Лев Рубинштейн - Чёрный ураган
— Этот виноградный телеграф неплохая штука, — заметила Гарриет. — И в самом деле, в городе Вашингтоне есть такой масса. Но он пока ещё не освободил чёрных.
— Скажи ему, чтобы он не медлил, — пробормотал больной, — и спаси Конго Джима. Он проведёт вас в глубину этой Каролины. Там везде наши. Не бойся ничего.
Вечером Гарриет отправилась в лес. Она искала лесные заводи и нашла пруд, на поверхности которого плавали большие белые цветы лилии. Она влезла в воду по грудь, выдернула несколько корней и обследовала их при свете луны. Некоторые она положила в сумку, остальные выбросила. До полуночи она провозилась в лесу, пока не наткнулась на дикую герань. Всю ночь она сидела возле костра и варила в котелке странную тёмную смесь. Давным-давно старая Рит научила её составлять такие лекарства. На следующий день она напоила этой горькой смесью Конго Джима. Парень с отвращением выпил до дна и немедленно заснул. Сосед его, пожилой негр, отказался и попросил бурбонского виски. Гарриет пошла к врачу. Тот бросил на неё мутный взгляд и крикнул санитару:
— Дайте этой тётке полпинты виски, пусть хлебнёт, пока жива…
— Нет, сэр, я не пью виски, — сказала Гарриет. — Это для больных.
— Что это у тебя за смесь? — спросил врач.
Гарриет объяснила. Врач попробовал, сплюнул и проворчал что-то насчёт невежественных знахарей. Потом подумал и сказал:
— А впрочем, все умрут, — и отвернулся.
Гарриет дала пожилому негру отхлебнуть виски. Тот вздохнул и указал ей глазами на Конго Джима:
— Выживет?
— Не знаю. Он вспотел.
— Это хорошо, — сказал больной и запрокинул голову.
Он молчал не меньше получаса, пока Гарриет возилась с его соседом. Конго Джим, совсем ещё молодой негр, приподнялся и провёл обеими руками по лицу:
— Ей-богу, тётя Хэт, мне лучше! Что с ним?
Гарриет нагнулась над больным. Старик улыбнулся, прошептал:
— Янки идут! — и закрыл глаза.
Через несколько минут он перестал дышать.
— Мир и покой… — проговорила Гарриет. — Послушай, Конго Джим, ты и в самом деле знаешь течение реки Комбахи?
— Как собственные руки и ноги, — ответил Джим, — но только там полно мин.
— Это не имеет значения, — сказала Гарриет.
Майор Джемс Монтго́мери, высокий, угловатый, ясноглазый человек с лёгкой походкой и едва заметной усмешкой, ходил по поселениям негров на острове Порт-Роял и высматривал рекрутов среди молодёжи.
Это был очень добросовестный человек. Он вступал в разговоры с беженцами из Джорджии и Южной Каролины, записывал их имена и район, где они были рабами. Ходили слухи, что масса Джемс хочет создать добровольческий полк из негров, и молодые люди смотрели на него с обожанием.
Первым человеком, с которым майор познакомился, высадившись на остров, была Гарриет Табмен — маленькая женщина с большим белым шрамом на лбу. На ней была тёмно-синяя военная куртка, на голове синяя косынка, на шее белый шарф. Рукава у неё были закатаны до локтей. За плечами висела винтовка.
— Очень рад вас видеть, Гарриет, — сказал майор. — Моя фамилия Монтгомери. Мне о вас говорил Джон Браун.
— Я знаю, вы были с ним в Канзасе, — ответила Гарриет, и на её широком, грубоватом лице появилась смущённая улыбка.
— Чем вы сейчас заняты?
— Я лечу больных и кормлю их.
— Это всё? Браун называл вас «генерал Табмен», — промолвил майор и усмехнулся. — А зачем у вас винтовка?
— Я понимаю, что вы хотите сказать, майор, — ответила Гарриет. — Но я женщина и не могу служить в армии.
— Можете. Нужен человек, который мог бы поднять негров на соседних плантациях.
Гарриет посмотрела на него внимательно:
— Я только что думала об этом, майор. О рейде вверх по реке Комбахи, в тыл мятежников.
— По реке? — задумчиво повторил майор. — А кто там из наших?
— Все чёрные, майор. И проводник есть. Из местных негров.
— Гарриет, — сказал Монтгомери, — вы знаете, что происходит с неграми, которые попадают в плен к южанам в военной форме?
— Знаю, сэр. Их сжигают на кострах.
Майор кивнул головой и помолчал с минуту.
— Хорошо, — сказал он. — Если мне удастся набрать человек пятьсот бесстрашных людей, мы с вами отправимся вверх по реке Комбахи.
— Пятьсот? У Брауна было всего двадцать два!
Монтгомери не ответил.
