Лев Разгон - Шестая станция
— Вот, товарищи шефы, видите, что за народ, на кого силы тратим! Поедемте в клуб.
По времени полагалось быть злым крещенским морозам, но день был светлый, теплый, какой бывает в самом начале марта. Полураздетые ребятишки выбегали из домов, в которых шло деревенское веселье. Девушки в оранжевых овчинных шубах провожали глазами незнакомых, городского вида ребят.
Клуб помещался в длинном и приземистом кирпичном доме. Когда-то его построил созревающий деревенский капиталист для веревочной фабрики. Но революция так и не дала ему созреть, и нелепый нежилой дом приспособили под клуб. Кирпичная неоштукатуренная печь, приткнувшаяся в углу несоразмерно вытянутого зала, не могла согреть эту махину.
Клуб промерз до того, что внутри его кирпичные стены покрывал толстый и пушистый слой инея. О том, что здесь клуб, можно было догадаться только потому, что в одном конце зала был небольшой помост с неожиданно высокой суфлерской будкой. Да еще на стенах висели написанные на узких кусках обоев лозунги, озадачившие даже все видавшего Мишу Дайлера. На одном плакате говорилось категорически: «Хлеб-соль ешь, а политграмоту режь!» А другой советовал: «Чем грызть подсолнухи в клубе от скуки, грызите зубами гранит науки!» Очевидно, скуки в клубе было не мало, потому что возле печки, у сдвинутых неоструганных скамеек, лежала волнами шелуха подсолнухов.
Деревенские ребята в клуб не пошли. Макаров и возница помогли Дайлеру и Липатову занести книги, волшебный фонарь. Заведующий клубом осторожно снял свою бекешу, принес дрова и неожиданно ловко разжег печку. Роман достал из кармана пачку папирос, закурил и вытянул к огню промерзшие ноги.
— Значит, так, товарищ Макаров… Тебя как звать?
— Твердислав Родионович. Ну тут, в деревне, конечно, попросту зовут — Славой…
— Комсомолец?
— Ответственный секретарь ячейки, начальник антирелигиозной дружины, депутат Всеуездной конференции комсомола… Ну еще много другого приходится делать. Деревня! Вы, товарищи, люди городские, заводской промышленный пролетариат и про нашу жизнь понятия не имеете. А что такое деревенская жизнь? Как правильно сказал Карл Маркс — полное идиотство, и ничего больше! Ни тебе кинотеатра, ни оперы, на политзанятия комсомольцев палкой надо гнать. Устроил политпосиделки, а нет — все равно прутся к Зотихе на эти, на необразованные посиделки… И все одному приходится, ни от кого никакой помощи!
— Как же это вот никакой? У тебя есть ячейка целая, есть бюро ячейки… Комсомольцев-то много вас?
— Э, так штук десять, пожалуй, есть… Ну, да что там за комсомольцы, что там за бюро! Видите ли, дорогие товарищи, я хоша и родом из деревни, но уже, значит, переварился; в Тихвине служил, курсы даже политические кончал — мы с вами представители передового класса и глаза наши все в светлом будущем… А они, эти ребята, народ вовсе темный и деревенский… Уткнулись в свой навоз носом и никуда! Я их в антирелигиозную дружину, я их в политлото, я их на вечер вопросов и ответов! А они все об одном: трехполка, многополка, плуг, борона, жнейка, лобогрейка, тьфу! Все о хозяйстве своем пекутся! А что такое хозяйство? Как говорил Карл Маркс — мелкобуржуазный капитализм, и ничего больше… Вот и приходится опираться на сознательных беспартийных товарищей. Которые на хозяйство плевать хотели, а больше агитацией интересуются.
— А кто же это такие?
— Ну, хотя бы товарищ Суходолин Евсей… Хотя он на Званке больше бывает, а тут очень помогает. Да и другие есть.
— Это который же Евсей? Кулачный боец, что сейчас разогнал ребят из Дальних Холмов?
— Так там все беспартийные! Думают, что если крещенье, так тут можно поживиться на дармовщинку… Как посиделки — они тут как тут. Деревенщина! Ну да сами увидите… Так куда же вас поместить? А если в сельсовет?..
— Слушай, Слава! — прервал Макарова Миша Дайлер. — Ты, я вижу, выдающийся марксист-аграрник. Так скажи, друг: если с помощью Евсейки и других сознательных товарищей мы отвернем крестьян от сельского хозяйства и других признаков мелкобуржуазного капитализма, то что же вы жрать будете? Ну вы еще семечками прокормитесь, а рабочие что же? Они откуда возьмут?
