никуда?
Феликс вскинул к нему голову.
— Боже упаси! Мы без тебя никуда! — глаза Феликса скользнули по мокрому пятну с прозрачными, не растаявшими еще комками на гальке. — Знаешь, кто ты? Нет? Сказать? Плюхаешься туда-сюда, отогнал бы, да противно дотронуться… Медуза!
Что уж тут было с Адъютантом — так разевал от хохота рот, чуть голова не разваливалась надвое. Да и Семка трясся, как в истерике.
Аркаша вдруг вскочил с места.
— Ну и гады вы бываете, мальчики! — крикнул он, заходил по пляжу и больше не произнес ни слова.
— Закройся, ты! — крикнул Захарка, пристроившийся возле локтя Феликса, и Феликс сильно поддел его этим же самым локтем.
Дима молчал. Он весь как-то съежился маленьким комочком и замер.
— Хватит вам! — крикнула Аня. — Еще слово — и я уйду.
— Есть «хватит»! — устало сказал Феликс, встал и с разбегу, руками вперед, красиво — он это чувствовал — прыгнул под набежавший вал огромного сверкающего моря.
Глава 4
МАЛЬЧИШКА С ЗЕЛЕНЫМ КОЗЫРЬКОМ
— Следующий! — Артем стукнул ракеткой о край стола.
Феликс поднял голову. К нему шла Аня. Расстроенная и сердитая. Ее босоножки, попадая в лучи света, ярко вспыхивали — то одна, то другая, даже глазам больно… Ни на кого не смотрит. Бинт на ноге развязался, и грязный конец его волочится по земле. Села на кончик скамьи и повернулась ко всем, в том числе и к Феликсу, спиной. Жалость уколола его сердце. А девчонки на балконах захлебывались от счастья:
— Браво, Артемка! У ней есть свой двор!
— Надела золотые и нос задрала!
Феликсу хотелось пристукнуть их в этот миг. Ну зачем пошла к столу? Ведь говорил же… Всегда она такая…
— Следующий!
Феликс шагнул к столу, взял ракетку, еще теплую от Аниных пальцев, и спросил:
— Сколько очков форы дать?
— Сейчас и ты будешь трупом! — самонадеянно заявил Артем.
А дышал-то он после трех игр трудно. У Феликса, в сущности, был небольшой перевес: разнообразней играл, легче двигался и знал несколько неотразимых ударов. Но случалось, Феликс и проигрывал Артему. Сегодня он должен был только выиграть. И в отместку за Аню, и вообще…
Оба приготовились.
Р-р-аз!
Мяч заскакал по столу. Вначале заскакал несильно — прощупывали друг друга, невысоко — выискивали слабые места, рассудительно — примерялись. Потом Артем резко послал мяч в угол. Феликс принял его, отпрянув, погасил скорость и толкнул так, что мяч лениво перекатился через сетку на территорию Артема.
Тот ринулся к нему — и не успел.
— Ничего для начала! — Феликс кинул взгляд на мокрое лицо противника. — Проси, еще могу дать форы.
— Не трепись!
Вокруг стола собрались все, кроме Ани, — она по-прежнему сидела у столика и, наверно, все еще переживала свой проигрыш. Неожиданно послышался хриплый женский голос:
— Арте-о-ом! Арте-о-ом!
— Чего тебе? — Артем сверкнул влажным лбом и щеками.
— Помоги подвязать помидоры!
— Отстань! Не до тебя мне!
«Еще бы», — подумал Феликс.
Голос матери Артем подавил решительно и быстро, как огневую точку противника. Игра продолжалась, но тут раздался сигнал, и во двор, покачиваясь, въехала большая грузовая машина с вещами и мебелью.
— Ломакины? — всполошилась Лида. — Уже? — И все стоявшие у стола повернулись к машине, а кое-кто побежал к ней.
Феликс ругнулся про себя и вспомнил, что к ним во двор должен приехать Валерий Михайлович Ломакин, новый хирург больницы. Вернее, не он сам, а его семья. Он уже неделю жил здесь, в освободившейся комнате, и было известно, что Лидина мама, уборщица той же больницы, дала ему старую, связанную проволокой раскладушку и тумбочку, и он спал в неуютной, пустой комнате с ободранными обоями и разбитым окном. И вообще, надо сказать, в их больших домах живет уймища разных людей, от дворников, парковых рабочих и продавцов до штурманов дальнего плавания, и вся жизнь на виду! Через минуту двор знает, кто какой купил телевизор, у кого на носу свадьба, а у кого — развод, кто получил в подарок урчащего плюшевого мишку, а кто — отцовского ремня. Из уст в уста передается, да и через распахнутые окна слышно…
Машина остановилась у подъезда.
Из кабины вылезли шофер и маленькая худенькая женщина с быстрыми глазами. Шофер стал открывать борта, и тут выяснилось, что в семейство Ломакиных входит еще мальчишка. Он сидел в кузове за шкафом и, когда машина остановилась, встал — крепенький, губастый, в синих выгоревших джинсах, в картузике, похожем на велосипедный, с прозрачным зеленым козырьком, отчего лицо его было в зеленоватых бликах, словно он плавал под водой.
— Ого, — сказала худенькая женщина, — сколько зелени! Добрый день, мальчики! — И через секунду: — Слезай, Ваня, прибыли…
Ваня задом полез с машины, долго ловил ногой двойной задний скат и не очень ловко спрыгнул на землю. «Ну, этот из семейства пресноводных! Увалень…»— сразу понял Феликс. У него было безошибочное чутье на таких, потому что присутствие у человека характера сразу видно — он каким-то образом выпирает на его лице, чувствуется в манере говорить, во взгляде и даже в походке. Глянув на этого Ваню, Феликс уже определил, какое место займет он в их компании: конечно же, поближе к хвосту…
У машины тотчас появился Валерий Михайлович, высокий, сутуловатый, с мягкими тихими глазами, — и не скажешь, что он хирург, делает операции и не боится крови. Потом Феликс заметил у машины Диму и нескольких малышей.
