Дина Бродская - Марийкино детство
Марийка вздохнула, посмотрела на тёмный неотмытый кусок наверху, у самого карниза, потом махнула рукой и принялась начищать медную ручку зубным порошком. К вечеру она так устала, что не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Всё-таки она сбегала в прачечную за тёплой водой, помылась и легла спать, не дождавшись матери.
Утром, когда она проснулась, она увидела возле себя на стуле клочок бумаги, исписанный кривыми буквами, без точек и запятых: «Поздравляю доченьку тесто для пирогов поставила приду в пять часов будем пекти мама».
«Сегодня моё рождение!» – вспомнила Марийка.
Она вскочила и в одной рубашонке побежала смотреть квашню с тестом, которая стояла на табуретке, прикрытая полотенцем.
Теста было совсем немного, на самом дне. От него пахло свежими дрожжами.
«Как мало! – подумала Марийка. – А вдруг не хватит? Ну нет, уж мама знает, сколько надо теста…»
Она оглядела комнату.
«Какая чистота! Нигде ни пылинки. Эх, хорошо бы ещё нарвать цветов и поставить на стол! Какое ж это рождение без цветов! Но где их взять? А что, если пробраться в архиерейский сад и нарвать там жасмину?»
Марийка заперла дверь на ключ и пошла двора.
Архиерейский сад был на другом конце города, недалеко от той улицы, где жила когда-то бабушка Михельсон. Сквозь кружевную чугунную решётку этого сада пробивались густые ветки сирени, жасмина и боярышника. В тех местах, где кусты росли пореже, в просветы между листьями можно было разглядеть тенистые аллеи, яркие цветочные клумбы и дорожки, посыпанные красным песком. Где-то в глубине за деревья светлел белый дом архиерея и блестел медный крест часовенки. Каким чудесным и таинственным казался всегда Марийке этот сад!… Ворота его были постоянно на запоре, а в белом доме жил старый архиерей – самый толстый и важный священник в городе. Однажды Марийка увидела архиерея через решётку сада. По аллее медленно шёл огромный, пузатый старик, весь в чёрном, с длинными седыми волосами до плеч. Он был похож на волшебника.
Уже давно Марийка слышала во дворе, что сразу же после революции архиерей удрал в какой-то далёкий монастырь. Говорили, что знаменитый архиерейский сад скоро откроют для всех. Вот в этот-то сад Марийка и решила отправиться за цветами.
«Раз этот сад теперь народный, – думала она, – значит, мне позволят немного цветов нарвать…»
Но когда она подошла к воротам, она увидела, что на калитке висит большой ржавый замок. Видно, сад ещё не успели открыть. Марийка побрела вдоль чугунной решётки. Из сада доносился запах тёплой и влажной земли, жасмина и ромашки. Кусты в этом году разрослись так густо, что ничего уже нельзя было разглядеть сквозь ветви. Марийка оглянулась. Узкая улица была совсем пуста. Кругом ни души. Только старая белая коза бродила по мостовой, пощипывая траву. Солнце стояло уже высоко и припекало Марийкину голову. Марийка вытерла вспотевший лоб, опять оглянулась вокруг и вдруг начала карабкаться на чугунную ограду. Ещё минута – и она спрыгнула в архиерейский сад.
Как здесь было тенисто и прохладно! Столетние липы высоко раскинули свои ветви, и солнцу, видно, нелегко было проникнуть сквозь зелень. Нерасчищенные дорожки заросли высокой травой, а лужайки, точно белым снегом, были осыпаны ромашкой. Жасмин уже начал отцветать, и только на двух кустах Марийка нашла душистые, чуть желтоватые цветы.
Марийка сплела венок из ромашек и надела его на свои курчавые волосы. Ей не хотелось отсюда уходить, и если бы не гости, которых они позвала к семи часам, то она осталась бы в саду до вечера. Но ведь надо ещё пироги печь!
Марийка нарвала большой букет цветов – ромашки, жасмина и петуньи, – а в середину букета она воткнула два больших красных мака, которые она нашла на одной заросшей клумбе среди сорной травы.
Потом она перелезла через ограду и побежала домой, то и дело нюхая свой букет.
Дома Марийка поставила цветы в синий кувшин. В комнате сразу хорошо запахло и стало нарядней.
Чем ближе к вечеру, тем больше Марийка беспокоилась, что мать запоздает и они не успеют напечь пирогов. Каждую минуту она приподнимала полотенце и заглядывала в квашню с тестом. Ей казалось, что тесто поднимается очень медленно, и она прикрыла квашню подушкой для теплоты.
В половине пятого Поли ещё не было.
А что, если она забыла про рождение? Уж такая деловая теперь стала!… Не до Марийки ей теперь…
Марийка решила сама разделать тесто. Она обвязала живот полотенцем, сняла скатерть со стола и насыпала горку муки.
