Вупи Голдберг - Трагедия с туфлями
Джоанна торопливо стягивает кепку.
— Итак. Я рада поздравить вас с началом осеннего семестра в школе балета «Щелкунчик». Всех вас я знаю, а вы знаете меня. Нам с вами известно, какую огромную роль играет танец. Танец — это движение. И все же я хочу кое о чем вам напомнить.
Она открывает шкатулку, вытаскивает сверток в желтой папиросной бумаге и достает пару старых балетных туфелек.
— Все вы знаете, что у меня нет ничего дороже этих туфелек. Некогда их носила мисс Камилла Фримен, первая чернокожая прима-балерина «Балета Нью-Йорка». Она совершила то, что многие считали невозможным. Она трудилась, не жалея сил, и открыла путь на сцену другим чернокожим балеринам по всему миру.
Мисс Деббэ поднимает туфли повыше, чтобы всем было видно. На подметке правой туфельки виднеется автограф мисс Камиллы Фримен, сделанный черной ручкой.
— Зачем же я показываю вам эти пуанты? — продолжает мисс Деббэ. — Зачем?
— Да, зачем? — шепчет Эпата. — Зачем-зачем-зачем?
Алекс пихает ее в бок.
— Во-первых, мисс Камилла Фримен была моей наставницей. Когда я приехала в эту страну, она научила меня всему, что умела. Мы жили в дортуаре балетной школы, и мисс Камилла заботилась обо мне, потому что мне было очень одиноко на чужбине. Когда я смотрю на эти туфельки, то вспоминаю свою дорогую учительницу и внимательнее присматриваюсь к своим ученицам. Но главное — эти туфельки символизируют…
— Возможности, — тихо-тихо говорит Джоанна.
— Возможности, — говорит Эпата, закатывая глаза.
— Возможности, — говорит мисс Деббэ. — Эти туфельки напоминают нам о том, что в мире нет ничего невозможного. Если у вас есть мечта, вы можете ее достичь!
Она любовно заворачивает туфельки в папиросную бумагу и укладывает в шкатулку бережно, как яйцо. Закрывает крышку и ставит шкатулку на столик У двери.
— А теперь — к станку, — говорит мисс Деббэ.
После занятия мы спускаемся вниз переобуться.
— Тьфу ты! — говорит Террела. — Забыла сказать мисс Деббэ, что в субботу меня не будет.
Она бежит вверх по лестнице, направляясь в кабинет мисс Деббэ.
— А почему ее не будет? — спрашиваю я у Джессики.
— У кого-то из ее братьев показательное выступление по карате, — говорит Джессика. — Ну, он и сказал, что раз ходил на наш концерт, значит, Террела должна прийти на его каратешное шоу, не то он отработает на ней пару приемов.
— Поглядела бы я на него, — фыркает Алекс. Террела у нас невелика ростом, но связываться с ней определенно не стоит. Попытайся брат и вправду отработать на ней приемы карате, быть ему с переломом коленной чашечки (так медики называют коленку).
Мы выходим на улицу, где дожидаются взрослые. Джессика пожимает мне руку.
— Удачи, — говорит она. — Надеюсь, Тиффани не слишком будет тебя доставать.
В классе с подругами было так весело, что про Тиффани я почти позабыла.
— Спасибо, — говорю я. Именно в этот момент солнце скрывается за облаком. Вдруг становится холодно. Я дрожу.
К нам идет одна из старших сестер Эпаты. Она должна отвести меня домой, потому что мама не может — дожидается приезда Тиффани.
— Готова? — спрашивает она.
Эпата замечает мои колебания.
— Ой, да ладно тебе, пошли, — говорит она. — Нам еще целых пять кварталов пройти — успеем придумать кучу всяких гадостей для мисс Богатейки.
Я знаю, что не смогу сделать Тиффани настоящую гадость, но от предложения Эпаты все равно становится веселее на душе. Я надеваю рюкзак и делаю глубокий вдох.
— Ну, пошли.
