Людмила Раскина - Былое и думы собаки Диты
Мы с Рыжушей незаметно проникли в комнату и тоже слушали с большим интересом.
Ни на минуту не прекращая вещать — Па говорит, «токовать», — Ма осторожно раздела Катюшу, надела на нее Рыжушину ночную рубашку, которая была Катьке до пят, и вывела ее в большую комнату, чтобы Ба и Па повосхищались, какая у нас появилась «принцесса» в длинном платье. Идея про принцессу Кате очень понравилась, и она не заметила, как дала уложить себя в Рыжушину кровать.
Ма зажгла ночник, села около нее и начала говорить все медленнее и тише, так что в конце концов утомленная Катька уснула.
Ма не закрывала рта практически все время, которое Катя пробыла у нас, и в первый день даже не пошла на работу. Особым успехом у Кати пользовался «Бармалей» Чуковского и бесконечная мышиная история, которую Ма постоянно продлевала и развивала.
Были приняты также некоторые специальные меры: Рыжуше было строго запрещено употреблять слова «мама» и «папа». Ну, «маму» она и так часто заменяла на «мусь», а «бабушку» на «бусь», но когда она попробовала обратиться к Па со словом «пусь», Па выразил такой категорический протест, что Рыжуша навсегда выбросила это слово из головы.
Днем мы с Рыжушей катали Катьку на санках и лепили снежную бабу с морковкой вместо носа, и Катя звонко смеялась. Ба жарила ей какие-то особые куриные котлетки, а я вылизывала ей руки, и она меня уже почти не боялась. Только немножко ежилась, потому что я была очень большая рядом с ней.
Но больше всего Катьку занимал Па, лежавший с радикулитом на диване. Самым интересным было для нее забраться на диван, сесть к Па на подушку и смотреть, как Ма растирает ему спину мазью под названием «змеиный яд». Па кряхтел, охал, громко стонал и подгонял Ма:
— Три, Минштока, три!
Это зрелище захватывало Катьку целиком, и его даже приходилось специально устраивать (без мази!), если было очевидно, что Катька вот-вот вспомнит маму с папой и заплачет.
Когда Наталья выздоровела, дя Леш отвез Катюшку домой. Ма уложила ей в сумку подарки, книжку Чуковского и специально сшитый ею для Катерины длинный, до полу, сарафан «принцесса».
Катя сразу по прибытии продемонстрировала все свои успехи: прочитала наизусть «Бармалея», походила важно «принцессой», а потом потребовала, чтобы Борис снял рубашку и лег на диван:
— Пап! Я буду тебе тереть спину, а ты кричи: «Три, Минштока, три, четыре, пять, шесть…»
Голубой тюльпан
За всеми этими событиями зима проскочила как-то уж очень быстро, и снег стаял рано.
У нас в доме наступление весны было отмечено градом сухих апельсиновых корочек. Ба распечатывала демисезонные пальто и торжествовала победу над молью — дырочек не было.
А Ма тем временем производила ревизию одежды и тяжко вздыхала: ей и Рыжуше все стало мало — Рыжуша из всего выросла, а Ма поправилась.
Один Па не изменился, зато его костюм — бывший «праздничный», а потом «рабочий» — совсем «дошел». А «праздничного» костюма у него и вовсе нет.
И ведь не то чтобы костюм сам по себе состарился от времени. Нет! Просто Па очень беззаботно относится к вещам: он очень любит, чтобы одежда была красивая, аккуратная, выглаженная — это когда он ее надевает, но как только костюм на нем — все, Па о нем сразу забывает! Может сесть на что угодно, заняться ремонтом машины и т. д.
Вот Тарь никогда не войдет в гараж не переодевшись, а Па считает, что это «чистые глупости». И еще Ма очень сердится, что Па, придя домой, никогда не вешает костюм как следует — на плечики в шкаф, а кидает его как попало на спинку стула, а в ответ на протесты Ма провозглашает:
— Я такой человек! Невешательный!
И задает встречный вопрос:
— А для чего я женился? Чтоб самому костюм вешать?
Но больше всего огорчают Ма карманы. Па терпеть не может кошельки, портмоне, сумки и все складывает в карманы. Они у него набиты чем попало: там лежат болты, гайки, даже гвозди, сигареты в пачке, недокуренные сигареты — их Па называет «недокурки». Предположим, он стоит на остановке и курит, а тут троллейбус показался. Па сигарету гасит и кладет в карман: не выбрасывать же! Вот «недокурок» и образовался, потом пригодится. Там же, в карманах, хранятся мелкие деньги, какие-то нужные записки, спички, зажигалка и много чего другого.
Из-за всего этого карманы оттопыриваются, а гвозди и болты проделывают дырки в подкладке, и Ма должна вечно исхитряться — ставить заплаты.
