Эдуард Веркин - Мертвец
Слушай, Леденец, — сказал он неожиданно, — я чего у тебя хотел спросить? Ты с каких помидоров с этим Денисом связался? У нас на отработке Кузьков говорил, что тебя к нему вроде как приписали...
Спокойно, сказал себе я. Никаких нервов, никаких оправданий. И откуда они все знают...
Баран ты, Вырвиглаз, — зевнул я. — Ты вот думаешь...
Я презрительно плюнул.
А мне плевать, что ты думаешь, я и так знаю, что твой тупой ум уже успел навоображать. Только всё это не так. Совсем не так.
Не так? — Вырвиглаз остановился и уставился в звёздное небо.
Видишь ли, дружище Вырвиглаз, — сказал я, — дело тут в следующем. Ты же знаешь, отец Дениса — он теперь в монтаже самый бугристый. Так вот, как только они сюда приехали, так он моего отца очень сильно просил, чтобы я за этим Денисом присмотрел. У него чего-то с лёгкими...
Тоже баторец, что ли? — презрительно спросил Вырвиглаз.
Да при чём здесь баторцы? У них тубер, а у Дениса этого коллапс. Неконтролируемый коллапс лёгких.
Что?
Коллапс лёгких. Лёгкие ни с того ни с сего схлопываются, — пояснил я. — А сердце останавливается. Часы у него на руке видел?
-Ну.
Это не часы, это прибор такой. Если с лёгкими начинаются проблемы, он начинает пищать.
Ну а ты зачем? Если у него там есть специальный прибор, на фиг ты?
Баран ты, Вырвиглаз, ещё раз тебе скажу, никакой фантазии. Прибор только пищать начинает, а кто врачей вызывать будет?
У тебя же нет мобильного, — усмехнулся Вырвиглаз. — Как ты врачей вызывать будешь?
У меня нет, у него есть. Достану из кармана и позвоню. Понятно?
Понятно.
Вот и хорошо. Вообще, конечно, меня всё это уже поддостало...
Я сделал усталое лицо.
Но кто ж от плазмы откажется...
Вырвиглаз поскучнел.
Но плазму — это только если до Нового года буду приглядывать. А так только... Не знаю, мне до Нового года не хочется, вообще муторно...
Слушай, а давай с тобой поменяемся, — вдруг перебил меня Вырвиглаз.
В смысле?
Ну, в смысле я буду за ним присматривать. А ты будешь жить-поживать. Мне не в лом...
Не, — я помотал башкой, — поздняк метаться, все билеты проданы. Что я, дурак, что ли, от своего счастья отказываться?
Ну да, — покивал Вырвиглаз. — Это точно, конечно...
Вырвиглаз замолчал, и дальше мы шагали в тишине и в темноте.
Батор явился, Вырвиглаз столкнул меня с тропинки и затащил вглубь леса.
Пришли, — прошептал он. — Вот он.
Корпусов не видно, через деревья просвечивались какие-то чудные синие огни, что-то стрекотало, и, как мне показалось, даже вода текла. Вырвиглаз мялся и разглядывал батор через половинку бинокля.
Разглядывал и разглядывал, мне показалось, что Вырвиглаз тянет время.
Ну и что мы тут торчим? — спросил я.
Да так. — Вырвиглаз закурил. — Отдыхаем. Там лезть придётся, так что лучше нам отдохнуть. Подождать, пока мышцы придут в тонус...
Не нужен был ему тонус, понятно сразу. От меня ему что-то нужно было.
Вырвиглаз выкурил две сигареты и сказал:
В Тюмени два придурка взяли и другого придурка украли, у него папашка был бизнесмен. Двадцать тысяч с бизнесмена срубили. Долларов. А потом оказалось, что они его и не крали совсем, а просто сговорились и деньги поделили. Вот так.
Ты к чему это? — спросил я.
Да так, ни к чему, просто. История.
Пошёл ты, — сказал я. — Пошёл ты в... Тюмень. Со своей историей.
Да не, — Вырвиглаз выпустил дым, — я это не к тому, что Дэна надо похитить, ты не так понял...
А я и так не понял, — помотал я головой.
Ну правильно. Я просто к тому, что надо из него денег побольше выжать, он вроде как дурак. Ты скажи ему...
Вырвиглаз задумался.
Ты скажи ему, что мы нашли карту Секацкого.
Зачем?
Ну как зачем? Скажешь, что нашли карту Секацкого и можем загнать по сходной цене...
Дерьмовый план, — сказал я. — Если у нас есть карта, то зачем её нам продавать? Проще взять и самому найти. Он, конечно, дурачок, но не до такой степени...
Ладно, проехали, — Вырвиглаз плюнул. — Нас ждёт великий батор! Ты пойдёшь? Или передумал уже? К своему этому поскачешь?
Да пойду, пойду, — ответил я.
Ну пойдём. — Вырвиглаз двинул вправо.
