Тимоте де Фомбель - Глаза Элизы
— Что случилось?
— Лежи тихо, — прошептал он.
Между нарами загрохотали сапоги. Ворвались охранники с факелами. Они кого-то искали. Сдергивали с заключенных одеяла, вглядывались в лица.
Огонь едва не спалил Симу волосы.
— Вот он! — взревел грубый голос. — Следуй за мной, живо! Похоже, Лолнесс, запахло жареным!
— Ну да, это мои брови.
— Чего-чего?
— Уберите факел, не то спалите мне брови.
— Пошути мне еще!
Охранник схватил его за ворот тюремной рубахи и потащил из камеры.
— Подождите, я, кажется, забыл очки. Под подушкой, — упирался профессор.
— Заткнись и сразу прозреешь.
Дверь за ними закрылась, шум стих.
В наступившей тишине кто-то пробормотал:
— Похоже, они обнаружили наш подкоп.
Заключенные знали, что подкоп почти готов. Всеобщий побег должен был состояться на следующей неделе.
В темной камере воцарилось молчание.
Майя обхватила голову руками: «Не могу я так больше, не могу!»
Звериная жестокость. Глупость. Отупляющий страх.
У Майи Лолнесс уже не было сил все это выносить. Мужа снова забрали, куда-то увели! Она уткнулась лицом в грязный матрас и разрыдалась. Старалась плакать бесшумно, но ее всю трясло.
Как же тяжко изо дня в день бороться за жизнь! Сколько лет они уже живут в заточении, а надежда на спасение едва теплится где-то вдали… Если муж не вернется, на кого ей рассчитывать? Она осталась одна-одинешенька на дне этой ямы, чудовищной, отвратительной котловины.
Другие заключенные… Да, конечно, Майя к ним привязалась, но можно ли на них положиться? Разве кто-нибудь тут способен сказать ей слово утешения в горькую минуту, побыть рядом, спасти от одиночества? А ведь все они знают, каково ей пришлось… Грубые, равнодушные люди, хамы! Им неведомы чуткость, деликатность, сострадание…
Майя долго плакала, зажмурившись. Прошел целый час. Наконец, немного успокоившись, она перевернулась на спину, открыла глаза и глубоко вздохнула. Через несколько секунд, когда заплаканные глаза привыкли к темноте, она разглядела стоявших вокруг людей.
Все их сокамерники, тридцать человек, собрались возле нее. Как только Сима увели, они стали подходить один за другим. Голова верзилы Лу Танна упиралась в верхние нары, рядом она разглядела Ролдена: верные товарищи, плечом к плечу, целый час сторожили ее горе.
Возможно, им не хватало сообразительности и такта, и мужчины не знали, что предпринять, что сказать, но они были рядом все это время.
Послышался смущенный шепот Зефа Кларака:
— Если вам что-нибудь нужно, вы только скажите…
Майя улыбнулась, почувствовав радость и облегчение.
Ее не покинули, ее поддержали! Она сказала с искренней благодарностью:
— Спасибо… Вы так добры!
Вскоре тридцать пай-мальчиков спокойно уснули.
Сим Лолнесс увидел, что его тащат в класс: значит, подкоп обнаружен! На этот раз он понятия не имел, как выпутаться из беды самому и выгородить других.
Джо Мич сидел за учительским столом, повязанный салфеткой, и ужинал.
Сим ни разу еще не присутствовал при его трапезах, да и впредь охотно избегал бы подобной чести.
Еда размазалась не только по тарелке, но и по объемистому брюху, коленям, даже по стенам и потолку. Спасаясь от брызг подливы, Рашпиль и Торн скромно стояли в сторонке, подальше от стола.
Даже без очков профессор сразу заметил, что люк закрыт, и мгновенно успокоился.
Сима швырнули на стул.
— Ловко! — одобрил он с улыбкой.
Первым заговорил Рашпиль:
— Большой Сосед устал от ваших глупых отговорок.
— Ну хоть аппетит у него не пропал, это радует.
— Заткнитесь! — взвыл Торн.
Один из тюремщиков, не отставая от Торна в любезности, пнул сидящего Сима сапогом.
— Молчать! — не унимался Торн.
Рашпиль между тем продолжал:
— Вы попросили отсрочку. Мол, над секретом Балейны нужно еще потрудиться, и вы нам его откроете после…
— Равноденствия, — подсказал Сим.
— Чего-чего?
— Весеннего равноденствия.
— Плевать на все ваши действа!
— Весеннее равноденствие наступит двадцатого марта.
— Молчать! — опять гаркнул Торн. — Вас не спрашивают.
По щеке Рашпиля растеклась жирная подлива. Он взглянул наверх, удивляясь: неужели с потолка полил дождь? Но нет, просто Джо Мич слишком рьяно вгрызался в жаркое.