Правда, Па считает, что дырки в карманах часто бывают очень кстати, потому что в них проваливаются и застревают в полах пиджака всякие нужные вещи. Так образуется резерв «на черный день». Например, Па идет по улице и хочет закурить и вдруг обнаруживает, что у него кончились сигареты; он подходит к киоску, чтобы их купить, хвать! — а денег нет. Вот тогда он начинает прощупывать полы пиджака и… находит или деньги, или, на крайний случай, «недокурок».
Но бывает, что Ма уже зашила карман, а ценности не выгребла, и они становятся недоступными. Тогда Па приходится самому проделывать дырку, специально, и он еще обижается на Ма:
— И когда ты успела? А если б у меня денег на метро не хватило? Что тогда?
— Взял бы из своих секретных — из внутреннего кармана. Кстати, не знаю, как мы до конца месяца дотянем, — осторожно подступается Ма.
— Что ты, Миншток, у меня не-е-ту! Откуда? — пожимает плечами Па, а сам подмигивает нам с Рыжушей. — Дал бы, конечно, да где же взять?
— Ну, не знаю, не знаю, — меняет тон Ма. — У меня просто руки опускаются: каждый выходной как каторжная сижу, глаза ломаю, твою подкладку да карманы починяю. Неужели нельзя по-другому одежду носить? Как все нормальные люди!
— Такой я человек! — сокрушенно качает головой Па.
И как с гуся вода!
Зато через некоторое время Ма приходит с работы и замечает, что у Ба и Рыжуши на лицах какое-то странное выражение, как будто праздничное. Смотрит, а на полу коробка стоит. И на ней написано. — «Веритас».
Господи! Да это же ее, Ма, голубая греза! Немецкая швейная машинка! Ма о ней всю жизнь мечтала. Вот это покупка века!
А Па для этой «Веритас» потом еще тумбу сам сделал и пленкой «под дерево» оклеил. Очень красиво получилось!
После этого какое-то время Ма принималась за ремонт карманов даже с удовольствием: она уже не просто ставила заплаты, а создавала нечто художественное и очень гордилась результатами. Даже демонстрировала их гостям. Но Па так быстро расправлялся с этими шедеврами, что Ма опять стала хвататься за голову.
Кроме того, костюм же не из одних карманов состоит. В прошлом году Па купили летний костюм — югославский, очень красивый, серый, даже немного серебристый. Ма не могла нарадоваться. А через несколько дней Па купил клей и положил его в карман. В троллейбусной давке крышка с бутылочки соскочила, и часть пиджака и одну брючину залило клеем.
Дома Па залез в ванну, долго отмывался и вздыхал — представлял себе, как расстроится Ма. Но эта Ма! Никогда ее не поймешь: то из-за пустяков шум поднимает, а то новый костюм пропал, а она вдруг заявляет:
— Ну ладно, ладно! Не печалься так! Пусть это у нас будет самая большая потеря! Я попробую у себя в лаборатории растворителем снять клей.
Она же у нас химик!
И действительно, свершилось чудо! Ма потерла пятна тряпочкой с растворителем, и клей сошел, пиджак и брюки расправились, а были совсем скукоженные. Я же говорю — чудо!
Но по границам бывших пятен след остался — ореол. Ну, это совсем просто удалить можно: намочить весь костюм целиком. Ма взяла самую большую лабораторную керамическую плошку, налила туда растворитель, окунула для начала брюки и… Все-таки чудес много не бывает!
Вернее, чудо опять произошло, но уже наоборот. На этот раз растворились… брюки!
Как потом выяснилось, в плошке незадолго до этого разводили концентрированную серную кислоту. Потом плошку вымыли, но, видно, нужно было мыть лучше. В порах сохранилась кислота.
Ма была совершенно убита, и настала очередь Па ее утешать, а сохранившийся пиджак со следами сражений отправили на трудовую вахту — в гараж на даче. Так что Па теперь выступал на даче в брюках из магазина «Рабочая одежда», живописно заляпанных красками и олифой, и серебристом югославском пиджаке.
Но это все было в прошлом году, а сейчас весна на носу, а Па в совершенно бедственном положении. Особенно если учесть, что приближается Восьмое марта: у нас в родне Международный женский день празднуется всегда очень торжественно и всегда у Клары с Изей, потому что Изюня ухитрился родиться как раз в женский день.
Так что Ма размышляла недолго, и мы все вчетвером отправились покупать костюм. Меня и Рыжушу хитрая Ма взяла, чтобы немного отвлечь Па от цели нашего похода, чтобы незаметно, за разговорами, довести его до магазина. Дело в том, что Па ненавидит ходить по магазинам, особенно под конвоем Ма. Когда он сам что-нибудь покупает, то принимает решение быстро, в одно мгновение: понравилось — есть при себе деньги — купил! Бывают, конечно, «прорухи» (неудачи, значит!). Так он купил себе шерстяную рубашку, но Ма ее забраковала:
