Чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев
— Стра-ах. Одино-очество. Грустно-о-о…
— Такова жизнь, Снежок. Бабушка не раз говорила: люди боятся того, чего не понимают. А не понимают они всего, что отличается от общепринятого. Но лучше смотреть на мир широко распахнутыми глазами и всё время узнавать что-нибудь новое, чем пытаться загнать всех в одинаковые рамки. Тогда и обижать никого не захочется. Люди, которым нравится делать больно другим, сами глубоко обделены и несчастны, понимаешь? У них такая большая чёрная дырка внутри. А дети берут пример со взрослых и сами потом тоже становятся несчастными… — вздохнув, она присела рядом на корточки и взлохматила шерсть за ушами симаргла.
Снежок, признаться, не очень понял эти слова, но на всякий случай облизал её руки. Ему сейчас хотелось бы погонять назойливых воробьёв в школьном дворе или порыться в земле в поисках какой-нибудь завалящей косточки, но он не решился оставить Тайку одну. Пока её бестолковый коловерша летает невесть где, кто-то же должен утешить ведьму-хранительницу. Она ведь только с виду сильная да взрослая, а сама нуждается в защите не меньше той же Алёнки… Но Снежок поможет!
Симаргл положил лапу ей на колено и заливисто взлаял:
— Пойдём. Поедим. Колбасы!
По его мнению, это был лучший рецепт от всех несчастий.
Злобушки-воробушки
До чего же неудачный день! Растрёпанная и зарёванная Тайка влетела в дом, в сердцах пнула пустое ведро, которое кто-то поставил на пути, и принялась срывать с себя джинсовку.
— Чаво бушуешь? — насупился домовой Никифор. — А ежели б в ведре помои были? Пришлось бы пол перемывать!
— Прости, — шмыгнула носом Тайка. — Это от расстройства. П-просто не подумала…
Как только она принялась оправдываться, слёзы из глаз полились ещё пуще, и Никифор, покачав головой, протянул ей платок:
— Ну-ну, успокойся. Я ж тебя не ругаю, просто ворчу по-стариковски. Чаво у тебя случилось, Таюшка-хозяюшка?
— Да всё как-то по-дурацки! — она высморкалась в платок. — Представляешь, по литре ни за что ни про что трояк влепили.
— Так-таки ни за что ни про что? — прищурился домовой.
— Да! Нормально я отвечала! У этой мымры просто плохое настроение было, понимаешь? А теперь оно плохое у меня. И ещё, когда назад шла, баба Лиза в меня помоями плеснула…
Вот говорят, что жаловаться вроде как нехорошо, но Тайка жаловалась и понимала, что с каждым сказанным словом ей становится на самую капельку легче. Только всё равно было немного совестно: вон Никифор явно с утра в добром расположении духа был, ходил, напевая, улыбался, а теперь насупился:
— Чавой-то баба Лиза не права… Случайно плеснула али нарочно?
— Не знаю. Случайно, наверное. Она и сама испугалась будто бы. Но вместо того, чтобы извиниться, наорала — дескать, неча под её окнами шастать, — от обиды Тайка закусила губу.
— А ты чаво?
— Да промолчала. Не было у меня сил с ней ругаться, сжала зубы и побежала домой ещё быстрее. Ой… привет, Гриня.
Тайка только сейчас заметила, что у них гости. Леший сидел за столом и смотрел на неё грустными синими глазами.
— Здорово, ведьмушка. Я не вовремя зашёл, да?
— Нет, что ты! Всё в порядке, — Тайка сглотнула слёзы. — Ты же знаешь, я тебе всегда рада. Извини за всё это…
— Да ладн, — вздохнул Гриня. — Всё путём.
Это прозвучало так грустно, что Тайка вмиг поняла: всё далеко не «путём». Похоже, не у неё одной выдался тяжёлый день…
Рядом с лешим прямо на кухонном столе восседал Пушок и постанывал над вазочкой с пряниками. Вся его морда была в крошках.
— А у меня тоже всё плохо, — мявкнул он.
— Что, пряники больше в брюхо не лезут? — проворчала Тайка, снимая кроссовки.
Коловерша одарил её возмущённым взглядом и надул щёки.
— Живот у меня болит.
— А потому что меньше надо жрать всякую гадость!
Ну вот, теперь Пушок нахохлился ещё больше, отвернулся к окошку, возмущённо взмахнув крыльями… Хлоп! Вазочка с пряниками упала на пол, тонкое стекло разлетелось вдребезги.
— Вот я щас тебе по заднице, гад пернатый! — Тайка схватилась было за полотенце, но через миг, опомнившись, опустила руку. — Пушочек, прости. Не понимаю, чего я взъелась? Пёс с ней, с вазочкой, она всё равно старая была и мне не нравилась. А осколки щас уберём.
Отбросив полотенце, едва не ставшее орудием несправедливого возмездия, она взялась за совок и веник. Пушок больше не вжимал голову в плечи, но взглядом остался мрачен. Пока Тайка убирала осколки, Никифор принёс коловерше стакан воды и таблетку:
— На-ка, выпей. Полегшает.
А потом нырнул под стол к Тайке и шепнул:
— Ой, неловко вышло. Пушок-то наш с Гринькой тока што поцапались, потому и сидели такие смурные.
— А они-то чего не поделили? — так же шёпотом ахнула Тайка, сметая осколки.
— Да, понимашь, Гриня начал своими печалями делиться, а Пушок расфыркался, мол, не проблемы это вовсе. Ну а дальше слово за слово…
— М-да, плохо дело… — выпрямившись, Тайка ссыпала осколки вазочки в мусорное ведро, заботливо подставленное домовым. — Это не кикимора-раздорка у нас часом опять завелась?
Никифор пожал плечами, а леший снова вздохнул, да так тяжко, что Тайке ничего не оставалось делать, кроме как сесть напротив и, подперев подбородок ладонями, сказать:
— Ну, рассказывай давай, что там у тебя?
— Да будь проклят тот день, когда я завёл этот инстаграм, будь он неладен! — заныл Гриня.
Вот это новости! Тайка всплеснула руками:
— Эй, ты чего? Ещё недавно же так радовался! И подписчиков у тебя там были тыщи, и лайков сотни. Что не так-то?
Признаться, она даже немного завидовала Грине. Ну кто бы мог подумать, что леший без труда разберётся в человеческих соцсетях, да ещё и станет таким популярным? У неё самой на все странички только одноклассники были подписаны, ну и мама, конечно…
— Всё не так, — Гриня поскрёб в пшеничной бороде и глянул на неё глазами побитого щеночка. — Ты только глянь, что они мне пишут! Говорят, мол, жирный!
— Да где же ты жирный? — вытаращилась на него Тайка. — У тебя вон какие мышцы накачанные и плечи широкие.
— А ещё говорят, мол, дурак я. И урод, — всхлипнул Гриня.
И тут до Тайки дошло. Похоже, леший впервые в жизни столкнулся с сетевыми троллями.
— Надеюсь, ты им не отвечал?
— Ещё чего! Разумеется, ответил. Говорю, кто обзывается, тот сам так и называется. И по матушке припечатал.
— Дай угадаю: а потом вы устроили скандал на сто комментов?
— Сто двадцать восемь… — Гриня опустил виноватый взгляд. — Что мне делать, ведьмушка? Они, вишь ты, друзей привели. Житья мне теперича нету. Хотел лесавок
