Робин ЛаФевер - Теодосия и последний фараон

– Да, сэр! – Я скакнула вперед и осторожно вытащила потертый желтый тюрбан из цепких лапок Сефу. Но стоило мне положить тюрбан на полку, как Сефу повернулся и схватил маленький бронзовый колокольчик с ручкой из слоновой кости.

– Осторожнее… он мертвого разбудит, мисс Трокмортон.

По тону майора я поняла, что слова «мертвого разбудит» следует понимать буквально, а не в переносном смысле. Я поспешно отодвинула колокольчик подальше и взяла Сефу себе на руки. Он нервно задрожал, но не стал ни нападать на меня, ни вырываться. Более того, прильнул ко мне как маленький ребенок.

Майор Гриндл тем временем возвратился к столу, положил на него взятые с полки вещи, порылся, вытащил чистый лист бумаги и карандаш и спросил, кладя их передо мной:

– Вы могли бы нарисовать, как выглядела та табличка?

– Без проблем. – Я пересадила Сефу себе на левую руку, придвинулась к столу и начала рисовать.

Пока я рисовала, майор перешел к приставленному вдоль стены длинному столу. Исподтишка я наблюдала, как он положил на стол каменную табличку-стелу, придвинул поближе к ней тигель, поставил под ним зажженную свечу, а в сам тигель положил брикет воска.

– Как продвигается ваш набросок, мисс Трокмортон?

Я вздрогнула, покраснела, будто меня застали отлынивающей от работы, и пропищала:

– Почти готово, сэр.

– Прекрасно.

Я быстро закончила рисунок, принесла его майору и сказала:

– Вот, сэр.

Он взглянул на рисунок, и процедил, прищурив глаза:

– Значит, Тот?

– Да, сэр. И Гор. Выглядит так, словно Тот что-то передает Гору, хотя что это за вещь, толком не ясно. А надписи на табличке выполнены не иероглифами, это халдейские глифы.

– Мисс Трокмортон, – укоризненно закатил глаза майор, – неужели вы подумали, что я могу не узнать халдейские символы?

– Простите, сэр.

Нужно заметить, что я быстро перестала смущаться, освоилась и с увлечением наблюдала за работой майора. А посмотреть было на что. Когда весь воск расплавился, майор взял две пары клещей, прихватил ими каменную табличку и опустил ее в воск.

Когда он вытащил табличку из тигля, она оказалась покрыта тонким слоем воска. Майор повторил эту процедуру трижды – теперь слой воска стал довольно толстым.

Когда воск застыл, майор положил табличку на стол, взял резец и начал очень внимательно копировать на воске рисунки и глифы с подлинной Изумрудной таблички.

Я вытянула шею, чтобы лучше видеть. Майор оказался великолепным резчиком, однако такой восковой подделкой вряд ли кого обманешь, по-моему.

– Я еще не закончил, – слегка раздраженным тоном сказал майор.

Он что, читает мои мысли?

– Я понимаю, что еще нет, сэр.

Затем он откупорил небольшой флакон и вытряхнул из него в тигель несколько крупинок какого-то вещества. Мне до смерти хотелось спросить, что это за вещество, но боялась, что майор может прогнать меня прочь, если я напомню ему о своем присутствии.

– Это крупинки песчаника, взятые с внутренних стен гробницы фараона, – сказал майор Гриндл, словно отвечая на мой незаданный вопрос.

– Благодарю вас, сэр. Мне как раз хотелось узнать, что это такое.

– Знаю, – сухо ответил он. – Я чувствую это, можно сказать, слышу вас.

Не мог же он в самом деле подумать, что я настолько нелюбопытна? Да еще когда перед самым моим носом творятся такие удивительные вещи!

Майор взял перо – насколько я понимаю, это было перо ибиса, – обмакнул его кончик в гранулы песчаника и начал писать по воску.

Майор почти не нажимал на перо, поэтому на поверхности воска оставались только легкие, едва заметные значки. Они напоминали иероглифы, но я, как ни присматривалась, так и не смогла распознать ни одного из них.

Закончив, Гриндл отложил перо в сторону.

– Один последний штрих, – сказал он, поднимая крышку маленькой табакерки и доставая оттуда щепотку какого-то порошка. – Серебряная пыль, – пояснил майор. – Чтобы притягивать энергию Луны. – Он посыпал серебром восковое покрытие с нанесенными на него символами и достал из другой коробочки щепотку другого порошка. – Медная пыль, чтобы окрасить в зеленый цвет, – пояснил он, посыпая табличку медью.

Эффект получился моментальный и сногсшибательный. Нанесенные майором Гриндлом символы начали извиваться, собираться стайками, переливаться, словно волны. Почувствовав прилив магической энергии, Исида приподняла голову от леопардовой шкуры и насторожилась.

