Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели
Но Буль была в полном порядке, даже две ее аккуратные косички не растрепались.
Гуз позвал Буль к себе в кабинет. Но когда в него вперился острый, как кинжал, взгляд девочки, он почему-то впал в панику и начал очень неуверенно:
— Я… Да… Нет… Вот…
— Завтра я не приду, — сказала Буль. — Приду послезавтра.
— Да… Вот… Понял…
Она подошла к двери и обернулась.
— Одно очень важное условие. В мое отсутствие Берник не должна никого бить. Ни одной шишки. Иначе все будет кончено.
Прежде чем Буль добралась до ветки на верхушке омелы, по которой можно было выйти, ее обыскали одиннадцать раз. У нее нашли деревянного человечка величиной с мизинец. Куклу у нее не забрали.
Следующий день Берник провела в постели и не переставая плакала. Она наплакала целую лужицу, но вела себя тихо. Гуз отправился ее утешать и угодил сапогами в слезы дочери. Берник не просила узника, чтобы треснуть его как следует, — она хотела видеть подругу. В семь часов вечера ей стало совсем плохо, она разодрала матрас и выела из него весь мох, но по-прежнему никого не ударила. На поиски Буль было послано пять человек, но ее не нашли.
На следующий день Гуз поднялся затемно и принялся ждать Буль. Она появилась у ворот Гнобля в полдень. Ее обыскали шестнадцать раз. В кармане у нее обнаружили все того же деревянного человечка, грубо вырезанного из стружки. Девять охранников вели Буль через тюрьму. Она не взглянула ни на одного из сотен узников, что стонали за решетками крошечных камер.
Девочка была жесткой, как хорошо выдержанное дерево.
— Я… Ты… Вы… не пришли вчера, — вот все, что осмелился выдавить из себя Гуз.
— Разве я вас не предупредила?
— Я… Да… Но…
Буль с угрозой в голосе отчеканила:
— Если вам угодно, я могу уйти.
Гуз кое-как извинился, что случилось с ним второй раз в жизни — первый раз он извинялся, когда на крестинах Берник наступила на окурок Джо Мича.
Буль оставалась с Берник до семи часов. Когда она вышла, Гуз хотел с ней поговорить, но она сказала, что у нее нет времени.
— Завтра я не приду. Приду послезавтра.
Задавать вопросы Гуз не решился.
Когда Буль обыскивали, никто не обратил внимания, что деревянного человечка в кармане нет.
Через день все повторилось как по нотам, только вечером перед уходом Буль сама захотела поговорить с Гузом.
Она смотрела ему в глаза, пока он не опустил их, потом отчеканила:
— Вы прекрасно знаете, что именно я собираюсь вам сказать.
— Нет… Да… Вы придете не завтра, а послезавтра.
— Нет. Ни завтра. Ни послезавтра. Никогда.
Гуз смотрел перед собой остановившимся взглядом. Но если подойти к нему совсем близко, то можно было заметить, что у него подрагивают губы, а в левом глазу намечается что-то вроде слезы. Улетала последняя тень надежды.
Все было кончено.
Он никогда не увидит, как из малосимпатичной гусеницы выпорхнет Берник его мечты, принцесса в розовом платье, которая подбежит к нему с криком: «Папа! Папа! Это я, Берник!» Он никогда не увидит свою дочь в фате новобрачной, в объятиях молодого человека, танцующей среди звезд. Она навсегда останется злобной грубой Берник, которая если и выйдет замуж, то возьмет в мужья малахольного дурачка, чтобы набивать ему шишки. Берник, которая перекусает своих детей и задушит свекровь.
— Причину вы знаете, — заявила Буль.
— Нет, — жалобно простонал Гуз Альзан. — Но вы не можете нас бросить. Берник уже стала гораздо мягче.
— Молмесс.
— Что?
— Молмесс, Молнесс. Это имя вам что-нибудь говорит?
Гуз испуганно посмотрел на Буль.
— Нет…
— Берник утверждает, что вчера в мое отсутствие она поколотила некоего Молнесса.
Гуз не отрывал растерянного взгляда от Буль.
— Нет, такого не может быть. Она не выходила из своей комнаты.
— Но Молнесс все-таки существует?
— Нет…
От сверлящего взгляда Буль у Гуза заломило затылок. Он поправился:
— Есть похожее имя… Но… Нет, это невозможно!
Буль холодно процедила:
— Мне кажется, что вы не понимаете!
— Берник не может его знать! Она не знает по имени ни одного заключенного!
Буль поднялась со стула, лицо у нее было мрачнее тучи.
— Значит, вы считаете, что я лгу?
— Нет. Никогда я…
— Значит, вы считаете, что лжет ваша дочь?
