Лесные были - Федор Константинович Тарханеев
ВОРОБЬИ-ЗАХВАТЧИКИ
— Скворцы, скворцы прилетели!— кричали ребята на улице.
Я вышел во двор и заглянул в садик. У скворечни шумели пять воробьёв и два скворца. Прошлой осенью после отлёта скворцов в скворечне поселилась пара воробьёв. Когда вернулись хозяева, они сразу обнаружили, что их дом занят, и стали выгонять захватчиков.
Воробьи не хотели уступать и позвали на помощь соседей-воробьёв.
Скворец бросился на противников. Двух из них он ударил клювом, остальные улетели без боя. После этого скворцы принялись чистить скворечню. По ветру полетело воробьиное имущество: солома, шерсть, пух...
Только на третий день скворцы успокоились... И теперь утренними и вечерними зорями скворец-победитель, сидя на крыше своего домика, распевал чудесные весенние песенки.
ПЛАВАЮЩЕЕ ГНЁЗДЫШКО
В степях Восточного Зауралья на много километров раскинулось озеро Широкое. Весной, после таяния зимних снегов, оно разливается и становится ещё больше. Половину его покрывают густые высокие камыши. Вначале, когда выедешь на озеро, чистой воды даже не видно— камыш и камыш, только небольшая узкая полоска, по которой идёт лодка.
— Ну и забились мы с тобой.— недовольно говорил мой спутник.
Впереди показалась чистая вода, а через несколько минут мы выбрались из камышей.
— Смотри-ка, это что плывёт? Какая-то утка на кочке.
— А-а, это чомга[2],— объяснил спутник.— Сейчас пора гнездования, вот чомга и путешествует по воде на своём гнезде, как на лодке.
— Посмотрим,— попросил я.
При нашем приближении чомга нырнула и скрылась в зарослях. Гнездо было искусно устроено из камыша и обильно смазано озёрным илом. Это делало его непромокаемым. В нём лежало четыре белых яйца.
Я впервые узнал, что чомга — единственная птица, которая плавает по озеру на своём гнезде.
Мы отъехали в сторону и, притаившись в камышах, стали наблюдать.
На воде появилась чомга. Увидев, что около гнезда никого нет, она подплыла к нему и, забравшись наверх, уселась на яйцах. Вскоре ветер усилился, гнездо погнало быстрее, и чомга на своей лодочке затерялась среди камышей.
ПОРУЧЕЙНИК
Я шёл берегом небольшой речки. Весна была в полном разгаре.
Около воды цвели золотистые вербы, белела черёмуха, всюду слышались звонкие песни.
Впереди меня с песчаного берега сорвалась маленькая серенькая птичка — куличок-поручейник.
— Тюить-вить... тюить-вить, тюить-вить... — тоненьким голоском засвистел он.
Не сделал я и двух шагов, как с песка взлетел новый куличок, сел около воды и жалобно-жалобно запищал:
— Тюювииить... тюювииить...
Меня заинтересовало поведение куличков. Обычно они сидят около самой воды и не выбегают на песок.
Я подошёл к месту, откуда вылетела птичка, и с большим трудом разглядел среди галек четыре маленьких пёстреньких яйца.
«Вот неприхотливый житель!» — думал я, рассматривая гнездо куличка-поручейника. Яйца лежали в маленькой ямке прямо на песке.
Это было самое простенькое гнездо из тех, какие мне приходилось видеть.
ЧУДЕСНЫЙ МАСТЕР
Однажды в тёплый солнечный майский день проходил я полями около берёзовой рощи. На пригорках зеленела молодая травка, цвели фиалки; берёзки распускали свои нежные листочки.
Неожиданно передо мной вспорхнула серенькая птичка. Я глянул на берёзку и увидел маленькое птичье гнездо. Оно было сплетено из травинок и волосков и напоминало резиновый мячик, только с отверстием.
Я тихонько наклонил ветку. Из гнезда вылетела серенькая птичка, в гнезде лежали беленькие яйца. Осторожно отпустив ветку, я отошёл в сторону и стал наблюдать.
Меня удивило не только искусство, с каким сделано гнездо. Оно было прочно прикреплено к такой тонкой ветке, что по ней до гнезда не мог бы добраться ни один зверёк. В то же время сучок был очень прочен, и его не сломил бы даже сильный ветер.
Но вот на берёзу села птичка, она осмотрелась и юркнула в гнездо. Это был ремез, или «савка-портной», как его называют в иных местах за искусство плести гнёзда.
Прилетела вторая серенькая птичка. В тонком клюве она держала какое-то волоконце. Повиснув на гнезде вниз спинкой, быстро засновала носиком, словно иглой. Прошла минута, и птичка укрепила волоконце, будто пришила его.
Долго я наблюдал за ней и был очень доволен, что мне удалось видеть, как савка ткёт своё гнездо.
КУМУШКА
— Вот вершина горы Медвежьей!— проговорил мой спутник, охотник Евграф Михеич, или попросту Михеич.
Перед нами открылась сказочная картина. Леса осенним пёстро-цветным узором покрывали горы. На тёмно-зелёном фоне сосен и пихт выделялись золотистые увядшие берёзы, багряно-красные черёмушники, осинники. В лесах — тишина, нарушаемая только шелестом опадающей листвы.
— А воздух-то, воздух!— восторгался Михеич.
— Воздух-то... Воздух что-то не очень,— посматривая на старика, поморщился я. — Какой-то гадостью воняет, точно из помойки...
— И право!— смутился Михеич.— Где-то лиса с барсуком воюет!
— С барсуком воюет?!
Михеич, не ответив, начал осматривать поляну.
— Так и есть! Хитрая кума!— проговорил он, указывая на отверстие большой норы.— Это барсучья нора, вот. Около входа в неё лиса и нагадила...
Старик презрительно сплюнул и, отойдя от норы, начал крутить цигарку.
— Надо тебе сказать,— продолжал он,— барсук очень хорошо делает норы и делает их по всем правилам строительства: с тремя входами,
