Нина Грёнтведт - Первый поцелуй
— Хелле, — пытаюсь я крикнуть, но не уверена, что издаю какой-либо звук.
— Хелле! — пытаюсь я крикнуть опять, но сама себя не слышу. Все, что я слышу, — это Хеллин до смерти испуганный вой и крик о помощи вперемешку с водой, которую она, кашляя, сплевывает.
Моя САМАЯ ЛУЧШАЯ НА ВСЕМ СВЕТЕ ПОДРУГА упала в море!!! Она в воде и тонет прямо у меня на глазах!!! Я не могу ее потерять! Просто НЕ МОГУ!!!
И вдруг то, что меня сдавливало, отпускает, я снова дышу полными легкими и кричу изо всех сил: «ХЕЛЛЕ!»
И тут происходит нечто, во что я бы никогда не поверила: вместо того чтобы вдариться в панику, я вдруг чувствую себя совершенно спокойно! У меня совершенно ясная голова! И я ничего не боюсь! Мысль только одна — спасти Хелле. Я знаю, что должна, и должна СЕЙЧАС! (Все это проносится в моей голове за пару секунд, не больше, но время как будто бы замедляется.) Я должна спасти лучшую подругу из моря, пока не поздно! И, даже не задумываясь, я тоже встаю и прыгаю в воду.
Плыть в одежде очень тяжело, но мне удается добраться до барахтающейся и вопящей Хелле. Доплыв до нее, я делаю, как нас учили в бассейне, когда мы проходили первую помощь. Я подплываю к Хелле, беру ее за голову, слежу, чтобы она была над водой, чтобы она могла дышать, не наглоталась воды и не утонула. (На нас, правда, спасательные жилеты, но тем не менее…)
— Я тебя держу, Хелле, держу! — кричу я, потому что Хелле не перестает брыкаться и вопить.
Я вижу, что она напугана до смерти. Может, у нее шок, кто знает. И я думаю, как нам забраться обратно в ялик. Я пытаюсь немного проплыть к лодке, держа Хелле, но она брыкается так сильно, что это просто невозможно.
— Давай, Хелле, плывем к ялику! — кричу я.
— Помоги-и-и-ите! — кричит Хелле, кашляет, сплевывает воду и не слышит меня совсем.
И тогда я тоже вдруг пугаюсь.
Но не так сильно, чтобы отпустить Хелле и дать течению ее унести.
— Помоги-и-и-и-и-ите! Помоги-и-и-ите! — кричит Хелле, прижимаясь ко мне так, что я ныряю под воду и снова всплываю, но не отпускаю подругу. И вместо того чтобы заставить ее плыть к лодке (она все равно меня не слушается), я начинаю звать на помощь вместе с ней.
— Помоги-и-и-ите! Помоги-и-и-ите! Помоги-и-и-и-и-те!!! — кричим мы хором, глотая соленую воду, и крепче прижимаемся друг к другу, а я думаю: Неужели все кончится ВОТ ТАК?
Спасение
— ОПУСТИТЕ НОГИ, ДЕВОЧКИ! — слышим мы вдруг, как кто-то кричит сквозь наши вопли.
Этот кто-то — взрослый в спасательной шлюпке рядом с нами.
— Опустите ноги! — кричит инструктор еще раз.
Что? Но…
Я опускаю первая.
Перестаю барахтаться и опускаю ноги прямо в воду.
И достаю до дна! Я стою, и вода достает мне до горла, но я стою!
Я смотрю на Хелле, которая все еще цепляется за меня, барахтается и вопит. Она бледная, как полотно, почти синяя.
Теперь и она перестала вопить и барахтаться и смотрит на меня. И я вижу, как лицо ее меняется от испуганного до… до… смущенного?., удивленного? Нет, не могу даже описать это выражение.
И тогда Хелле тоже встает.
И мы стоим в воде.
Мы на дне!
Мы смотрим друг на друга.
И тут мы начинаем смеяться. Нас просто разрывает от смеха, мы все смеемся и смеемся, пока живот не начинает болеть, так что смеяться становится БОЛЬНО, но мы смотрим друг на друга и смеемся еще больше, хотя это жутко больно.
Нас забирает спасательная лодка и оттаскивает на берег. Вода во фьорде ледяная, и мы обе трясемся и дрожим, и зубы у нас стучат. На причале нас заворачивают в огромные, толстые шерстяные пледы. И мы садимся на причал.
Удивление
Мы сидим рядышком на краю причала, пока все остальные еще плавают. (У Кристиана, конечно же, очень здорово получается.)
Мы с Хелле смотрим друг на друга.
— Ты прыгнула за мной, — говорит она удивленно, как мне кажется.
— Естественно, — отвечаю я. — Ты же моя лучшая подруга!
Хелле улыбается.
— Ты же не знала, как там мелко, мы могли погибнуть! — говорит она. — И все равно прыгнула!
Я улыбаюсь Хелле, не зная, что ответить.