— Нет…
Ответ прозвучал уже не так уверенно. Буль пригласила:
— Пойдемте.
Она привела Гуза в комнату Берник.
— Бернисенька, — позвал Гуз, — Бернисенька, моя кисенька… Берник сидела под кроватью среди мха из нового матраса. Гуз попытался заглянуть ей в глаза.
— Твоя подруга мне сказала, что ты вчера сделала кое-кому бобо. А ты что скажешь?
Берник не удостоила отца ответом. Гуз продолжал:
— Кому наставила бобошек Бернисенька?
Из-под мха прозвучал ответ:
— Лолнессу!
Буль и Гуз посмотрели друг на друга и вышли. Гуз ничего не мог понять. Такого быть не могло. Никогда. Ни при какой погоде. Он попытался еще раз уговорить Буль переменить свое решение. Буль была непреклонна. Свое условие она поставила с первого дня.
— А что, если… — начал Гуз.
И замолк. Буль, казалось, его не слышала.
— Прощайте, — произнесла она.
Гуз пожал ей руку. Буль двинулась к двери. Гуз за ней. Похоже, у него брезжила какая-то мысль, но он не мог решиться.
— А что, если на голове заключенного не будет шишек?
— Какого заключенного?
— Лолнесса.
— Я думала, вы и имени такого не слышали, — выразила удивление Буль, не замедляя шага.
— Есть такая парочка в секторе строгого режима.
Буль остановилась.
— Ну, если у этих Молнессов не будет шишек, — сказала она. — Тогда другое дело.
Она повернулась к Гузу. В душе начальника тюрьмы шевельнулась надежда.
— Я сейчас же проверю. Сейчас же вам все скажу.
И он затрусил к двери. Буль его окликнула:
— Меня убедит только собственное обследование головы Лонесов.
— Лолнессов.
— Что вы сказали?
— Это невозможно.
— Спасибо. Я все поняла. Прощайте.
Буль открыла дверь. Гуз не мог этого перенести.
— Погодите!
— Не собираюсь. И головы обследовать не буду. Очень они мне нужны!
— Погодите!
— Нет. Для вас же хуже. Успехов с Берник!
— Очень прошу. Умоляю! Вы убедитесь сами. Я отведу вас в камеру Лолнессов.
Час спустя стало совсем темно. После множества новых проверок Гуз и Буль вошли в сектор строгого режима. Он находился внизу шара, и в нем было значительно тише.
Один поворот, второй, третий… Наконец они остановились перед камерой 001.
— Здесь, — сказал Гуз.
И прочитал Буль небольшое наставление, как она должна себя вести в камере. Потом поискал и не нашел у себя ключа. Тюремщик протянул ему свой. На решетке была табличка «Лолнессы». Гуз вошел в крошечную камеру. Было видно, что он в страшном смятении.
Буль вошла следом за ним. Ободряя его, она дружески хлопнула его по спине. Она усвоила, что здесь не имеет права произнести ни слова.
Гуз Альзан повернулся и не спускал с нее глаз. Эти двое заключенных были дороже всех девятисот девяноста восьми остальных вместе взятых. Войдя в камеру, Гуз не доверял даже стенам, а уж тем более Буль.
И правильно делал. Но не доверять ей нужно было раньше. Теперь у нее в кармане лежал ключ от камеры 001, который она утащила, пока он читал ей лекцию о том, что любое общение с узниками запрещено и что она должна молча ощупать головы узников и выйти.
Именно так Буль и собиралась поступить.
Лолнессы сидели рядышком на скамье. Буль подошла к ним — они оба смотрели на нее испуганно и недоверчиво. Буль положила свои маленькие ручки на их головы и ласково их погладила. Потом кивнула, глядя на Гуза Альзана. Тот просветлел: так он и знал — никаких шишек. Он пропустил Буль вперед и вышел вслед за ней.
На спине начальника, несмотря на потемки, узники успели прочитать надпись на кусочке шелка: «Мужайтесь! Ваш сын вам поможет». Буль поместила ободрение на единственное место, за которым не мог проследить Гуз, — его собственную спину. И за порогом тут же отклеила, снова хлопнув начальника по спине со словами:
— Вы меня убедили. В таком случае переходим к следующему этапу: пикник!
Гуз сиял. Что такое «пикник», он понятия не имел и решил, что так называется новая система обучения.
Буль прибавила:
— Завтра я не приду. Приду послезавтра и устрою вашей дочке пикник.
23
Мумия
Когда Буль объяснила, что такое пикник, Гуз впал в панику. С одной стороны, он не мог себе представить, как его доченька покинет территорию тюрьмы, с другой — не хотел вмешиваться в дела Буль, в ее методику, которая уже дала такие хорошие результаты.
