Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле
Этого только не хватало — на одну парту с девочкой. Эта угроза подействовала сильнее, чем обещанное наказание. Видимо, ничего не оставалось, как натягивать на себя штаны и спасать честь.
Когда подошло время обеда, Илька стал вертеться за моей спиной, наконец нагибается ко мне и шепчет:
— Ой, до чего же я проголодался! Вот бы сейчас мою маму сюда, с моей миской и ложкой!
А теперь я должен вам раскрыть один большой секрет. Так как Илька был у нас самым маленьким, родители его так разбаловали, что до сих пор кормили с ложки. Чего только ни пробовали делать, чтобы отвадить его от этой пагубной привычки, ничего не помогало. Этот маленький разбойник отказывается питаться самостоятельно, и все тут!
На переменке Славко Дубина спросил, сколько мне лет:
— Эй, дедушкин умничек, а скажи-ка, сколько тебе лет, что ты такой умник?
— Семь! — с гордостью ответил я.
— Ровно столько, сколько моему ослу! — состроив смешную рожу, выпалил тот заготовленную остроту.
Ребята разразились громким хохотом, а я весь красный от стыда кинулся спасаться за колодец…
Что за давка, что за толчея началась, когда учительница отпустила нас домой! Каждому не терпелось вырваться со школьного двора на дорогу. Моему Икану некогда протискиваться в узкую калитку, он решил перемахнуть через забор, да, зацепившись за кол своей длинной рубахой, кубарем полетел в траву, сверкнув голым задом. Все покатились со смеху, а Славко Дубина заорал:
— Эй, ты, а ну-ка сними своего дядюшку! — И он пригнул мою голову, как будто я и правда снимаю. — Готово! Отличный портрет для паспорта.
Мы несемся, топочем пятками по пыльной дороге, а когда за поворотом показался наш дом, Икан завопил:
— Мама, мама, где ты, иди скорее меня кормить, я с голоду умираю! Тут, откуда ни возьмись, навстречу сыночку выплывает его мама.
В одной руке у нее треногий табурет, в другой — миска с мамалыгой. Уселась на табурет, Илькан с разбегу скок ей на колени и только знает рот разевать, дожидаясь очередной ложки с кашей. Причмокивает от удовольствия и урчит:
— Ур-р-р! До чего же сегодня вкусная мамалыга!
Пока Икан смаковал свой обед, меня заключил в объятия мой дед Рада и растроганно приговаривал:
— А ну-ка расскажи быстрее, сладкий дедушкин умничек, чему тебя сегодня в школе научили?
Тут я вспомнил недавнюю шутку Славко Дубины, столь сильно поразившую мое воображение, и сам решил блеснуть остроумием. С этой целью я задал моему деду тот же коварный вопрос:
— А сколько тебе, дедушка, лет?
— Да уж будет полных шестьдесят.
— Ровно столько же, сколько моему ослу! — с торжествующим видом провозгласил я.
Дед от неожиданности разинул рот и опустился на поленницу.
— О горе мне! Если ты в первый день такому научился, что же с тобой будет, когда ты закончишь первый класс. Совсем нам житья не будет, хоть из дому беги.
Все еще не в состоянии прийти в себя от неожиданности, дед окликнул мою мать:
— Эй, Соя, поди сюда, послушай, чему твой сыночек в школе научился!
Поняв, что сболтнул что-то скверное, я шмыгнул за сарай и забился в солому. Там меня нагнал мой дядька Икан, довольный обедом, и прогудел:
— Ну вот, можно и соснуть. Эх и наелся же я!
4
А теперь мне кажется, самое время рассказать, где находится мое село и как оно выглядит.
Мое село приютилось в плодородной зеленой долине, омываемой быстрыми потоками, в гористом краю под вершиной Грмеча[2]. Со всех сторон окружают его лесистые холмы, а за ними на юге тянутся длинной цепью мощные хребты Грмеч-горы.
Дом мой стоит посреди села, невдалеке от речки Япры. В получасе ходьбы от нашего дома на невысоком покатом холме белеет наша школа, церковь и еще с десяток сельских домов. В глубоких ущельях, стесненных откосами горных отрогов, видны следы древних дорог, в пещерах попадаются груды шлака, оставшиеся от римских плавильных печей. На вершинах скал виднеются развалины круглых башен и крепостных стен, уцелевшие от замков боснийских королей, а может быть, и турецких владык.
Крестьяне нередко в своих огородах натыкаются на гробницы римских воинов и находят в них золотые и медные украшения. А подле древних руин пастухам попадаются наконечники стрел, глиняные черепки и позеленевшие медные монетки. И мы играем в эти стертые монетки, играем, пока они снова куда-то не запропастятся.
