Лесные были - Федор Константинович Тарханеев

Зима проходила. У крыш появились первые сосульки. Потемнела дорога. На солнечном припёке таяли снега, на сугробах появилась тонкая плёнка льда.

И вот Муська опять загрустила, стала задумчивой.

— Ну, уж я не знаю, что тебе нужно,— ворчал Дмитрий Иванович.— Корму у тебя ворох. Гуляешь на воле. Кажется, всё есть.

С этого времени он не пускал Муську одну гулять на улицу, но всё-таки в один тёплый день козочка ушла.

— Муська потерялась,— сообщил Дмитрий Иванович Михеичу.— Дай собаку поискать её...

— Напрасно будешь ходить,— вздохнул старый охотник. — Не ищи... Коза ушла в лес не зря. Природа требует.

Согласился Дмитрий Иванович, не стал искать любимицу.

— Погуляет и придёт, — решил он.

Миновал апрель, наступил тёплый май, а Муськи всё не было. Не пришла она и летом. Ездил Дмитрий Иванович по лесам, спрашивал у лесников, не встречали ли козочки с красным ошейником, но Муська исчезла бесследно.

Ходили, правда, слухи, что Валька, охотник из соседнего колхоза, видел козочку с красной ленточкой на шее. Но это были только слухи, а точно никто не знал. Так Муська и не вернулась.

ХИТРАЯ ВОРОНА

На берегу Верх-Нейвинского пруда, в урочище Чёрный Камень, жила удивительно хитрая ворона. Рыбакам она доставляла немало хлопот. Стоило приплыть к берегу и отойти от лодки, как хитрая ворона садилась на борт и, стащив рыбу, улетала.

Долго рыбаки думали, как избавиться от вороны-воровки.

Но сделать это было не так просто: людей с ружьём она отличала превосходно и встреч с ними избегала.

Однажды зимним утром старик Кузьмич пришел к Чёрному Камню щук удить. Он взял длинный шнур, к одному концу прикрепил рыболовный крючок и насадил на него живую рыбёшку. Другой конец шнура привязал к палке, которую положил поперёк проруби. Эта снасть называется у рыбаков «крюком».

Как только щука схватит рыбёшку-наживку, шнур натягивается, и рыбак вытаскивает добычу.

Кузьмич выудил двух хороших щук, но к полудню клёв прекратился, и можно было выйти на берег напиться чаю.

Разложив костёр и подвесив к огоньку чайник, Кузьмич сидел, издали наблюдая за крюками. В стороне, метрах в пятидесяти от него, удил ещё один рыбак.

В это время к крюкам Кузьмича подлетела хитрая ворона.

— Ну, голубушка, тут тебе делать нечего!— посмеивался Кузьмич.— Рыбка в воде — её не схватить.

Ворона осмотрелась, осторожно подошла к проруби, уцепилась клювом за шнур и потянула его в сторону. Из проруби показалась наживка. Ворона подскочила к ней, ловко стащила её с крюка и... была такова.

— Видел?!— крикнул Кузьмич рыбаку-соседу. Тот только руками развёл от изумления.

— До чего хитрая! Ведь нужно же догадаться?!

С каждым днём ворона становилась нахальнее. Наконец она окончательно вывела рыбаков из терпения.

Но как поймать хитрую ворону?

Выручили охотники.

— Вы ловушку поставьте, попадётся,— предложили они.— Соболь похитрее, да попадается.

— И то верно! — согласился Кузьмич.— Только нужно всё это сделать толково.

Вечером рыбаки принялись за дело. На льду около рыболовной проруби они установили ловушку — двухметровую широкую доску, поверх которой лежал груз. Конец доски рыбаки приподняли на стоечки, посредине сделали сторожок и укрепили к нему наживку-рыбку.

С рассветом к проруби прилетела ворона. Она долго ходила по снегу, подозрительно осматривая незнакомое ей сооружение. Людей не было видно, и ворона смело подошла к ловушке. Вначале она пробовала украсть приваду, но из этого ничего не вышло: рыбка лежала далеко под доской. Ворона ещё раз осмотрела сооружение и, не заметив ничего подозрительного, стала храбрее.

Она решила действовать быстро: схватить рыбку и — в сторону. Изловчившись, она бросилась под доску...

Вечером рыбаки снова побывали у Чёрного Камня.

— Готова!— закричал Кузьмич, ещё издали увидев захлопнувшуюся ловушку.

Рыбаки подошли ближе. Из-под доски торчали только два пёрышка. Вороны не было.

— Ну и ловка!— покачивая головой, сказал Кузьмич.— Однако, видать, натерпелась страху, попримяло ей крылья-то. Теперь не скоро покажется.

И, действительно, больше в этих местах ворона не появлялась!

ДУПЛЯНОЧКА

Весна на Урале наступила ранняя. В конце апреля от снега не осталось и следа; появились перелётные птицы, и началось гнездование.

В ясный апрельский полдень шёл я с ружьём по берегу речки Шумихи. Она широко разлилась и местами подходила к самой кромке соснового леса.

Горячее солнце пригревало землю. Утомлённый, я решил отдохнуть и присел на ствол поваленного ветром дерева.

Внимание моё привлекла сухая осина, стоявшая рядом. Во многих местах она была продырявлена дятлами, а ближе к верхушке виднелось широкое отверстие.

«Уж, не пчёлы ли?»— подумал я и осторожно постучал по дереву.

Послышался шорох, и из отверстия высунулась утиная голова. Секунду утка оставалась неподвижной, затем быстро выпорхнула из дупла и, шумно всплеснув воду, поплыла по речке.

Это была дикая утка-гоглюшка из породы нырковых.

Я поднялся на осину. Там было утиное гнездо и в нём восемь свежих яиц. Это меня удивило: нырковая утка — и вдруг гнездо на высоте двух метров от земли!

Первое время я стеснялся рассказать об этой встрече опытным охотникам. Засмеют, если скажу, что в дупле гоголь парит[1].

Однако все оказалось иначе. Знаток птиц, Евсей Михайлович рассказал мне, что гоглюшка часто делает гнездо в дуплах дерева, и птенцы, как только оперятся, выскакивают на воду. После этого я так и