Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок садится на корабль

Потом она пошагала со своей тележкой на Виллу Вверхтормашками. Томми и Анника шли рядом с ней. У них чуть-чуть болели животы.

Пиппи пишет письмо и ходит в школу, хотя и совсем недолго

— Сегодня, — сказал Томми, — мы с Анникой написали письмо своей бабушке.

— Вот как, — откликнулась Пиппи, продолжая мешать в кастрюле ручкой зонтика. — Обед у меня сегодня будет — объедение! — Она сунула нос в кастрюлю — понюхать, хорошо ли пахнет. — Варить один час, сильно помешивая, подавать сразу без имбиря. Что ты сказал? Написали бабушке письмо?

— Да, — сказал Томми, он сел на дровяной ларь и стал болтать ногами. — И скоро мы обязательно получим от нее ответ.

— А мне никто никогда не пишет, — сказала Пиппи с досадой.

— Так ведь ты и сама никому не пишешь, — возразила Анника. — Нельзя получать письма, если не пишешь сама.

— И все это потому, что ты не ходишь в школу. А если не ходишь в школу, то и не научишься писать.

— А вот и нет, я умею писать. Я знаю целую кучу букв. Фридольф, матрос с папиного корабля, научил меня писать много букв. А когда не хватает букв, можно писать цифры. Честно, я умею писать! Только я не знаю про что. О чем пишут в письмах?

— Да ну, — ответил Томми. — Я всегда сначала спрашиваю бабушку, здорова ли она, и пишу, что я здоров. После пишу немножко про погоду и все там такое. Сегодня я еще написал, что убил в нашем подвале большую крысу.

Пиппи задумчиво мешала в кастрюле.

— Жаль, что мне никто не пишет. Все другие дети получают письма. Так дело не пойдет. Раз у меня нет бабушки, которая написала бы мне письмо, я могу писать сама себе. Вот возьму и начну сейчас же.

Она открыла печную заслонку и заглянула в печь.

— Если не ошибаюсь, здесь должна лежать ручка.

Ручка там лежала. И Пиппи взяла ее. Потом она разорвала пополам большой бумажный пакет и села за кухонный стол. Она сильно нахмурила лоб и выглядела очень серьезно.

— Не мешайте мне, я думаю, — сказала она.

Томми и Анника решили пока поиграть немножко с господином Нильссоном. Они по очереди снимали с него и надевали снова его маленький костюмчик. Анника попыталась уложить его в зеленую кукольную кроватку, где он обычно спал. Ей хотелось быть понарошку медсестрой. Томми будет доктор, а господин Нильссон — больной ребенок. Но господин Нильссон не слушался и вылезал из кровати, подпрыгивал до потолка и цеплялся за лампу хвостом.

Пиппи глянула на него одним глазом.

— Глупый господин Нильссон, — сказала она. — Разве больные дети цепляются хвостом за лампу? Во всяком случае, в нашей стране они этого не делают. Я слыхала, что в Южной Африке такое случается. Если у ребенка жар, его тут же подвешивают на лампу и он висит там, пока не поправится. Но ведь здесь не Южная Африка, ясно тебе?

Под конец Томми и Анника оставили господина Нильссона в покое и стали чистить лошадь скребницей. Когда они вышли на веранду, лошадь ужасно обрадовалась. Она обнюхала их руки, чтобы проверить, не принесли ли они ей сахара. Они не принесли ей ничего, но Анника тут же побежала и принесла несколько кусочков.

А Пиппи все писала и писала. Наконец письмо было готово. Конверта у нее не было, но Томми сбегал домой и принес ей конверт. Он дал ей также марку. Она старательно написала на конверте свое имя и адрес: «Фрёкен Пиппилотте Длинныйчулок. Вилла Вверхтормашками».

— А что ты написала в письме? — спросила Анника.

— Откуда мне знать? — ответила Пиппи. — Ведь я его еще не получила.

Как раз в эту минуту мимо Виллы Вверхтормашками проходил почтальон.

— Везет же мне иногда, — сказала Пиппи, — мне до зарезу нужен почтальон, а он тут как тут.

Она выбежала на дорогу.

— Будьте добры, отнесите это письмо сейчас же девочке Пиппи Длинныйчулок, — попросила она. — Это очень срочно.

Почтальон взглянул сначала на письмо, потом на Пиппи.

— А разве не ты Пиппи Длинныйчулок? — удивился почтальон.

— Конечно, я, а кто же еще? Что я, по-вашему, королева Абиссинии?

— Тогда почему ты сама не берешь это письмо? — спросил он.

— Почему я не беру это письмо? Что же, я сама должна его брать? Нет, это уж слишком! Что же, теперь люди должны сами себе носить письма? Для чего тогда почтальоны? Тогда их всех нужно отвезти на свалку. Ничего глупее я еще не слышала. Нет уж, мой мальчик, если ты будешь так работать, то никогда не станешь начальником почты, уж поверь мне!