— М-м… Так ведь в светлом будущем не будет такой темноты… Все будут сознательные и при помощи высокопроизводительной техники, как говорил Карл Маркс…
— Ладно! Хватит вам тут теории разводить и дискуссии устраивать! — Липатов решительно встал. — До вечера еще далеко, будет видно где ночевать, не пропадем! Давай все оставим здесь, пойдем на улицу, с ребятами встретимся и познакомимся. Пошли, что ли…
На улице послеобеденное праздничное гуляние было в самом разгаре. Отдельными стайками шли пестро и разно одетые парни и девчата в больших цветных платках. В конце деревенского порядка, у красной кирпичной церкви, слышна была гармошка. Раскрасневшиеся мужики, обутые в красивые, расписные валенки стояли у своих домов и с интересом смотрели на появившихся в деревне незнакомых людей.
На Мишу, Романа и шедшего впереди них Твердислава Макарова с сафьяновой музыкальной папкой под мышкой еще больше внимания обращали деревенские девчата. Они смеялись и перешептывались, то и дело прыская в углы своих цветастых платков. Девушка в плисовом жакете и подшитых валенках обернулась к ребятам и, стыдливо полузакрывшись платком, жалостливо сказала нараспев:
— Что же ты, Славка, меня, бедную, бросил? Перестал меня охватывать, на лото политическое звать? Аль любить перестал? А еще Карлом Марксом божился… Хоть городских-то постыдился…
Твердислав побелел от злости:
— Ох и трепуха ты, Дарья! Идешь на поводу у отсталых элементов! Только и занимаешься тем, что льешь воду на ихнюю мельницу!
Девчата дружно захохотали. Дарья, горестно разводя руками, запела высоким голосом:
Мой миленок комсомолец,А я беспартейная.Потому любовь у насТакая канительная…
— Видели, товарищи, как приходится вести политическую работу? В каких кошмарных условиях!..
Все ребята при работе,Мой миленок — депутат,Все ребята, как ребята,Мой миленок ходит так,—
разливалась несознательная и неохваченная Дарья.
Она бросила петь и, давясь от хохота, начала кричать Макарову:
— Нет, ты расскажи городским-то, как вы деньги на политику зарабатывали… А? Как вы там по избам голосили: «Дева днесь присущественного рождает и земли вертеп неприступному при-и-и-но-сит!..»
Девушки дружно подхватили:
— «Христос с неба зрищите, сла-а-авь-те!..»
— Про что это они? — мрачно спросил Роман.
— Эх, не слушайте вы этих классово несознательных девок! Разве они в политике смыслят! Ну, хитростью заработали, а потом этими же деньгами да по опиуму и бескультурью… Знаете, какая у нас антирелигиозная дружина? Единственная в уезде, на Всеуездной конференции, где я был как делегат, хвалили — во! Мы так и на МОПР можем собрать знаете сколько? Так ведь не захотели! Потому что это настоящие деревенские уклонисты… Вот уткнулись в эту мопровскую полосу, навозу возили на нее со всей деревни. Ну какой может быть авторитет у международной революции, когда тут навоз да навоз?..
— А где же они, уклонисты эти?
— Да вот стоят там… Сейчас я их вызову…
— Начальник какой! Вызову!!! Давай пойдем к ребятам.
Уклонисты
У ребят, стоявших у деревенского плетня и молча-выжидательно глядевших на Михаила и Романа, вид был не самый праздничный. Не были они обуты в расписные валенки, не были одеты в новенькие, свежепокрашенные полушубки. Старая шубейка, куртка, перешитая из шинели, плешивая ушанка… С волховстроевцами они здоровались настороженно. Но Миша и Роман были так искренне рады встрече с ними, что быстро растаяло недоверие к приезжим. Комсомольцы стояли тесной кучкой, разговаривали, перебивая друг друга, и странным бы показался этот разговор стороннему человеку.
— А как у вас на Волховстройке? Когда вершать будете? Ребята, а вы тоже дрались? Нас в драку не принимают, там только актив беспартийный, а мы жуки навозные… Это как же? Вы у Славки спросите. Наш секретарь вам все растолкует… А електричество откуда браться будет? Почему девчата с вами не ходят? Вы их обижаете? Хо-хо-хо… Вы Дарьюху слышали? От наших девчат Славка в подпол прячется! Славка!.. А сам где прячешься? К нам надолго ли? А книги привезли какие? А постановка будет? Где жить-то будете?
— Да, вот это и вправду надо решить! — Роман обвел взглядом деревенских комсомольцев. — Макаров предлагает в сельсовете поселиться. А что мы там делать будем? Ведь не на день приехали.
— Заговорят они вас — секретарь ячейки да секретарь сельсовета… Через два дня сбежите вы обратно на Волховстройку… Давайте уж лучше ко мне, что ли… Если не зазорно городским на печке спать… — Невысокий парнишка с кривоватым носом, придававшим ему насмешливый вид, вопросительно на них глядел.
