Татьяна Мельникова - 13 историй из жизни Конькова. Рассказы
— Гена, Гена, мышь! Я так и знала! Да мышь же! Прогони. Умоляю тебя.
Но дядя Гена не мог встать, у него болела спина из-за камней и досок.
— Пошел! — И камень, брошенный им, упал в том самом месте, где только что стоял мышонок.
Я закрыл глаза, и колбаса застряла у меня в горле. Вскочил и бросился туда, где глухо стукнул камень. Камень был, а мышонка не было.
Я шарил по земле, но пальцы хватали речные голыши да противные колючие репьи.
— Вымой руки, гадость какая, — брезгливо поморщилась тетя Рая.
А дядя Гена усмехнулся довольно:
— Ищи ветра в поле!
Конечно, он не покажется больше. Я знал это и все-таки смотрел — а вдруг. Есть мне совсем расхотелось. И на берегу почему-то сразу стало холодно и неуютно.
«Он пришел к нам, такой маленький. А мы! Как мы встретили его…»
Тетя Рая внимательно посмотрела на меня:
— Разве мне жалко колбасы? На, положи ему, если тебе так хочется. Только подальше.
— Давайте, давайте, — обиделся дядя Гена. — Поваживайте!
Я сидел и думал, что он сейчас думает про нас, мышонок. Вот он жил на берегу, совсем один, в стране дремучих трав. И вдруг появились мы, такие большие и незнакомые. А может быть, он жил не один и шел к себе домой, где его ждали. Но мы загородили ему дорогу. Или даже разрушили его дом, когда расчищали себе место на берегу. Разрушили чужой дом и даже не обратили внимания.
Я думал про все это, а дядя Гена внимательно смотрел.
И вдруг он пошарил вокруг себя рукой и кинул теперь уже не камень, а палку, небольшую такую палку, но для мышонка, наверное, целое дерево.
— Какой настырный! — удивленно сказал дядя Гена. — Привык, видать, царствовать здесь, у плохих хозяев. — И он показал рукой на ларек, который стоял у пристани: — Вон какие щели везде. Ну ничего, больше не заявится. Можете спать спокойно.
Дядя Гена лег на доски и укрылся плащом. И, наверное, сразу заснул, потому что больше не шевелился.
И мне тетя Рая тоже велела лечь.
Но сон почему-то не шел ко мне. Наверное, мне мешали звезды.
Вдруг чья-то тяжелая рука легла мне на плечо. Оказывается, это дядя Гена не спал под своим плащом и показывал мне глазами на тетю Раю: «Тише».
Я пожал плечами, мол, и так лежу тихо.
Но он опять повторил свое «тише» и внимательно поглядел в камни. Мышонок снова был здесь! И мне стало так трудно. Я обрадовался и тут же испугался. В третий раз дядя Гена не промахнется! А мне нельзя даже крикнуть, чтобы не разбудить тетю Раю.
Я лежал, как настоящий изменник, и горький стыд царапал мне горло.
«Лучше бы мы уехали вечером. Лучше б ночевали в душном вокзале». Мне больше не хотелось быть путешественником.
А дядя Гена все шептал свое «тише» и почему-то тихонько смеялся.
Я хотел отодвинуться от него. Но ночной холод забирался мне под куртку, я чувствовал, что весь дрожу. Последнее, что я запомнил сквозь сон, как дядя Гена накрыл меня своим плащом, а другой край плаща зачем-то вытащил из-под бока и опустил на землю.
…Я проснулся оттого, что солнце било мне прямо в лицо, хотя было еще совсем рано. Тетя Рая спала. А дядя Гена сидел рядом со мной, как будто ждал. Край плаща по-прежнему лежал на земле.
Дядя Гена немножко отодвинул этот край, и… я увидел прямо рядом с собой ушастую мордочку, два блестящих глаза.
Мышонок как ни в чем не бывало шевелил усами вправо-влево, и на груди его было белое пятнышко, словно фартучек. Прямо ладонью дядя Гена взял и накрыл мышонка. А потом легонько подтолкнул пальцами:
— Теперь не замерзнешь, беги!
Он стал мне объяснять шепотом, что это, оказывается, полевая мышь. Мышь-малютка. Есть такая разновидность. Ей не нужны ни наша колбаса, ни хлеб. А просто мышонка потянуло на тепло. Что, наверное, он еще очень молод и неопытен. И это первая в его жизни осень.
Он что-то еще объяснял, дядя Гена, про особенности и повадки полевых зверьков.
Но я знал, я знал одно. Он верил нам, людям, маленький мышонок, глупый, серый и смешной. Он верил.
Если взялся за гуж
Каждый вечер в нашем большом дворе жильцы прогуливают собак и кошек. Каких только зверей здесь нет: большие и совсем маленькие, голосистые и молчаливые, пушистые и гладенькие. Настоящая выставка. И хозяева с гордостью смотрят на своих питомцев и сравнивают — кто самый красивый, самый храбрый, самый умный. И еще с удовольствием окликают животных по именам, потому что эти имена красивые, звучные и приятные.
