Продавец счастья: магия кинематографа, или Новые приключения Ское - Елена Эдуардовна Бодрова

89

— Только без подарков. У меня все есть.

— Но я уже приготовил для тебя подарок, — улыбнулся Ское. — Фильм, который ты не видел.

— Фильм «Никто» с Никой в главной роли? Отлично! И «Сына» тоже посмотрим еще раз. Мама не видела. Можешь Аню позвать, если хочешь.

— Она не придет, — Ское опустил глаза.

— Поссорились?

— Не совсем.

— Ладно, дело твое.

Ребята подходили к Никиной пятиэтажке. Ское достал телефон, чтобы позвонить.

— Да давай зайдем, — предложил Вадим. Ское убрал телефон в карман.

Ника открыла и убежала в комнату. Ребята вошли. Вадим разулся и тоже направился в комнату. Ское остался в коридоре, не зная, можно ли ему вот так же лихо войти. Он поднял глаза и принялся разглядывать голую лампочку на потолке. Плафона не было. Свет резал глаза. Потолок вокруг лампочки потрескался и напоминал высушенный зефир.

— Ты чего там застрял? — сказал Вадим из комнаты, и Ское разулся тоже.

Ника стояла у зеркала. Лица Ское не видел, видел только ровную черту каштанового каре. Рыжей макушки как не бывало.

— Ты покрасила волосы? — вырвалось у него.

— Да, — Ника повернулась лицом на мгновение, Ское успел заметить, что веснушки стали бледнее без поддержки рыжих волос.

— Так красивее, чем полосатые, — сказал Вадим.

— А мне нравились полосатые, — ответил Ское. Вадим взглянул на него, но ничего не сказал. Ника тоже промолчала, только рука ее на мгновение застыла в воздухе. Она что-то делала у зеркала. Рука мелко бегала. Вверх — вниз, вверх — вниз. Красит ресницы?

Ское вспомнил, как Ника сидела на его подоконнике и рыжие ресницы просвечивались солнцем, становясь почти невидимыми. А теперь она их красит, чтобы солнце не смогло забраться в них. Почему-то эта мысль показалась невыносимой.

— Я подожду вас на улице, — сказал Ское. Ника быстро обернулась к нему. Один глаз окаймляла черная линия нарисованных ресниц.

— Не надо, я скоро.

— Что наденешь? — спросил Вадим, окинув Нику взглядом с ног до головы.

— Так пойду.

— Но это же праздник, — сказал Вадим и тронул Нику за плечо. — У тебя есть красивое платье. И туфли.

— Туфли мамины, — рука перестала мелко бегать вверх-вниз, замерла в воздухе. Ское смотрел на эту руку. — Так пойду.

— Надень платье.

— Вадим.

— Мама приехала, я хочу представить тебя ей. Как свою девушку.

Ника опустила руку с тушью на трюмо и смотрела в зеркало — то ли на свое отражение, то ли на отражение Вадима.

— Просто хочу, чтобы ты была красивой на моем дне рождения.

Ника молча подошла к шкафу и достала платье. Прошла мимо Ское в кухню.

— Что ты так на меня смотришь? — спросил Вадим у Ское. Тот отвел глаза. Он не знал, как смотрит, просто смотрел, и все. Скоро вернулась Ника. Она поправляла юбку, оттягивая ее вниз, к коленям.

— Пошли, — сказала она довольно резко.

— У тебя глаз недокрашен, — сказал Вадим.

— Докрашу по дороге, — Ника схватила сумку.

— Чего ты злишься? Я просто попросил тебя надеть платье.

— Я не хотела его надевать.

— А я хотел.

— Вот, платье на мне. Пойдем.

— Не пойдешь же ты с разными глазами.

— Главное, что я в платье.

— Ника!

Девочка шлепнула сумку на пол и подошла к зеркалу. Кое-как докрасила левый глаз. Вадим, насупившись, следил за ее движениями.

— Все? — Ника резко развернулась к нему.