Он шагал медленно, всё время оглядываясь и дёргаясь, мы обогнули батор со стороны железной дороги и приблизились к хозяйственному двору. Забора не было. Нет, он когда-то был, хороший такой, с колючкой поверху, но новый баторский директор велел его снести.
Вон то, белое, — гараж. — Вырвиглаз указал пальцем. — Сразу за гаражом жилой корпус, надо влезть на гараж, затем по крыше уже.
А по-другому?
По-другому тут никак нельзя, тут все через этот гараж лазают. Пойдём.
А собаки? — остановил его я.
Какие ещё собаки?
Бойцовских пород. Говорят, тут они собак разводят. Помнишь, тогда лаяли...
Вырвиглаз задумался.
Ну не знаю... — сказал он. — В детских учреждениях запрещено таких собак держать...
А зачем они тогда забор поломали?
Не знаю зачем... Тут рядом совсем. — Вырвиглаз кивнул на гараж. — Быстро побежим. А если что... Короче, если спалимся здесь, то прикинемся пьяными. А если дальше застукают — то мы спортсмены, совершаем пробежку.
В джинсах?
Да кто там разбирать будет. Ну, вперёд.
И рванул к гаражу. Я поддался стадному чувству и припустил за этим Казановой с разбитой рожей.
Вырвиглаз добежал до стены первым, замер, подпрыгнул, уцепился и стал карабкаться, как большая макака. Я подумал, что у меня так вряд ли получится. Но оказалось, что лезть по стене легко: в кладке отсутствовало множество кирпичей и подниматься было несложно, как по лестнице. Через минуту я был уже на крыше и огляделся.
Неприятным синим горели фонари. Светились окна на третьем этаже. Что-то гудело и булькало в стороне оранжерей. На территории никого, расчёт Вырвиглаза оказался точен, видимо, вся мужская часть на самом деле отправилась на «Маркуса».
Санаторная школа лежала перед нами, как город, оставленный на разграбление. Вырвиглаз хищно облизнулся и направился на четвереньках к противоположному краю сарая.
Я за ним. Не знаю, зачем я всё это делал, иногда делаешь то, что делать совсем не хочешь. И тоже на четвереньках.
Вырвиглаз неожиданно остановился.
Что? — испугался я.
— У тебя шоколадка есть? — спросил он.
Аппетит разыгрался?
— Да это не мне, баран, это этим жабам. — Вырвиглаз кивнул на корпус.
Шоколадка?
Ну не водки же бутылку! — психанул он. — Конечно, шоколадку! Все сюда с шоколадками ходят.
Нет у меня ничего, — сказал я.
Ладно, у меня две. «Алёнки». Ты тут подожди, я сейчас...
На крыше сарая было совсем темно, не видно почти ничего. Вырвиглаз нырнул куда-то в сторону и зашуршал по рубероиду.
Тут где-то доска... — бормотал он. — Доска... Ага!
Вырвиглаз подтащил к себе толстую и широкую доску.
Ну всё, — огляделся он, — поехали.
А точно сюда надо?
Сюда, — кивнул Вырвиглаз, — как раз третий этаж. Третий этаж — это девчачий, а на втором пацаны живут.
А на первом?
Вырвиглаз не ответил, напрягся и стал передвигать доску с крыши на подоконник. Я не помогал. Я прикидывал, что будет с нами, если баторцы нас почикают.
Если верить народной молве, ничего хорошего с провинившимися не происходило. Баторцы не придумывали изощрённых способов мести, предпочитая проверенную временем классику. Делали «снежного человека». Ночных визитёров раздевали, мазали гудроном, посыпали прелой рыжей хвоей и отправляли в сторону города.
Мне совсем не улыбалось быть «снежным человеком». Правда, я быстро бегаю, но ведь всегда могут
найтись люди, которые бегают быстрее. И вообще наша персональная война с баторцами стала что-то затягиваться. Надо было вместо себя Упыря послать, что-то я стормознул.
Стекло в раме приглушённо звякнуло, доска плотно пристроилась на подоконнике, Вырвиглаз поднялся с четверенек.
Ну что, — подмигнул мне Вырвиглаз. — Двинули...
И он ступил на доску.
Доска сидела плотно, Вырвиглаз в четыре шага перебрался через воздух и прилип к окну. Третий этаж. Сверзишься — руки-ноги переломаешь. Впрочем, такие мелочи не могли помешать настоящему ловеласу. Он половчее ухватился за открытую форточку, потянул раму на себя. Окно отворилось. Вырвиглаз огляделся и спрыгнул внутрь.
В батор.
Давай! — громко прошептал он. — Доска крепко держится!
Я стоял на краю крыши. Из открытого окна батора пахло кашей, молоком и топлёным сахаром.
Ну, чего защемился! Давай!
Не хочу, — так же громко прошептал я.
Ты чего? — В голосе Вырвиглаза послышалось настоящее разочарование. — Ты чего, Леденец?
Ничего. Просто не хочу.
