Анна Овчинникова - Сламона

        — А? — Дэви вскинул голову, чтобы посмотреть на Теварца.

        Нет, на этот раз Великий Маг не ухмылялся: он сосредоточенно и серьезно лепил из сигаретного дыма фигурки животных, и голос его тоже звучал вполне серьезно.

        — Попробуй написать заклинание в рифму, — повторил Теварец, пуская дымного гепарда в погоню за дымной антилопой. — Рифмы иногда усиливают волшебство лучше самой мощной абракадабры.

        — Правда?! Я обязательно попробую, Теварец! Эх, вот бы сочинить такой стишок, чтобы все приютские уроды превратились в длинноусых тараканов!

        — Зачем? — поинтересовался Великий Маг.

        — Чтобы сначала поотрывать им усы, потом лапы, а потом…

        Меч на каминной полке вдруг зазвенел тихим леденящим душу звоном, над полкой начало медленно разгораться голубое сияние.

        — Тише! Тшш… — Теварец мимоходом коснулся плеча Дэви, и тот через силу разжал крепко стиснутые кулаки.

        Грозный звон клинка утих, голубое сияние угасло, за камином заиграла далекая музыка.

        — Мда-а, — задумчиво проговорил Теварец. — Из твоей ненависти, похоже, получился бы не один десяток таких мечей… Зато твоей любви едва хватило бы на одну-единственную кольчугу.

        — А разве бывают… Кольчуги из любви?.. — с трудом проговорил Дэви.

        Он все еще чувствовал дрожь меча — она отдавалась в его душе и теле яростной затухающей дрожью.

        — Нет. А жаль. Кольчугу из твоей любви наверняка было бы не пробить даже метеоритом, — Теварец выплюнул сигарету, развернулся в кресле и, закинув одну ногу на подлокотник, сверху вниз посмотрел на Дэви. Длинный шрам на лице Великого Мага казался багровым в свете каминного огня, багровые отблески лежали на его взъерошенных черных волосах. — Что ж, кто не умеет ненавидеть — тот не умеет и любить. Только помни: для меча из ненависти ножен нет. И если ты порежешься о его клинок, вряд ли я сумею заговорить твою рану.

        — Я не порежусь! Я умею с ним обращаться!

        — Тогда зачем отрывать усы и лапки тем, чья жизнь и так скучнее тараканьей? Что они видят, твои «приютские ублюдки», кроме самых серых и отвратных местечек Предела? Не лучше ли их презрительно пожалеть?

        — Пожа… — Дэви почти поперхнулся.

        Он недоверчиво уставился на Великого Мага, пытаясь-таки углядеть насмешку в серых волчьих глазах.

        — Но… Теварец, ты же не думаешь, что если кто-то ни с того ни с сего дает тебе пинка, ты должен снова подставить задницу?

        Теварец ухмыльнулся одной из своих жутких ухмылок, от которых Дэви раньше хотелось спрятаться под стол.

        — Я думаю, что тот, кто снова подставит задницу, второй пинок получит уже не зря!

        — Ага!!! И я тоже так думаю!!! А этот придурок отец Дакс…

        — Тебе пора, — перебил Теварец, скидывая ногу с подлокотника и снова разворачиваясь к камину. — Счастливого пути, привет Ронгхэльму!

        Дэви захлопнул рот, снова было его открыл, но так и не договорил то, что собирался сказать. Очень медленно он встал, еще медленней сунул меч в петлю за левым плечом и нехотя побрел к выходу.

        У самого порога он обернулся: пламя в камине по-прежнему ярко горело, но над креслом Теварца опять сгущались грозовые тучи, и по каминной полке барабанили первые капли дождя…

        …А вот над Иннэрмалом светило жаркое солнце, и когда Замыкающее Заклинание бросило Дэви на горячий песок, над его головой тут же раздался возмущенный вопль Рона:

        — Поосторожней, охэй! Ты стер чертеж левого борта!

        — Левого борта чего?

        Дэви встал, шагнул в сторону и посмотрел на странный рисунок, над которым трудился заморок. Вокруг рисунка разлеглись и расселись все ребята, и, пока Дэви снимал кольчугу, наперебой рассказывали ему, какую потрясающую штуку задумал Рон! Он хочет построить яхту, которая будет не только плавать, но и нырять, а еще сможет уходить в Предел и возвращаться в Запределье, выдерживать жару Долины Смерти и мороз Великой Стыни, сможет даже летать и становиться невидимой!

        — Хм… А это разве яхта? — голосом Теварца переспросил  Дэви, разглядывая «чертеж». — По-моему, это больше смахивает на широкополую шляпу сомбреро…

        — Неважно, совершенно неважно! — пропищал господин Кин сквозь негодующий возглас Рона: «Сам ты шляпа!». — Главное, чтобы в ее каюте был камин!

        — Как скажешь, крестный! — улыбнулся Дэви.