— Еще помаду, — сухо сказал он.

Ника схватила помаду и принялась размашисто ею малевать.

— Что ты… делаешь, — прошипел мальчик.

— Помаду наношу.

Ника повернулась. На лице у нее была нарисована красная улыбка от уха до уха.

— Так я понравлюсь твоей маме? Улыбчивая девочка.

— Сотри это, — процедил Вадим.

— Так пойду.

— Сотри. Это. С лица.

— Нет!

— Тогда тебе лучше не идти, — он отвернулся от Ники. — Если передумаешь выставлять себя клоуном — приходи. Ское, ты идешь?

Ское стоял, опустив взгляд в пол.

— Ты идешь? — повторил мальчик.

— Я догоню, — ответил Ское. Вадим некоторое время смотрел на него, затем резко вышел из комнаты. Послышался звук захлопнувшейся двери.

Ское снова не видел лица Ники за ровным углом каре. Она стояла, опершись руками о трюмо. Помада лежала на боку открытая. Ское подошел, взял помаду в руки.

— Что ты делаешь? — Ника стерла слезу ладонью и удивленно воззрилась на Ское, отраженного в зеркале. Он рисовал на своем лице точно такую же, как у нее, улыбку.

Ника рассмеялась и стерла вторую слезу.

— Ты серьезно? — спросила она.

— Похоже на то, что я шучу? — улыбнулся мальчик, и клоунская улыбка расплылась в стороны вслед за настоящей. — Я абсолютно серьезен.

Он поставил помаду на трюмо.

— Пойдем.

— Куда?

— На день рождения. Чувствую, без нас там не очень весело.

Ника рассмеялась, но тут же погрустнела.

— Вадим сказал мне не приходить.

— Пойдем, Ника, — мягко проговорил Ское и легонько сжал ее локоть. — Он это сгоряча сказал. Помиритесь, — отпустил локоть и тоже погрустнел. — Конечно, помиритесь.

Дверь открыла Марина Алексеевна. Она приготовилась улыбаться, но улыбка застыла где-то в начале своего жизненного цикла.

— Здравствуйте, Марина Алексеевна, — сказал Ское.

— Здравствуйте, — сказала Ника и потупилась. Нарисованная улыбка жгла лицо.

За спиной у Марины Алексеевны возник Вадим. Он взглянул в лица друзей и помрачнел.

— Вот, мама, знакомься, — проговорил он. Ника замерла: неужели сейчас скажет, что она его девушка? — Братья Безбашные, династия клоунов, — и скрылся в гостиной, откуда доносилась приглушенная музыка.

— Проходите, ребята, — Марина Алексеевна выглядела слегка сконфуженной. Ребята вошли, и она тихо прикрыла дверь. — В гостиную, пожалуйста.

— Ское, — шепнула Ника. Идея с нарисованной улыбкой теперь не казалась такой уж удачной. Выставить себя в глупом виде — не очень-то остроумно.

— Все в порядке, Ника, — улыбнулся Ское девочке, снова легонько сжал ее локоть, как там, в квартире, и смело направился в гостиную.

В комнате было еще несколько парней и девушек — бывших одноклассников Ники и Вадима. Они уставились на только что вошедших. Ское улыбался. Ребята сдержанно поздоровались с ним и с Никой, стараясь не глядеть на помадные улыбки на их лицах. Вадим сидел за столом и волком смотрел на друзей. Ское подошел к нему.

— С днем рождения, Вадим, — сказал он.

— И тебя туда же, — буркнул тот.

— Да ладно тебе дуться. Это всего лишь улыбка. Она не кусается, — Ское благодушно смотрел на друга.

— Теперь я понимаю фразу «Стирать улыбки с лиц», — бухтел Вадим. — И хочу заняться этим прямо сейчас.

— Это тебе, — Ское достал из кармана диск и положил его перед другом на стол. На обложке было изображено застывшее стремительное движение, смазанное пятно на фоне отчетливой, четко прорисованной стены