Евгения Яхнина - Чердак дядюшки Франсуа
Выбирая маленькие переулки, где по контрасту с необычно оживлёнными сегодня улицами, казалось, вовсе замерла жизнь, Вальдек подбадривал себя тем, что положение не столь уже критическое.
«Надо только благоразумно выждать. Что может произойти? Закроют три-четыре газеты, и без них останется достаточно печатных органов. С ордонансами примирятся. А когда всё встанет на место и Париж опять потребует песен, можно будет вновь обратиться к Люсиль. Вкусив однажды прелесть денег, она не станет строить из себя обиженную. Тем более, что наш разрыв она приняла как нечто законное».
И, продолжая ещё жить в привычном мире, среди привычных ему обычаев, Вальдек направился к цветочнице, мадам Приу, но, к его удивлению, магазин оказался заперт. Это его не смутило: он нашёл другой цветочный магазин в менее оживлённом квартале. Здесь он нашёл такие розы, какие предпочитала Жанна.
Цветочница, заворачивая цветы, причитала:.
— Мосье, не ходите по улицам… Там неспокойно. Сегодня все словно с ума сошли. И всё потому, что закрыты газеты. Как будто без них нельзя обойтись.
На какие-то минуты Вальдек снова испытал страх: что, если эти беспорядки превратятся в нечто серьёзное? Может быть, он слишком поторопился порвать с Люсиль? Но кто знает, если разразится революция, песенки — это его лицо, его паспорт… Впрочем, посмотрим, что скажет Жанна?
Жанна удобно расположилась в своей гостиной на кушетке, держа в руках какой-то модный роман. Направляясь к ней по мягкому, пушистому ковру, Вальдек с неудовольствием заметил, что комната Жанны благоухает розами именно такими, какие он ей принёс. Куда ни глянь, они стояли в вазах на камине, на консоли, на столике, на специальной тумбочке перед диваном. Значит, кто-то уже был здесь; кто-то, знающий её вкусы, его опередил.
— Вальдек! Какой сюрприз! Вы меня совсем забыли! Как дела?
— Когда я вижу вас, мне всегда кажется, что они идут плохо. Но, если судить беспристрастно, мне не на что жаловаться. Разве только на то, что без вас дни тянутся нескончаемо долго.
— Вот как! — иронически протянула Жанна.
— Вы сомневаетесь?!
— Нет, почему? Расскажите, что нового вы написали. Какова тема той песни, которая зреет сейчас в вашей голове, но ещё не нашла своего выражения?
— Жестокая! Я добился того, чего вы от меня требовали. И жду награды.
— Награды! О какой награде идёт речь?
— В этой самой комнате полгода тому назад вы сказали: станьте знаменитым, прославьтесь в какой угодно области. Станьте хотя бы поваром, но знаменитым, и Жанна д’Эрикур станет Жанной де Воклер.
— Дорогой Вальдек, — ледяным тоном произнесла Жанна, — боюсь, что вы приняли за чистую монету то, что я говорила просто в светском разговоре… И чтобы больше не поддерживать в вас напрасных иллюзий, скажу вам прямо. Я выхожу замуж… — здесь Жанна сделала маленькую паузу… — за Жоржа Горана.
— За Горана?! Может ли быть?!
— Да, за Жоржа Горана, человека будущего.
— Жоржа Горана? Человека будущего? — машинально повторил Вальдек. Слова Жанны его огорошили. Он не сразу понял, что это — крушение всех его честолюбивых планов. Ведь только что он собственными руками разрушил своё материальное благополучие, распрощавшись с Люсиль. «Что будет с ним теперь?!»
Он так легко отказался от услуг Люсиль, рассчитывая на приданое Жанны… И вот перед лицом назревающих событий он остался без обеспечивавшего его заработка, без положения в свете. И, наконец, он ещё не перестал верить, что не на шутку влюблён в Жанну!
— Вы любите Горана! Не может этого быть! — Вальдеку едва удалось выдавить из себя эти слова.
— Любовь? А зачем в браке нужна любовь? — Жанна пожала плечами и, увидев, какое впечатление произвели её слова на Вальдека, сочла нужным пояснить: — Я сказала: человек будущего, и не зря так сказала. Поймите, мой друг, что значим сейчас мы, аристократы, люди, привыкшие к праздности. Ведь вы, как и я, умеете только тратить деньги. Ваш сегодняшний успех, увы, не может обеспечить вам будущее. Поэты зависят от прихоти моды, от политики. Деньги! Сейчас самое важное деньги, но и деньги надо уметь приобретать.
Сама того не замечая, Жанна повторяла слово в слово то, что ей внушал Горан. Она говорила с Вальдеком так, будто не знала, что город растревожен как улей, либо не придавала никакого значения происходящим волнениям. Но она сочла за благо не раскрывать Вальдеку всех своих карт и не рассказала ему, что на брак с Гораном её толкнули прежде всего запутавшиеся денежные дела.