А потом достаю что-то из кармана штанов.
— Смотри, — говорю я.
Я держу браслет дружбы, который она мне подарила.
— А! — говорит Хелле.
— Я его все время носила в кармане, — говорю я.
— А! — опять говорит Хелле: потом, порывшись под своим пледом, протягивает руку и говорит: — Смотри!
Это браслет дружбы! Она его тоже носила с собой!
— Он был у тебя в кармане? — спрашиваю я и чувствую, как меня переполняет счастье.
— Ну конечно! — говорит Хелле. — Ты же моя лучшая подруга!
— А! — говорю я, и мы КРЕПКО обнимаемся.
А потом обе надеваем свои браслеты.
После неслучившейся катастрофы
Когда мама приезжает нас забрать, мы все еще сидим на краю причала, завернутые в пледы, и болтаем, как давно не болтали. И в машине, сидя сзади, мы тоже болтаем всю дорогу домой. Мы рассказываем маме все о нашем смертельно опасном приключении.
— Мы могли утонуть, мама! — говорю я.
— Да, и Ода меня спасла! — говорит Хелле, и я горжусь собой.
— Но на вас же были спасательные жилеты? — спрашивает мама.
— Конечно, — отвечаем мы хором.
— И там, куда вы упали, было мелко? — спрашивает мама.
— Да, ПО СЧАСТЬЮ! — говорит Хелле. — Только Ода не падала, она ВЫПРЫГНУЛА! Чтобы спасти меня! — добавляет она.
Она никак не может успокоиться. И я тоже вообще-то. Я ужасно горжусь собой, тем, как отреагировала, и что не растерялась.
Мама смотрит на нас в зеркало на лобовом стекле, и я по глазам вижу, что она улыбается.
И когда мы приезжаем на Крокклейву, Хелле идет в гости ко мне.
Дорогой дневник,
мы с Хелле ВСЕ РАВНО лучшие подруги! И были ими все время! Потому что мы носили наши браслеты с собой, обе!
И это СЧИТАЕТСЯ, потому что они были с нами все время, и это все равно как если бы мы их носили на руке. И мы их сняли, потому что Хелле решила, что я его сняла, а я решила, что Хелле его сняла, но это было просто недоразумение. И мы никогда не поймем, кто же НА САМОМ деле первой снял браслет. Но это не играет никакой роли.
И еще мне кажется, Хелле очень боялась там, во фьорде. Надеюсь, у нее хватит смелости сесть в собственный ялик в следующий раз. Тогда у нее получится не хуже, чем у меня. Но если она захочет сесть со мной, я не буду возражать.
Радость и благолепие[22] (и молочные фонтаны)
Дорогой дневник, и вдруг наступили только радость и благолепие и в школе, и дома на Крокклейве! Я, Альфи и Хелле очень много бываем вместе, а иногда к нам присоединяются Стиан и Нинни. Хелле часто бывает с Махмуной и Грете Софией и с другими своими одноклассниками, но это не страшно, нам же не надо ВСЕ ВРЕМЯ быть только вдвоем. Можно и с другими друзьями общаться. Мы с Альфи, например, в последнее время много общаемся с Эммой, Сондре и Анитой из нашего класса (и Хансом Отто из «Б»), Они прикольные. Они даже были у нас в гостях после уроков.
(И Петер с Эрле, они всё заняты своими клубами. То есть, что бы они ни делали, они называют это «клубом».)
Я выхожу встретиться с Хелле и Альфи перед Зеленым домом. Мы с Хелле на великах, а Альфи на своем скейтборде. И тут выходит Бильяна с Кларой в коляске и предлагает ее немножко покатать, пока она не заснет. И мы ее катаем. Когда Клара засыпает, мы откатываем коляску обратно к Зеленому дому и ставим в саду перед кухонным окном, чтобы Бильяна услышала, когда малышка проснется. А потом мы все втроем идем в комнату к Альфи и делаем уроки. Закончив с уроками, мы рисуем и читаем комиксы. Альфи хорошо рисует, но все-таки не так хорошо, как Стиан. Потом Хелле пора домой обедать, и мне вообще-то тоже, мы складываем все в рюкзаки и идем домой. По дороге в прихожую мы проходим через гостиную, а там — Петер, Эрле, Бильяна и Клара. Бильяна сидит на диване и кормит Клару грудным молоком, а Эрле таращится на нее выпучив глаза.
— Пойдем, Эрле, нам пора обедать, — говорю я.
— Сейчас, — отвечает Эрле и не может оторваться от Бильяны и Клары.
— Немедленно, Эрленд, — говорю я, и она встает.
По дороге домой Эрле говорит:
— Удивительно, как малыши пьют молоко из мамы…
— Да? — спрашиваю я.
— Да, — говорит Эрле, — что грудь вдруг становится таким молочным фонтаном, из которого все время течет молоко.
— Оно не все время течет, — говорю я.
Мы заходим через террасу.
