Последний фейерверк(Повесть и рассказы) - Яковлев Юрий Яковлевич
— Бамбус! Ха-ха!
— Чевока! Хе-хе!
Тем временем в директорском кабинете было уже много сказано и много вспомянуто. А Бамбус, пуская клубы дыма, сновал из угла в угол, как маневровый паровозик.
— В пятом классе у нас была учительница пения, — говорил Бамбус.
И его друг Чевока подтверждал:
— Была, конечно.
— Припоминаешь, как ее звали?
— Мы ее называли Певица Тра-ля-ля.
— Правильно! — Паровозик остановился и перестал пускать дым. — У нее был воинственно вздернут нос, а когда она пела, то нос поднимался еще выше. Ты не знаешь, где она?
— Зачем она тебе понадобилась? — спросил Чевока.
— Понадобилась, — уклончиво ответил Бамбус. — У нас в пионерском отряде не было горна, так она где-то раздобыла старый почтовый рожок.
— Тебя рожок интересует? — усмехнулся Чевока.
— Не в рожке дело… А где теперь наша Валюся?
— Работает в больнице.
Когда, изрядно надымив, Бамбус расстался со своим школьным товарищем, за углом его поджидали «Губа домиком» и «Ржавые гвоздики». Они пропустили его вперед и дружно крикнули вслед:
— Бамбус! Бам-бус!
И убежали.
Часом позже в больнице раздался странный телефонный звонок. Какой-то Бамбус спрашивал какую-то Валюсю.
— Это больница! — в третий раз кричала в трубку старая нянечка.
Но Бамбус настойчиво продолжал требовать Валюсю, и растерянная старушка отправилась к дежурному врачу. К ее великому удивлению, Валентина Ивановна спорхнула с белого кресла и бросилась к телефону:
— Бамбус! Здравствуй, Бамбус! Откуда ты? С края света? Я так и думала, что тебя занесет на край света. А я когда-то была в тебя влюблена…
При слове «влюблена» нянечка залилась краской и скрылась в дальнем конце коридора.
В этот же день дежурный по штабу артиллерийского училища докладывал майору Коржикову, что у аппарата его ждет какой-то Бамбус, вероятно из цирка, и что он, шутник, непочтительно величает товарища майора «Коржиком».
Майор не вспылил, а прижал трубку к уху и, хмыкнув, произнес:
— Коржик слушает!
Дежурный по штабу тут же решил, что когда-то, до армии, майор тоже служил в цирке вместе с этим Бамбусом. Он окончательно уверился в этом, когда речь зашла о какой-то Певице Тра-ля-ля.
Еще Бамбус звонил в детский сад, на швейную фабрику, в порт. И всюду короткое духовое слово «Бамбус» звучало как пароль, открывающий доступ в далекий пятый класс «Б», куда без этого пароля никого не пускали…
И каждый раз предсказатель землетрясений спрашивал:
— Не помнишь, у нас была учительница… Певица Тра-ля-ля?
Никто не встречал ее. Никто не знал, где она живет и жива ли она вообще.
Только один раз ему удалось продвинуться в своих поисках. Бывшая староста пятого «Б» Нина Лебедева как-то видела учительницу пения в Музее музыкальных инструментов, но это было давно, да и Певица Тра-ля-ля не узнала ее.
На другой день утром Бамбус пришел в Музей музыкальных инструментов. И сразу очутился в мире скрипок и гитар, сазов и волынок, труб и роялей, в мире старинных виол, лютен, змеевидных серпентов и бочкообразных тамбуринов. Стараясь не очень громыхать своими сапожищами, он шел из зала в зал, приглядываясь к смотрителям и экскурсантам. Иногда он задерживался у витрины и разглядывал какой-нибудь диковинный инструмент. По душе ему пришлась флейта-жалейка, которую безвестный пастух смастерил из бересты и коровьего рога. Вот бы раздобыть такую дудочку, и будет она всегда жалеть и утешать. Недаром ее назвали жалейкой…
А потом среди труб он увидел потемневший от времени почтовый рожок. Он напал на след! Разве это был не тот самый рожок, который Певица Тра-ля-ля принесла в класс?! Рожок не изменился, только уменьшился, как уменьшаются все предметы, когда люди вырастают… Бамбус забыл о предостерегающей надписи «Инструменты руками не трогать», сунул в карман не докуренную трубку и снял с гвоздя почтовый рожок. Он ощутил в руке приятный холодок меди. И искренне, как мальчишка-пятиклассник, поверил, что, если заиграть на рожке, Певица Тра-ля-ля услышит знакомый сигнал и придет на его зов. Предсказатель землетрясений вдохнул побольше воздуха, сложил губы колечком и поднял маленькую трубу. И сразу в залах музея зазвучал хрипловатый призывный напев, который в прошлом веке извещал о прибытии почты. Бамбус покраснел от напряжения, с непривычки не хватало дыхания, но он не опускал рожка и повторил сигнал снова и снова. И когда набирал новую порцию воздуха, то слышал трепетное звенящее эхо — это все трубы музея откликались на сигнал почтового рожка.
