Айвен Саутолл - А что же завтра?
— Так и знал, что ты шкоду задумала. На место не сидела, вся искрутилась. Если этот мальчишка Каллен здесь, я ему голову отрублю.
— Да нет там никого, па. Сколько раз уж ты убеждался. — Она плакала — от страха, от боли, от неожиданности. — Ой, нога! Ой, она вся изломалась, я знаю!
— Если ты посмела…
— Да нет же там никого. Нет никого! Все этот страшный опоссум!
— Сказано тебе было, не выходить из дому.
— Это все он, опоссум! Убирать-то не тебе приходится. Вот ты и не понимаешь. Ты знаешь, как меня испугал? Из-за тебя я упала. Ну чего ты на меня так рявкнул, скажи?
— Из-за своей дури ты упала, дурная девчонка. Нечего тебе там было делать. Дома должна была сидеть. Для чего у нас собаки тогда? Ну что теперь с тобой делать, если ты сляжешь на месяц, а то и больше?
— Поставить капкан на опоссума, вот что тебе делать. Придется тебе теперь самому убирать, так живо капкан поставишь. А то прошу, прошу. А тебе горя мало. Теперь вот ногу сломала.
— Нога у тебя как новенькая. Нога у тебя в полном порядке.
Мэри зарыдала еще громче прежнего.
— Ты что, не умеешь отличить перелом от подвернутой лодыжки?
— О-ой, да не крути ты так!!
— Столько переполоху из-за пустяка. — Сэм услышал вздох. Глубокий вздох облегчения. — Столько переполоху, голубка. — Какая нежность в голосе, ласка, забота. Разве ожидаешь от такого человека?
— Обопрись об меня, — говорит тот. — Глупышка ты, Мэри. Ишь как меня напугала.
Он, верно, взял ее на руки, и Сэм поднял голову, чтобы посмотреть им вслед.
Мэри, Мэри. Вот ты и уходишь.
Не подняла ли она руку? Не махнула ли ему на прощание от порога?
Он припрятал одеяла под соломой и кубарем скатился по лестнице. Ночь за дверью черным-черна. Куда же теперь?
А посуда, с которой он ел? Нельзя же ее так оставить. Она может выдать его — и Мэри! — с головой.
Сэм бросился со всех ног, ему казалось, бросился, спасая жизнь.
Минуты через две, или через пять, он зашвырнул тарелку, кружку и ложку с дороги в кусты и зашагал дальше быстро, как мог. В лицо ему моросил мелкий дождь, и мир вокруг вставал такой черный, мокрый, огромный. Куда теперь? Ох, куда же, куда теперь? Бог весть. Он шел посередине дороги, шел по бровке, шел, петляя, наугад, ощупью прокладывая себе путь и не видя никого, ни живой души.
То была длиннейшая ночь во всей мировой истории. И всю ночь напролет Сэм шагал и шагал вперед, шагал, потому что негде было остановиться и надо было не замерзнуть, потому что он знал, если он приземлится здесь, то не выживет. Всю ночь напролет шагал, упрямо переставляя ноги, всю ночь совершал беспосадочный перелет через полюса.
А когда рассвело, он передохнул немного, присев в развилке поваленного дерева у обочины узкой дороги, которая петляла над оврагами, через леса и горы. Вокруг росли папоротники, высокие, как пальмы, и десять тысяч птиц распевали оглушительным хором, из земли, звеня, сочась, играя, бежали ручьи, и запах стоял древний, как миллион лет назад.
— Я иду в Гипсленд, — вслух сказал Сэм. — Я иду. Иду! Мама получит мое письмо. Через несколько часов получит. И будет знать. Наступает время человеку уходить, и надо идти, вот и все.
Где-то в лесу, словно колокол, звенел топор. Где это? Там внизу?
Слышно было, как кто-то поет.
Примечания
1
Стикс — в античной мифологии река в подземном царстве.
2
Фраза, которой знаменитый английский путешественник Стэнли приветствовал другого знаменитого английского путешественника Ливингстона, разыскав в дебрях Африки его пропавшую экспедицию.
3
Один из подвигов святого Георгия в христианской мифологии — битва с драконом.
4
Б. Поттер — современная популярная детская английская писательница.