В дверь постучались.
– Кто тут?
– Марийка, чего ты целый день сидишь на замке? – пропищал за дверью тоненький голосок Веры.
– А тебе чего?
– Ничего. Скоро ли ты к себе на рождение пустишь? Ждать надоело…
– Сказано – в семь часов! Раньше нельзя.
Вера потопталась под дверью и ушла. Через десять минут опять постучались. Это наконец была Поля.
– В Губпродкоме задержалась, – сказала она, положив на стол какой-то узелок, – зато выхлопотала мешок рису. Это для больных ребят лучшее питание. Батюшки, цветы какие! Где ты раздобыла?
– Уж раздобыла. Мама, а что это в узелке?
– Подарок тебе купила. Вот гляди.
Поля вытащила из узелка что-то белое, в кружевах, похожее на занавеску.
– Что это?
– Юбка, – сказала Поля. – Настоящий батист. Платье тебе сошью на славу. Выстираю, подкрахмалю – будет как новое. Эта старушка, что продавала, клянётся, божится, что юбка только два раза стирана. Я, правда, не думала покупать, да уж очень дёшево.
– Эх, кабы сразу можно было надеть! – сказала Марийка, прикинув на себя юбку.
– Ну уж и сразу! Успеется. Давай, что ли, рожденница, пирожки лепить. Половину с вишнями, половину с картошкой.
Было очень весело вырезывать стаканом кружочки из теста, накладывать в них сочные вишни и лепить пирожки для себя и для своих гостей.
Когда Поля пошла на кухню топить плиту, Марийка надела чистое бельё и платье-татьянку.
«Скоро придут, – думала она, заглядывая то так, то этак в узенький осколок зеркала, – вот только Саша бы не запоздал…»
В шесть часов в коридоре затопали и кто-то громко забарабанил в дверь кулаком. Это явились гости – Машка, Митя, Сенька и Вера. У них не хватило терпения дожидаться семи часов.
Машка смочила водой свои торчащие вихры и подвязала их синей тряпочкой. Свои парусиновые туфли она так густо начистила мелом, что они оставляли на полу белые следы. Все остальные были в своём обычном виде, а у Сеньки щека даже была выпачкана сажей.
– Марийка, вот тебе от меня подарок, – тихонько сказала Вера, протягивая салфеточку.
На салфеточке были вышиты красными нитками две вишни.
– Возьми, вот только строчку я сейчас дошью…
Вера села в угол, вытащила из кофты иголку с красной ниткой и принялась за шитьё.
– А это от меня на память, – сказал Сенька Полуцыган и, развернув бумагу, протянул Марийке жестянку из-под кофе, наполненную до краёв какой-то чёрной кашей.
– Что это? – спросила испуганно Марийка.
– Гуталин. Собственной работы!
Марийка осторожно поставила этот подарок подальше под кровать.
Машка подарила Марийке роскошный флакон из-под одеколона «Грёзы роз».
– Понюхайте, ещё пахнет, – сказала она.
Все понюхали флакон.
– Если налить в него тёплой воды и хорошенько взболтать, можно будет душиться, – сказала Машка.
Марийка сейчас же налила воды, взболтала и отнесла флакон на окошко – пусть настоится.
– Ну, у меня тоже есть для тебя подарок, – сказал Митя Легашенко, – только не знаю, понравится ли.
Он запустил руку в карман штанов, вытащил желтоклювого, взъерошенного галчонка и посадил его Марийке на плечо.
– Он из гнезда выпал, а я его подобрал… Он умный, всё понимает, как человек. Я его Гулькой прозвал…
Все начали гладить галчонка, а он вертел во все стороны своей большой головой, внимательно смотрел на ребят круглыми блестящими глазами и, видно, нисколько не боялся.
Вот это подарок!
– Гуленька! Гулька!… – приговаривала Марийка, поглаживая блестящие пёрышки галчонка, который разевал клюв, как будто показывал горло.
– Он есть хочет, – сказала Машка.
Все принялись ловить мух и кормить Гульку.
Вдруг дверь без стука распахнулась. Стэлла, улыбаясь, стояла на пороге с длинной коробкой под мышкой.
– Стэлла! Стэлла!… – закричали ребята.
– Марийка, открой коробку и посмотри, – сказала Стэлла, – это от меня и от моего папы.
«Какое большое! – думала Марийка, открывая крышку. – Что бы это могло быть?»
В коробке лежал какой-то странный предмет, похожий на огромную и плоскую бутылку. Он был старательно завёрнут в газету и обвязан верёвочкой.
Марийка начала развязывать пакет. Ребята столпились вокруг и дышали ей прямо в лицо. Под первой бумажной обёрткой оказалась вторая, под второй – третья, а под третьей – четвёртая. Казалось, бумаге не будет конца – на полу уже лежала целая гора газет.