Мне тоже очень хотелось, чтобы у меня кто-нибудь такой жил. И чтобы я красовался с ним во дворе.
Я долго просил маму, но она все не соглашалась. Она говорила, что вырастить и воспитать животное нелегко. Оно требует постоянного ухода и внимания.
— Если уж тебе так хочется, — предлагала мама, — купи в зоомагазине рыбок или черепаху. Проверь себя. Рыбам, по крайней мере, можно только один раз в день корму насыпать, и все дела.
Но я не хотел рыбок. Я хотел, чтоб по улице гулять. И чтобы все смотрели и завидовали.
И я решил перехитрить маму.
У нас в подъезде, под лестницей, которая ведет в подвал, жила ничейная кошка. Сначала она одна жила, а потом у нее появились маленькие котята.
И вот однажды, в праздник, когда мама была веселая-веселая и к нам пришли гости, я быстро спустился вниз, схватил у кошки одного котенка и притащил домой. Прямо в комнату, где сидели гости. И сказал:
— Вот! У всех праздник, а он — под лестницей. Там темно и холодно. А сегодня всем должно быть хорошо.
Гости зашумели, засмеялись, а одна гостья, тетя Шура, даже засморкалась в платочек:
— Какое доброе сердечко!
И мама только вздохнула.
Я обрадовался и побыстрей оттащил котенка на кухню. Налил ему молока в крышку от консервной банки, разломил котлету и стал ждать, когда он поест, чтобы быстрей идти с ним прогуливаться.
Но котенок почему-то ничего не ел. Да и ходил совсем плохо, все время тыкался мордочкой в пол.
«Завтра прогуляюсь, когда подрастет», — решил я и убежал играть с мальчишками в футбол.
…Когда я вернулся, гости ушли и мама мыла на кухне посуду. Котлета, которую я оставил котенку, по-прежнему лежала на полу нетронутая. Молоко было разлито и размазано. Котенок, мокрый и некрасивый, ползал по полу и пронзительно пищал.
— Он есть просит, — сказала мама. — А хозяин в это время гоняет по улице.
— Так пусть ест, если хочет, — ответил я. — Я ему оставил.
Мне почему-то мокрый котенок уже не так нравился, как раньше. И пищал он довольно противно. И ходить нисколечко не научился, хотя прошло, наверное, уже часа три.
— Хочет есть, но не умеет, — сдвинула брови мама. — Ты подумал об этом, когда брал его?
Я, конечно, ничего такого не подумал. Где мне было думать под лестницей! Кошка так здорово шипела и царапалась, никак не хотела отдавать котенка.
Но мне было стыдно сказать об этом маме. Она всегда говорила: «Семь раз примерь, один раз отрежь. Чтоб потом поздно не было».
А почему поздно? Я вот сейчас отнесу котенка обратно кошке, и все.
Я обрадовался, что так ловко придумал, и быстро побежал вниз. Но под лестницей было уже темно, и я никак не мог отыскать кошку. Я положил котенка на ступеньку — пусть кошка его сама найдет — и ушел.
— Отдал? — спросила мама, когда я вернулся.
Я кивнул, но почему-то мне не хотелось смотреть маме в глаза. И я с трудом проглотил ужин, который приготовила мама.
Мне вдруг стало казаться, что я слышу, как котенок пищит там, на лестнице, один-одинешенек. Хотя, конечно, этого нельзя было услышать у нас, на восьмом этаже.
Я ушел в свою комнату, закрыл дверь и стал читать свою любимую книжку «Незнайка на Луне». Но мои мысли непослушно, наверное назло, все возвращались и возвращались с Луны к темной и холодной лестнице, на которой лежал мокрый котенок.
— Кошка противная, — сказал я маме.
Но она ничего не ответила.
Я хотел помочь маме вымыть посуду, но посуда вся была чистая, а мама такая задумчивая-задумчивая, совсем не праздничная, хотя еще был праздник.
Я взял спички и снова пошел под лестницу. И увидел, что ящик, в котором жила кошка с котятами, пуст. Только в самом дальнем углу под ступенькой лежал мой котенок, такой маленький и холодный.
— Что же теперь делать? — спросила мама, когда я снова принес котенка на кухню. — Ты напугал кошку, и она унесла котят куда-то в другое место. А этот, конечно, не сможет жить самостоятельно. Придется, — вздохнула мама, — обратиться в аптеку. Беги, может быть, еще успеешь до закрытия. Ведь твое сокровище надо поить из соски.
Я бежал в аптеку так, словно мне покажут там сразу две серии «Приключений Синдбада-Морехода». Лишь бы прекратился у пас на кухне голодный писк. Мне было, правда, немножко стыдно просить у тетеньки в белом халате соску, словно я маленький, но я соврал, что это нужно для сестренки.
…Когда мы, наконец, напоили котенка теплым молоком из пузырька и уложили на половичок, праздничный день уже совсем кончился.