Зимой, когда долина тонет в снегу, до нашего села доносится завывание волков с окрестных холмов и резкий, отрывистый лай промерзших лисиц. Наутро наш сад бывает испещрен заячьими петлями, а нежная кора молоденьких деревьев носит на себе следы острых заячьих зубов.
Ближайший город от нас — Босанская Крупа — в двадцати километрах от нашего села, до него целых четыре часа хода.
Ну вот пока и все, что я хотел сказать вам о моем селе.
* * *Наутро разбудил меня какой-то шум, крики, пыхтение, сопение и возня во дворе. Я вскочил на ноги — и к окну. А там такое творится, что и во сне не увидишь! Все наши домочадцы навалились на моего Икана, кто за ноги его держит, кто за уши и натягивают ему силком штаны. Иканыч верещит, рычит, кусается, но все напрасно. Напялили на него штаны и крепко стянули их ремнем.
— Ой, спасите, как я теперь буду ходить! — взвыл Икан, споткнулся о подвернувшегося под ноги поросенка и плюхнулся носом в землю. Поросенок завизжал, а дядька заголосил что есть мочи:
— Ой, я ногу сломал! — и поскакал по двору на четвереньках. — Так и знайте, я теперь и в школу на четвереньках поползу!
— Вы только посмотрите на него, — возмутилась его мать, тетя Драга (как я ее называл, хотя она мне и приходилась двоюродной бабушкой, как жена моего двоюродного дедушки), — в школу пошел, а ползает, как ползунок! Мало того, что его до сих пор как младенца с ложки кормят! Сам даже есть не научится!
— Зато сейчас он покажет новое чудо — увидишь, как он летать умеет! — воскликнул дед и, схватив валявшийся кол, сильно огрел им Илькана.
Наш «ползунок» взвился перепуганным зайцем, одним махом перескочил двор, стрелой взлетел на корявый ореховый ствол и спрятался в кудрявой его кроне. Только голые ноги из зелени виднеются.
— Видала, как окрылател наш Ильяшка! — довольно ухмыляясь, гаркнул дед Рада. — Эй, там, а ну-ка слезай вниз, в школу пора!
— Не слезу, а вот и не слезу! — упрямился беглец. — До самой зимы тут просижу, с последним осенним листом слечу вниз. Можете бабку вместо меня в школу посылать.
Тут Иканову мать осенила счастливая догадка, и она крикнула погромче:
— Эй, Бранко, Бранкичу! Я тут Ильяшке зажарила яичницу на один глазок, но он не хочет! Поди-ка ты позавтракай этой яичницей, не пропадать же ей!
— Как это я не хочу?! Это я-то яичницу не хочу?! — взвыл Илькан с вершины ореха, шустрой белкой стрельнул с него вниз, схватил с поленницы топор и метнулся в дом. — Кто посмеет тронуть мою глазунью, тому голову с плеч! — крикнул он и в доказательство своей решимости положил топор на порог.
Все совершенно достоверно убедились в том, что наш Иканыч не только может бегать в штанах, но даже и по деревьям лазить. А коли так, значит, он в них и до школы дойдет.
И вот двинулись мы с моим дядюшкой в школу. Иканычу непривычно в штанах идти, он в них ерзает, чешется, трется, извивается. Штаны у него жесткие, они и без Икана запросто могли бы на дороге стоять, словно у них внутри свои, да еще какие крепкие ноги.
В школе госпожа учительница прежде всего вывела из-за парт свежеиспеченных новоштанников и произвела придирчивый осмотр их облачения. Один из посвященных был наряжен в старые отцовские шаровары необычайных размеров. Они были настолько объемисты, что в них свободно могли поместиться по крайней мере еще трое учеников нашего класса, а посему их грешный владелец, боясь запнуться, судорожно придерживал их за ремень.
— Вы что же это, не умеете ремень затягивать? — обратилась к новобранцам учительница.
Ученики смущенно жались и переглядывались. В этом у них опыта и правда не хватало.
— Эй, Кеча! — вызвала госпожа учительница одного ученика. — Подойди сюда.
На этот ее оклик из-за парты вылез длинный верзила до того нестриженый и косматый, что его желтые кошачьи глаза едва поблескивали из-под чуба.
— А ну-ка отведи этих новообращенных за колодец да покажи им, как надо обращаться с ремнем.
Кеча со своим отрядом мигом испарился из класса, и вскоре из-за колодца донеслось, как он там командует, обучая своих подопечных хитрому искусству:
— Р-раз, затянул! Дв-ва, расстегнул! Р-раз-два! Р-раз-два!
Эта муштровка продолжалась целый урок, после чего Кеча появился в классе, гоня перед собой ораву удальцов, и отрапортовал госпоже учительнице:
— Порядок, госпожа учительница, все выучились!
По дороге из школы домой мой дядька Илька, перепрыгнув канаву, под первой же живой изгородью стащил с себя штаны и, повеселевший, выскочил снова на дорогу.
