Дороти Эдвардс - Шалунья-cестричка
Встав с коленок, Сестричка спросила наконец:
— А ты умеешь говорить?
— Да, — неожиданно раздался голос Винни.
— Будем делать куличики? — обрадовалась Шалунья.
— Нет, я испачкаю платье, — отказалась Винни.
— Ладно, — согласилась Шалунья. — Тогда… — она повертела головой, — тогда пойдём рвать крыжовник. Он уже совсем спелый!
— Нет, — покачала головой Винни, — у меня заболит живот.
— Давай бегать наперегонки, — не унывала Шалунья.
— Сейчас ещё очень жарко, — сказала Винни воспитанным голосом.
Она не захотела лезть на яблоню, чтоб не разорвать передник, и не решилась сесть на пенёк, чтоб её не укусили муравьи. Она только смотрела на Шалунью сквозь узенькие щёлки глаз.
— А во что ты хочешь играть? — спросила наконец Шалунья.
Винни ответила, что хочет взять книжку и читать её. Так она и сделала.
А Шалунья-Сестричка не захотела читать книжку. Она напекла из глины куличи, съела две пригоршни крыжовника, залезла на яблоню, валялась по траве, дразнила ребят из-за забора и разглядывала, что несут муравьи к себе в муравейник.
Когда мама накрыла чай в саду, Винни вышла и села за стол. Шалунья показала ей синих птиц и смешных человечков. Тут Винни сказала:
— А у нас есть скатерть с розами и незабудками.
— Возьми вишнёвого пирога, Винни, — предложила мама.
— Нет, спасибо, если можно, просто хлеб с маслом, пожалуйста, — отвечала гостья.
Она съела только одно печенье и сказала, что совсем не голодна. А Сестричке только успевали подкладывать на тарелку всякие сладости.
После чая приехала мама Винни. Она сняла с дочки передник, и Винни сказала своим тихим, воспитанным голоском:
— До свиданья! Спасибо вам за всё.
Когда гости ушли, мама вздохнула:
— Какой спокойный ребёнок!
— А я не хочу быть такой! — быстро ответила Сестричка и уставилась куда-то в потолок.
Подарок
Каждое утро, ровно в одиннадцать часов, соседка миссис Джоунз стучала в нашу общую стенку на кухне. Сестричка ждала этой минуты. Она тут же выстукивала ответ: «Слы-шу! Слы-шу! И-ду! И-ду!» — и вприпрыжку уносилась к миссис Джоунз пить какао. Шалунья так часто бегала к соседям, что мистер Джоунз устроил в заборе, который разделял наши сады, низенькую калитку. Теперь Шалунья попадала к соседям, не выходя на улицу.
Детей у Джоунзов не было, и они очень любили, когда мы навещали их дом. У миссис Джоунз всегда мелькали спицы в руках. Она часто вязала что-нибудь для меня или Сестрички. Чего только не придумывала для нас миссис Джоунз: жилетки и пелерины, шлемы и варежки. Даже куклу Розу она нарядила в красную вязаную юбку.
Иногда миссис Джоунз просила Сестричку подержать шерсть, чтоб перемотать её в клубки. Но для Шалуньи постоять минутку было почти наказанием — то с ноги на ногу переминается, то нос почешет, то в окно засмотрится и тогда разом всю шерсть уронит…
— Хочешь, научу тебя вязать? — спросила однажды у Шалуньи миссис Джоунз.
Сестричка почему-то пригнула голову к плечу и протянула:
— Не-ет, не хочу-у…
Но миссис Джоунз не отставала.
— Подумай только, — улыбнулась она, — на Новый год свяжешь подарки: папе шапку с помпоном на лыжах кататься, маме рукавичку, чтобы горячую кастрюлю брать. Чего только не выдумаешь!
Тут Шалунья вдруг обрадовалась:
— И правда, научите, пожалуйста!
Миссис Джоунз выбрала Шалунье спицы, дала клубок шерсти и показала, как вязать. Медленно и осторожно Сестричка накидывала нитку на спицу, а потом медленно и осторожно вытягивала спицей петельку за петелькой и медленно и осторожно повторяла всё сначала.
Так и научилась вязать эта непоседа.
Первым делом Сестричка стала вязать шарф — длинный-длинный, тёплый-тёплый, мистеру Джоунзу ко дню рождения. Она давно заметила, что моль проела дырочки в его старом шарфе.
Сестричка никому ничего не сказала, даже мистеру Джоунзу: она хотела, чтоб это была настоящая тайна.
Ещё раньше миссис Джоунз вынула из своей плетёной корзинки остатки прежнего рукоделья — клубки красной и чёрной шерсти, мотки голубых, жёлтых ниток, какую-то нераспутанную пряжу и отдала маленькой ученице.