Почтальон решил сделать как она хочет. Он опустил письмо в почтовый ящик Виллы Вверхтормашками. Не успело письмо упасть на дно ящика, как Пиппи радостно вытащила его.

— Ах, как интересно, — сказала она Томми и Аннике. — Это первое письмо в моей жизни.

Все трое уселись на лестнице веранды, и Пиппи разорвала конверт. Томми и Анника стали читать через ее плечо. И вот что в нем было написано:

«Милая Пиппи ты не бальна, эта было бы сав7 плохо. Сама я сав7 сдорова Пагода нормальная вчера Томи убил большую крису да это он сам зделал

— Вот здорово! — с восторгом сказала Пиппи. — Здесь написано то же самое, что ты написал своей бабушке, Томми. Значит, это настоящее письмо. Я буду беречь его всю-всю жизнь.

Она положила письмо в конверт, а конверт положила в маленький ящик бюро, стоявшего в гостиной, — для Томми и Анники было, пожалуй, самое приятное рассматривать всякие красивые вещи в бюро у Пиппи. Она то и дело давала им какой-нибудь маленький подарочек, но вещей в ящиках бюро меньше не становилось.

— И все-таки я тебе скажу, — сказал Томми, когда Пиппи спрятала письмо, — что ошибок ты наделала в письме целую кучу.

— Да, тебе нужно ходить в школу и научиться писать получше, — добавила Анника.

— Спасибо! — ответила Пиппи. — Я уже один раз училась в школе целый день и набралась такой учености, что она до сих пор бурлит у меня в голове.

— А у нас будет экскурсия за город на целый день, — сказала Анника. — Мы пойдем всем классом.

— Вот досада! — воскликнула Пиппи и закусила косичку. — Вот досада! Мне, конечно, не позволят идти с вами, потому что я не учусь в школе! Они, видно, думают, что можно поступать с человеком как угодно только потому, что он не ходит в школу и не учит помножение.

— Умножение, — громко и раздельно сказала Анника.

— Я так и говорю: «помножение».

— Мы пройдем целую милю. Далеко в лес. И там будем играть, — сообщил Томми.

— Вот досада! — еще раз повторила Пиппи.

На следующий день погода стояла теплая и солнечная, и всем школьникам в этом маленьком городке было нелегко спокойно сидеть за партами. Учительница растворила все окна и пустила солнце в класс. Возле школы росла береза, и на самой ее верхушке сидел маленький скворец. Он свистел так весело, что Томми, Аннике и всем их одноклассникам было совершенно безразлично то, что 9 х 9 = 81.

Вдруг Томми подпрыгнул от удивления.

— Посмотри, фрёкен! — крикнул он и показал пальцем на окно. — Там Пиппи!

Глаза всех детей уставились на окно. И в самом деле, за окном, на ветке березы, которая дотягивалась до самого подоконника, сидела Пиппи.

— Привет, фрёкен! — крикнула она. — Привет, ребята!

— Здравствуй, милая Пиппи, — сказала фрёкен.

Однажды Пиппи училась в школе целый день, и фрёкен хорошо знала ее. Пиппи с фрёкен договорились, что когда Пиппи немного подрастет и станет серьезнее, она может вернуться в школу.

— Что ты хочешь, девочка? — спросила фрёкен.

— Я хочу попросить тебя бросить мне в окно немножко помножения, — попросила Пиппи, — ровно столько, сколько нужно для того, чтобы вы взяли меня с собой на прогулку. А если у вас есть еще новые буквы, брось мне их заодно.

— А ты не хочешь посидеть у нас немного?

— Не очень, — честно призналась Пиппи и уселась поудобнее на ветке. — У меня от этого голова закружится. Ваша школа просто битком набита ученостью, хоть ножом ее режь. А нельзя ли, фрёкен, — с надеждой продолжала она, — сделать так, чтобы немножко учености вылетело в окно и пристало ко мне? Ровно столько, чтобы мне можно было идти с вами на прогулку?

— Пожалуй, можно! — ответила фрёкен и продолжала вести урок арифметики.

Школьники были рады, что у них за окном на дереве сидела Пиппи. Ведь она им всем раздавала конфеты и игрушки в тот день, когда ходила по магазинам. Ясное дело, Пиппи прихватила с собой господина Нильссона, который так забавно перекидывался с одной ветки на другую. Иногда он прыгал и на окно, а один раз сделал огромный прыжок, уселся Томми на голову и стал ее чесать. Но тут фрёкен велела Пиппи позвать господина Нильссона, потому что Томми как раз в эту минуту должен был сосчитать, сколько будет 315: 7, а это никак не получится, если у тебя на голове сидит обезьяна. Урок, можно сказать, был сорван. Весеннее солнце, скворец, Пиппи и господин Нильссон — это было уж слишком для ребят.