Рашпиль вытер щеку, прокашлялся и вновь заговорил:
— Большой Сосед — человек терпеливый, но он не дурак, и его не проведешь.
Сим Лолнесс посмотрел на Рашпиля с вежливым удивлением, будто тот сообщил ему нечто невероятное.
— Неужели?
— Молчать! — снова крикнул Торн.
— Итак, вы утверждаете, будто добросовестно трудитесь над своим изобретением?
— Утверждаю.
— Тогда это что? Это что, я вас спрашиваю!
Рашпиль высыпал на колени профессору целый ящик карточек. Симу пришлось подносить их к глазам близко-близко: без очков он почти ничего не видел. На всех карточках был один и тот же рисунок — изображение Дерева.
— Господин Лолнесс, мы произвели обыск в вашей лаборатории и нашли кучу таких картинок. О секрете Балейны нигде ни слова.
Сим вежливо улыбнулся.
— Я обещал открыть эту тайну двадцатого марта, и если обману, можете сделать со мной что угодно. Но едва ли вы в силах разобраться в моих изысканиях самостоятельно. Так что, будьте любезны, верните мою картотеку на место, в лабораторию.
Джо Мич протянул к карточкам грязную липкую руку. Ему подали всю пачку. Неспешно обсасывая ножку жука, он принялся перебирать их и рассматривать, оставляя на бумаге жирные зеленые пятна.
Сим едва сдерживал гнев. В густой жиже подливы гибли плоды его многодневных вдохновенных трудов! Над этим открытием он начал работать с самого начала их пребывания на дне котловины…
А началось все с того, что его очки упали и на стекле образовалась трещина, похожая на Дерево. Сим скрупулезно ее перерисовал. Вскоре случилась гроза, и профессор впервые заметил: молнии тоже имеют форму Дерева! Везде его подобия! Он находил их, изучая струи ручья летом, растрескавшийся лед зимой, вены на своих руках, прожилки на огромных листьях.
Изображения Дерева он замечал повсюду. Он собирал рисунки, еще не зная, к чему приведет их сопоставление.
Новая картотека росла, наполняя его жизнь смыслом. На дне котловины он втайне возделывал свой заповедный сад.
В конце концов Джо Мич отшвырнул карточки в угол. Профессор вскочил, чтобы их собрать, но его силой усадили обратно.
Большой Сосед снял салфетку и провел ею по физиономии. Вместо того чтобы стереть подливу, он размазал ее по лбу и по волосам. Любо-дорого посмотреть!
— Профессор, не забывайте, что вы у нас гостите с супругой, — вкрадчиво сказал Рашпиль. — Жаль, если с нею случится что-нибудь скверное. Так что трудитесь на совесть. Мы ждем результата.
Когда Сим вернулся в камеру, уже забрезжил рассвет. В руках у него была кипа промасленных карточек. Майя крепко обняла мужа.
— Ловко это они, — взволнованно проговорил он.
— Что им было нужно?
— Хотели узнать, как это я умудрился жениться на такой красавице.
— Что ты им сказал?
— Сказал: сам не знаю. Мне просто повезло.
Майя печально улыбнулась, и Сим подумал, что сейчас самое время поговорить с ней о Тоби.
— Милая, обычно я избегаю бездоказательных утверждений, но тут совсем другое дело. Так вот, я твердо верю, что Тоби жив, что он где-то рядом, хотя никаких известий от него нет и никто его не видел.
У Майи комок встал в горле, она не могла произнести ни слова. Сим прошептал:
— Вера в то, что он цел, помогает мне выжить, потому я тебе об этом и сказал.
— Мне кажется, — отозвалась наконец Майя, — три недели назад Плюм Торнетт пытался рассказать мне о Тоби. Он явно что-то знает. Тогда я побоялась, что надежда обманет. Но если ты тоже чувствуешь…
Плюм действительно жестами и мычанием старался сообщить Майе, что встретил Тоби, когда охотился на пиявок, но она его не поняла.
Сим и Майя, обнявшись, лежали на узких нарах.
На заре подал голос старый Ролден, чье место было неподалеку.
— Профессор, завтра мне исполняется сто три года.
— Да, Альбер, я знаю.
В последнее время советник Ролден сильно сдал, чувствовал неизбывную усталость и постоянно твердил, что не доживет до ста трех лет.
— Мы обязательно отпразднуем ваш день рождения. Майя испечет пирог под белой глазурью.
Ролден прекрасно помнил знаменитый пирог госпожи Лолнесс. Но как не пишут стихов мышиным пометом, так и не пекут пирогов в котловине Джо Мича. Это Ролден тоже понимал.
Майя поправила мужа:
— Когда-нибудь я непременно испеку для вас пирог, Альбер.