— Я понимаю, майор, — сказала Гарриет. — Вы хотите сказать, что у Брауна были и белые, а здесь все негры?.. О мистер Монтгомери! Неужели вы не слышали о том, как умеют сражаться негры? И сколько нас! Если бы Линкольн нас освободил, вы увидели бы чёрный ураган! Южане бы дрогнули. Но Линкольн не Джон Браун. Нет, совсем другой человек…
— Линкольн это сделает, — проговорил Монтгомери, глядя на её возбуждённое скуластое лицо. — Я уверен, что он это сделает, сколько бы его ни пугали. Он никогда не спешит и никогда не отступает.
В сентябре Монтгомери уже в звании полковника пришёл госпиталь и приказал вызвать Гарриет Табмен.
— Она печёт пироги, сэр, — доложил санитар, вытягивая руки по швам.
Монтгомери повторил приказание.
Гарриет явилась с руками, выпачканными тестом, и с винтовкой на плече. Санитар был очень удивлён, увидев, как полковник приветствует цветную женщину, приложив два пальца к козырьку. Затем Монтгомери вытащил из-за обшлага мундира газетный лист и ткнул в него пальцем.
— Читали? — спросил он.
— Нет, сэр. Я неграмотная, сэр.
Полковник откашлялся и прочитал:
— «С 1 января 1863 года все лица, которые были на положении рабов в каком-либо штате или определённой части штата, население которого к этому времени будет находиться в состоянии мятежа против Соединённых Штатов, получат свободу отныне и навсегда. Подписано: Авраам Линкольн, президент Соединённых Штатов Америки, главнокомандующий сухопутными и морскими силами США»…
Гарриет покачнулась. Она сделала несколько неверных шагов, стащила с плеча винтовку и оперлась на неё.
— Вам плохо, Гарриет? — спросил полковник.
— Нет, сэр, мне хорошо. Никогда ещё мне не было так хорошо. Дайте мне этот листок, сэр.
— Да ведь вы не умеете читать!
— Не имеет значения. Я хочу, чтобы они видели. Они тоже не умеют читать, но они должны увидеть и пощупать пальцами.
Монтгомери протянул ей листок, но Гарриет не взяла его. Она вдруг присела, словно надломившись, и тихо опустилась на землю.
— Обморок! — догадался полковник. — Не надо было говорить ей об этом так неожиданно. Но кому придёт в голову, что такая женщина может упасть в обморок?.. Эй, кто там есть, вызовите санитаров!
…Вечером в лагере негров плясали и пели:
Вздёрнем Джеффа Дэвиса[15] на яблоне гнилой,Всю свою ораву он потянет за собой.Вспомним Джона Брауна мы песнею святой.Как душа его вела нас в бой!
Врач, стоявший на пороге барака для тяжелораненых, подбоченился и прогудел на весь барак:
— Теперь они все выздоровеют!
Чёрный ураган
Среди фортов, прикрывающих вход в гавань Чарлстона в Южной Каролине, до сих пор показывают Форт Вагнер — мрачный каменный прямоугольник с гладкими крутыми скатами, среди которых чернеют амбразуры для больших крепостных орудий. Форт стоит на острове. Он давно заброшен и пуст, стены его повреждены ядрами, двор изрыт воронками. И повсюду путешественник видит высеченную дату: «18 июля 1863 года», и цифру: «1689 убитых и раненых с обеих сторон».
Этот день начался с тумана. В сыром полумраке слышалась команда, ругань, плеск воды под сапогами. Девять пехотных полков федеральной армии высаживались на пляже и занимали места на маленьком острове.
На палубе транспортного корабля стояли Гарриет и Джейн. Рота негров с примкнутыми штыками ожидала команды к высадке. Это была одна из рот пятьдесят четвёртого массачусетского сборного полка из цветных со всех концов Америки. Здесь были и Дэви Кимбс и Пинч.
Джейн с тревогой рассматривала Дэви в солдатском мундире с жёстким воротником и тяжёлым ранцем за спиной, а Дэви, слегка улыбаясь, смотрел на синюю блузу Джейн, подтянутую ремнём, на её круглое лицо с широко расставленными блестящими глазами, на сумку с красным крестом, висевшую у неё на боку.
— Спокойнее, Джейн, — проговорил Дэви.
— Я не волнуюсь, — ответила Джейн и глубоко вздохнула.
— Что за человек эта Джейн! — сказала Гарриет. — Ведь она не умела ходить босиком и всё боялась наколоть ноги. Помнишь?
— Не знаю, что это за человек, — сказал Дэви.
— Она всегда нуждалась в помощи, — продолжала Гарриет. — Я до сих пор думаю, что ей следовало бы остаться дома. Но она не хочет разлучаться с мужем.
Джейн сверкнула глазами.
— Я поехала на войну потому, что так хотела! — сказала она. — А ты разве хотела ехать на войну, Гарриет?