Неожиданно за его спиной раздался сухой женский голос:
— Гражданин, что это значит?!
Бамбус опустил рожок и оглянулся. Перед ним стояла Певица Тра-ля-ля. Она явилась по сигналу. Он не узнал ее лица, потому что старость, как маскарадная маска, делает человека неузнаваемым. Но в пожилой женщине было нечто такое, что не умещается под маской: нос учительницы пения, как в молодые годы, был воинственно вздернут вверх.
Да, да, это была она. Глаза Бамбуса засверкали, и он сказал:
— Здравствуйте!
— Мое почтение, — холодно ответила смотрительница музея.
— Я приехал с Края Света, я… — начал было Бамбус.
Но смотрительница музея бросила на него отчужденный взгляд и сказала:
— Вы меня с кем-то путаете!
— Нет, нет! Я же Бамбус, помните?..
— Не помню.
— Как же — пятый «Б»! Вы просто не узнаете меня. Усы. Лысина. Конечно, вы меня не узнаете, но я вас очень хорошо помню… «По разным странам я бродил, и мой сурок со мною».
Пожилая женщина с воинственно вздернутым носом холодно смотрела на Бамбуса, не видя в нем никого, кроме как нарушителя музейного порядка. А он предпринимал все новые попытки оживить ее память, которая застыла, как капля смолы на коре дерева:
— У нас в классе не было горна. Вы принесли в школу вот этот почтовый рожок…
— Повесьте на место рожок. Это единственный экспонат такого рода.
Не плавилась застывшая смола. Не узнавала учительница пения Бамбуса. Не вспоминала пятого «Б». И тогда он, отчаявшись, сказал:
— Мы еще называли вас Певица Тра-ля-ля.
— Певица Тра-ля-ля… — Она усмехнулась, и голос ее дрогнул. — Да, да, они меня называли так.
Капелька смолы потеплела и медленно поползла, живая и ароматная. И чтобы не дать этой капле застыть, Бамбус стал рассказывать Певице Тра-ля-ля о ней самой же.
— А помните, как вы съехали вниз на перилах?
— Не может быть! — вырвалось у бывшей учительницы пения.
— В самом деле съехали… Я обычно сидел на «Камчатке» и очень досаждал вам. И однажды вы рассердились и крикнули мне: «Бамбус!» С тех пор я стал Бамбусом. Вспомнили?
— Это было так давно… — Она взяла из его рук почтовый рожок и повесила на место.
— Да, это было давно… Вы стояли у окна, а у меня была резинка, надетая на два пальца. Я скатал покрепче бумажку, послюнявил ее и выстрелил в вас. Я всегда мазал. Но тут я попал… Вы вскрикнули и пошли к двери, закрыв глаз ладонью…
Она пожала плечами и спокойно сказала:
— Разное случалось.
Бамбус не сводил с нее глаз. Он как бы испытывал ее.
— Я бегал к глазной больнице и все смотрел в окна, чтобы увидеть вас… Больницу-то вы помните?
— Я не была в больнице.
— Значит, все обошлось?! — воскликнул Бамбус. — А я, знаете, столько лет переживал. Я и теперь боялся встретить вас…
Он осекся. Где-то хлопнула дверь, смотрительница покосилась на шум, и Бамбус заметил, что один ее глаз остался неподвижным. Глаз смотрел на него немигающим, безжалостным взглядом, от него исходил холод. Бамбус вздрогнул. Певица Тра-ля-ля быстро перевела взгляд на незваного гостя. Теперь оба глаза смотрели на него, но было поздно.
— Значит, случилось худшее, — глухо сказал Бамбус.
Она оборвала его:
— Вы здесь ни при чем. Это не ваша рогатка…