        В чем, в чем, а в каминах бывший дворцовый домовой разбирался лучше любого другого!

        После того, как Дэви отыскал своего крестного под развалинами королевского дворца в столице Белосонии и привез на яхту «Дельфин», господин Кин два дня отсиживался под койкой Яниссы, не высовывая оттуда носа. На третий день вылез, побродил по яхте, жалуясь на морскую болезнь; к вечеру отдраил до блеска все горшки и кастрюли на камбузе… А на четвертый день соорудил в каюте маленький, но очень красивый камин из зеленых камней, которые притащили ему ребята со дна Залива Большого Когтя.

        — Вот теперь у нас есть настоящий дом, — удовлетворенно сказал господин Кин, любуясь на дело своих рук. — И я не променял бы его даже на самый роскошный дворец!

        — Я тоже! — пискнула Ильми. — Куда там подводным хрустальным дворцам до нашего «Дельфина»!

        Чары забудь-травы сделали свое дело — Ильми снова начала играть и улыбаться, но иногда Дэви казалось, что она вспоминает Подвалы Погибших Душ и свою убитую маму даже сквозь заговор волшебной росы. Хорошо хоть, что в тот страшный день, когда в открытом море Ильми повстречались человеческие корабли ей не повстречалась еще и акула! Дэви не хотелось, чтобы Ильми стала взрослой, ему хотелось всегда иметь маленькую сестренку, которая, сияя глазами, встречала бы его дома вместе с мамой.

        Вчерами, когда господин Кин удалялся за камин, Ильми с Яниссой засыпали на койках в маленькой каюте, а Рон растягивался под звездами на ее крыше, Дэви поднимался на песчаные утесы и окружал свой остров самыми сильными защитными заклинаниями, какие только знал.

        НИКОГДА БОЛЬШАЯ СМУТА НЕ ПРИДЕТ СЮДА, НА ИННЭРМАЛ!

        Дан-гер-дон!

        Остров Русалок всегда будет самым безопасным местом на Земле — здесь дети русалок и дельфинов всегда смогут резвиться, не опасаясь людей и акул; здесь огнедышащих драконов никогда не настигнут серебряные пули; здесь на высоких безлюдных скалах чайки всегда без опаски будут вить гнезда из клочков жемчужных радуг!

        Ел-лен-гор!

        Никогда корабли людей не пересекут кольцо Барьерного рифа и кольцо заклинаний Брошенного Принца Дэвида!

        Интересно, выжил бы Дэви в Пределе, если бы у него не было Иннэрмала?

        И если бы у него не было Рона?

        И если бы у него не было Теварца?

        И если бы у него не было мамы?

        И если бы у него не было Ильми?

        И если бы у него не было крестных?

        И если бы у него не было меча из чистейшей ненависти?

        И если бы у него не было надежды когда-нибудь все же стать настоящим магом, сбросить с себя Тройное Заклятье и свести счеты с врагами по обе стороны Края Света?

        — …Дэ-ви!

        — А?!

        Дэви вздрогнул, когда его дернули за штанину, опустил глаза — и встретился взглядом с Ильми.

        — Ну и пусть яхта будет похожа на шляпу! Лишь бы умела летать и нырять! Давай все-таки построим ее, а? Ну, Дэ-э-эви!

        — Конечно, давай! — Дэви отбросил подальше кольчугу и отправил вслед за ней меч, выкованный из чистейшей ненависти: меч беззвучно и гладко воткнулся в песок. — Уверен, это будет проще простого — научить плавать и нырять яхту, похожую на шляпу!

      — Не на шляпу, а на летающую тарелку, — сказал Рон, поднимаясь и отряхивая песок с разорванных джинсов. — Такие штуки называются НЛО, ясно? Неуловимый Людьми Объект!

        Заморок, наклонив голову к плечу, осмотрел свой чертеж и радостно улыбнулся.

        — Я назову эту яхту «Лучезарный»! — объявил он.

      — Угу, — Дэви тоже рассматривал рисунок. — Не, я не сомневаюсь, что мы запросто научим ее нырять… Правда, научить ее выныривать наверняка будет посложнее!

Он увернулся от горсти песка, которым запустил в него Рон, и, хохоча, помчался к ярко-голубому морю.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Предел. Предел

Эликсира я напился —заклинания не лгут!Я теперь от страха скрылсяв заколдованном кругу.

Не боюсь я ведьму злую,крючконосую каргу,я дразню ее, танцуяв заколдованном кругу.

Страх уйдет, в кулак сожмется,не промолвит ни гу-гу,ничего, что сердце бьетсяв заколдованном кругу!

Я в любой беде нежданнойсмех и радость сберегу,заживают быстро раныв заколдованном кругу…

Как в уютной светлой дреме,в свежескошенном стогу,я укрылся, словно в доме,в заколдованном кругу…

— Все же в последнем куплете рифма какая-то не такая… А Теварец говорил, что для заклинания рифма еще важнее, чем абракадабра!