По мере того как глифы двигались, воск начал слегка обесцвечиваться и менять свою фактуру. В результате восковое покрытие стало тускло-зеленым, таким же по цвету, как у подлинной таблички. Еще несколько минут, и загадочные символы исчезли, а ничем не примечательная до этого каменная стела превратилась в точную копию Изумрудной таблички.

– Потрясающе, сэр! – Не удивительно, что, обладая таким мастерством, он и не думал обращаться к уаджетинам за подлинником таблички.

– Благодарю вас. Однако серебро способно сохранять магические свойства воска только при Луне, иначе подделку легко обнаружить.

– Будем надеяться, что Луна останется сегодня на небе до полуночи, – сказала я.

– Останется, – уверенно ответил майор. Он порылся на столе, нашел какие-то обрезки старой кожи и принялся заворачивать в них табличку.

– Где вы научились этому магическому приему? Ни о чем подобном я не читала ни в одном папирусе.

– А вы много читаете? – хитро прищурил свою мохнатую бровь майор.

– Да, много.

– Яблоня от яблони, – усмехнулся майор, а я неожиданно раздулась от гордости.

– Один из наших самых талантливых и отважных Хранителей провел некоторое время среди загадочного племени пустынных кочевников – предполагаю, что к тому же племени принадлежат ваши знакомые из храма, – и научился у них многим тайным магическим приемам. О некоторых из них он оставил заметки в своем дневнике. Его звали Реджинальд Мейхью.

– Мейхью? – резко переспросила я.

Майор Гриндл оторвал свой взгляд от таблички и перевел на меня.

– Да, а в чем дело? Вы слышали о нем?

Я утвердительно кивнула. По словам Вигмера, именно Мейхью был тем человеком, который увел у француза древние артефакты и отправил их морем в Англию, где они спустя какое-то время были приобретены Августом Мунком и в конечном итоге нашли покой в подвальном хранилище нашего музея.

– Но Вигмер не говорил, что он был Избранным хранителем. – Это я произнесла уже вслух.

– Я этого тоже не говорил, – сказал майор Гриндл и снова занялся табличкой.

– Как это, сэр? Вы только что сказали, что он был одним из самых талантливых и отважных…

– Очевидно, вы ослышались, мисс Трокмортон.

– Очевидно, – согласилась я, уловив, как мне показалось, истинный смысл слов Гриндла.

– А теперь подумаем лучше, как нам вернуть Гаджи, не возражаете?

Услышав имя своего хозяина, дремавший до этого Сефу встрепенулся, вскочил мне на плечо и взволнованно оглянулся по сторонам.

– Нет, еще нет, – сказала я ему, – но скоро.

Майор Гриндл положил обернутую обрывками кожи табличку в наплечный мешок и передал его мне. Сефу соскочил с моего плеча, подбежал к двери и остановился, выжидая.

Пока я прилаживала мешок себе на плечо, майор широкими шагами прошел через всю комнату и взял с полки несколько предметов: большой бронзовый наконечник для стрелы («Одна из семи стрел богини Сехмет», – пояснил он), маленькую глиняную банку («Огненный дождь»), два ножа и короткий меч.

– А пистолет взять не хотите, сэр? – спросила я. – Мне кажется, он может пригодиться. Фон Браггеншнотт, во всяком случае, со своим пистолетом никогда не расстается.

– Использовать современное оружие в древнем храме? Вы шутите, мисс Трокмортон?

Шучу? Какие уж тут шутки! Мы не на партию в крикет собираемся.

Майор закончил прятать на себе оружие и спросил:

– Вы готовы?

– Как всегда, – ответила я.

– Прошу сюда. – Он повел меня к задней двери, выходившей из кабинета прямо во двор. Я проследовала за майором до маленькой конюшни, молча подождала, пока он оседлает свою лошадь. Когда это было сделано, Гриндл подсадил меня. Устраиваясь в седле, я не удержалась и спросила:

– Интересно, почему они выбрали для встречи Карнакский храм, а не Луксорский?

– Вероятно, потому, что последнюю пару дней в Луксорском храме было слишком шумно и многолюдно, – ответил майор, элегантно вскакивая в седло позади меня. Он взял в руки поводья, несильно шлепнул ладонью по шее лошади, и мы двинулись в путь. Выехав со двора, майор повернул свою лошадь на дорогу, ведущую в Карнак.

О коротком путешествии из Луксора в соседнюю деревню Карнак у меня остались самые смутные воспоминания. Моя голова целиком была занята мыслями о Гаджи и о том, как важно было бы успеть оказаться на месте раньше Змей Хаоса, чтобы подготовиться к встрече с ними. Я была одним большим клубком обнаженных нервов.