Вальдек не помнил, как ушёл от Жанны, что она говорила ему на прощание.
Ещё долго его преследовал на улице терпкий запах роз, а в ушах неумолкаемо звенели слова: «Жорж Горан — человек будущего!»
Выйдя на улицу и оказавшись снова в людском водовороте, который относил его то в одну, то в другую сторону, Вальдек всё же пытался сосредоточить свои мысли на том, что его ждёт.
«Не такой уж я незадачливый! — думал он. — Ведь как ловко я нашёл Люсиль, и работа наша шла как нельзя лучше. Не случись этих “беспорядков”, я процветал бы и не женясь на Жанне, капризной Жанне. Конечно, хорошо бы найти вторую Жанну, богатую, независимую, красивую, знатную. Впрочем, нужна ли мне сейчас знатность! Как бы она не оказалась помехой! Видимо, сейчас наступают такие времена, когда и в самом деле хозяевами жизни становятся гораны. Ну что ж, значит, и моя задача найти жену, которая прочно стоит на земле и цепко держится за жизнь. И я найду её… Жанна ещё пожалеет, что меня отвергла!..»
Глава двадцать вторая
На улицах Парижа
На улице Жаку и Клерану пришлось пробиваться сквозь густую, беспорядочную толпу.
Испуганные надвигающимися событиями владельцы некоторых мастерских поспешили их закрыть, а рабочим дать расчёт. Хозяева прямо заявили рабочим: «Мы не знаем, что будет дальше. Но сейчас мы вас больше не можем держать!» Возмущённые, взволнованные рабочие высыпали на улицу. К ним присоединились наборщики закрытых типографий, служащие редакций тех газет, которые вошли в список запрещённых.
По мере того как толпа растекалась по улицам и переулкам, стремясь к центру города, к ней присоединялись студенты, ремесленники, мелкие лавочники, журналисты, литераторы.
Эта разношёрстная толпа, к которой примкнули сейчас Жак и Клеран, была объединена одной целью: защитить Хартию и свергнуть ненавистных министров. О свержении Карла X в этот момент на улицах ещё разговора не было. Даже республиканцы, которые быстро сформировались в отряды, в этот день ещё не выдвигали лозунга: «Да здравствует Республика!» Защита Хартии казалась первоочередной и самой важной задачей.
На этот раз уличные события начались не в рабочих кварталах Сент-Антуанского предместья, а в центре. Пале-Рояль, Ратуша, Тюильри, Вандомская площадь — вот где сейчас была арена действий взволнованного парижского населения. Поэтому друзья так и не дошли до Сент-Антуанской улицы. Их увлекла толпа, двигавшаяся в другом направлении.
Из тревожных разговоров прохожих они узнали, что проезжавшего по улице Полиньяка освистали, экипаж его забросали камнями, и долго ещё в воздухе висел крик: «Долой министров!», «Долой Полиньяка!»
Правительство срочно подтягивало войска к Парижу. Повсюду усиленные патрули пытались рассеять собиравшихся кучками людей. Пока ещё солдаты действовали уговорами, не прибегая к оружию. Но было ясно, что такое миролюбивое настроение не протянется долго.
В том, как велика ненависть к Полиньяку, друзья убедились сами, так как увидели чрезвычайное оживление возле его особняка.
Какие-то смельчаки ворвались в особняк, но, узнав, что Полиньяка в нём нет, вернулись обратно и всей гурьбой бросились к министерству иностранных дел, где Полиньяка также не оказалось.
Звон разбиваемых стёкол, треск ломавшихся рам красноречиво говорили, что самое имя любимца короля — Полиньяка — вызывает неудержимый гнев толпы.
— Смотри! Смотри! — вдруг восторженно воскликнул Клеран. — Национальный гвардеец! В полной форме! А мы уже три года как не видели этой формы! И вот, несмотря ни на что, она уцелела! Ура национальным гвардейцам!
И Клеран бросился наперерез толпе; обняв увиденного им гвардейца, он троекратно его расцеловал. Все смотрели на него с одобрением.
Тут же друзья увидели ещё одного, потом другого человека в такой же форме. «Откуда они взялись?» — Этот вопрос возник не только у Клерана и Жака.
Дело объяснялось очень просто.
Владельцы лавок, расположенных в центре, поспешили их запереть. Многие из них в прошлом состояли в Национальной гвардии. Увидев, что происходит на улице, они рассудили, что не плохо вытащить из сундуков старые форменные мундиры. И бывшие национальные гвардейцы, ставшие теперь почтенными отцами семейств, вспомнили молодые годы и решили тряхнуть стариной. Они покинули домашние очаги и присоединились к тем, кто защищал права народа, попранные Карлом.