Теперь каждый день Шалунья уходила в какой-нибудь угол и петельку за петелькой вывязывала свой подарок. Она прятала его то под подушку, то за диваном, прямо как белка таит свои запасы от чужих глаз. Сестричка торопилась. Она хотела во что бы то ни стало преподнести подарок мистеру Джоунзу в день его рождения.
— Ну и шарф! — воскликнул мистер Джоунз, когда Сестричка вложила ему в руку свой пушистый подарок. — Самый красивый из всех, что я когда-нибудь носил.
Мистер Джоунз прямо-таки сиял от радости.
Но увидеть радость на лице своего друга, наверное, ещё большее счастье. И Сестричка тоже сияла. Она честно показала все петельки, которые плохо провязала или просто пропустила.
— Ничего, — успокоил её мистер Джоунз. — В этих дырках могут ночевать комарики или мотыльки.
Сестричка удивилась. Надо же! Как это она сама не сообразила. Теперь она была даже довольна, что в длинном шарфе оказалось столько домиков для мошек.
Потом мистер Джоунз добавил, что такой нарядный шарф никак нельзя повязывать каждый день.
— Только по праздникам! — уверенно сказал он, поглаживая шарф, будто кота по спине.
Миссис Джоунз послушно завернула шарф в голубую бумагу и попросила Сестричку положить его в шкаф, на полку мистера Джоунза.
А он носил по-прежнему свой старенький, изъеденный молью шарф, пока миссис Джоунз не связала ему новый на каждый день.
На рыбалке
Однажды соседские ребята позвали меня на рыбалку. Они взяли с собой сачки для рыб и пустые банки. А ещё бутерброды и лимонад. Мама сказала:
— Хорошо, иди и ты!
Она принесла мне из сарая сачок и завернула несколько кусков хлеба с сыром. И тут мы все услышали:
— Я тоже хочу! Я тоже хочу! — Это была Сестричка. Мама и ей позволила. Она дала дочке корзинку собирать камешки на берегу и строго-настрого велела не подходить близко к воде! В мою сумку погрузили теперь ещё бутылку лимонада и два яблока.
— Смотри, — мама взглянула мне прямо в глаза, — не подпускай её к воде.
— Ладно, мама, — кивнула я, и мы пошли.
У реки все скинули сандалии, носки, девочки подоткнули платья, чтобы не замочить подолы. На берегу выстроились банки с речной водой. В банки мы хотели выпускать рыбок из сачков. Было весело — мы шлёпали по воде босыми ногами, брызгались, хохотали, и все рыбки, наверно, тут же удрали с испугу. Ни одна даже самая глупая рыбка не попалась в наш сачок. Вдруг кто-то крикнул:
— Смотрите, где Сестричка!
Я оглянулась: Шалунья, как была в носках, сандалиях, забрела в речку и черпала воду своей корзинкой.
— Марш из реки! — рассердилась я.
А Шалунья подняла корзинку и стала разглядывать, как вода тонкими струйками бежит изо всех щёлок.
— Быстро на берег! — скомандовала я и кинулась к Сестричке.
Она от меня. Но в воде бежать нелегко. Шалунья шлёпнулась, и платье на ней вздулось пузырём.
И как она ещё упиралась!
Уже на траве мы стали снимать с неё одежду. Не только платье и бельё, но даже и ленточки в волосах были совсем мокрыми. Мы завернули её в чью-то шерстяную кофту и усадили на тёплый бугорок. А носки, туфли и всё остальное развесили сушить по кустам. Хорошо, что был солнечный день!
А Шалунья ещё и плакать начала. Да так горько. Это мне надо было плакать, а не ей!
Я достала Шалунье хлеб с сыром. Она, всхлипывая, съела всё, что лежало в нашей сумке. А бутылку с лимонадом она опрокинула, как только её открыли. Чтоб утешить Шалунью, кто-то из ребят протянул ей яблоко, ириски. И пока она грызла угощение, мы поснимали её вещи с кустов и стали бегать по полянке, размахивая ими, словно флажками, — только б они скорее высохли…
Едва мы переступили порог нашей калитки, мама тут же обо всём догадалась.
— Ну что ж, молодцы! — огорчённо сказала она.
— Как ты узнала? — удивилась я. — Ведь мы всё просушили.
— Верно, да только утюга для вас никто в кустах не припрятал, — ответила мама.
В тот же вечер я осталась без пирожного за ужином, а Сестричку тут же отправили в кровать, напоив горячим молоком.
— Хорошо купаться в туфлях? — спросила мама у Шалуньи.
— Очень неудобно, — пожаловалась та.
А когда мама стала вынимать камешки из сестричкиной корзинки, она увидела на дне ее крохотную рыбку.
Сестричка в школе
От бабушки пришло письмо, что она заболела, и мама собралась навестить её. Она попросила мою учительницу разрешить мне на один день привести в школу Сестричку.