Глава 3
Я открываю своим ключом дверь подъезда. Может, Тиффани еще не приехала? Но стоит мне подойти к двери квартиры, и мои надежды рассыпаются в прах — из-за двери доносится визгливое тявканье.
Это Помпончик.
Я открываю дверь, и ко мне тут же бросается крошечная собачонка. Розовый бантик у нее на голове мотается из стороны в сторону, а сама собачонка скалит мелкие зубки, рычит и пытается тяпнуть меня за щиколотку. В прихожей громоздится куча блестящих розовых чемоданов и сумок.
— Помпончик! — Тиффани выбегает в прихожую и подхватывает собачонку на руки. — Привет! — говорит она, поглядев на меня.
— Привет, — отвечаю я.
Тиффани подносит Помпончика к самому лицу и начинает сюсюкать с ним. Я довольно высокая для своего возраста, но кузина еще выше меня. Ее длинные волосы заплетены в мелкие тугие косички и оканчиваются бусинами, а усеянные сверкающими стразами джинсы наверняка стоят больше, чем весь мой гардероб, вместе взятый.
В дверях появляется мама.
— Привет, солнышко, — говорит она и целует меня. — А Тиффани только что приехала.
— Понятно, — говорю я.
— Помоги ей распаковать вещи, ладно? А я пока пойду займусь ужином.
Мы с Тиффани несем багаж в комнату. Точнее, багаж несу я — Тиффани не желает спускать Помпончика с рук и потому берет лишь одну крошечную сумочку.
— Где я буду спать? — спрашивает она, оглядывая мою тесную спальню.
— Хочешь, займи кровать, — говорю я. — Я буду на надувном матрасе на полу.
Такое положение дел меня вовсе не радует, но вчера мама прочла мне целую лекцию о том, как надо вести себя с гостями. Со своей стороны я выдвинула вполне логичный довод: если Тиффани будет спать на моей постели, у нас прибавится стирки, ведь белье придется стирать дважды. Но мама говорит, что хорошие манеры важнее логики. Маму я люблю, но научный склад ума у нее отсутствует напрочь.
Тиффани садится на мою кровать и оглядывается по сторонам. Смотреть особо не на что — книжная полка, стол, за которым я делаю домашние задания, да будильник.
Тиффани пробует мою кровать, слегка на ней подпрыгивая. Стразы на ее джинсах сверкают и отбрасывают разноцветные отблески, которые скачут вверх-вниз по стене.
— Моя кровать мягче твоей, — замечает она. — И гораздо больше!
Ну что тут скажешь?
— Ясное дело, а то как бы ты поместилась на ней со своей собачищей?
Насмешка теряет свою остроту…
— Нет-нет, что ты, у Помпончика своя кроватка, мама купила в специальном зоомагазине. Она вся бархатная, стоит триста пятьдесят долларов, и с маленькими подушечками, а на подушечках — стразики. Правда, заинька? — и она трется носом о нос Помпончика.
Неужели все богатые такие же ненормальные? Хотя нет, у тройняшек вот тоже богатые родители, и дом у них симпатичный, но Герман все равно спит в клетке, а не в специальной золотой кроватке для игуан.
— А это что за дикий старик на портрете? — спрашивает Тиффани.
Кровь бросается мне в лицо.
— Это не дикий старик, — говорю я как можно спокойнее. — Это Леонардо да Винчи.
— Пфф, — говорит она, — а с виду просто дикий старик. — С этими словами она отворачивается, ныряет в чемодан и выуживает оттуда маленькую собачью игрушку для Помпончика.
Дикий старик, ничего себе! И это она про самого великого мыслителя и художника тысячелетия? Я испытываю абсолютно необъяснимое желание треснуть Тиффани по голове самой моей большой драгоценностью — альбомом картин и набросков, сделанных Леонардо. Это очень большая, очень тяжелая книга. Но вместо этого я делаю несколько глубоких вдохов. В медицинских книгах написано, что глубокие вдохи способствуют активному поступлению кислорода в клетки тела и помогают успокоиться. Успокоиться не получается.
— Девочки, ужинать! — кричит с кухни мама.
Ну, слава богу!
Мы садимся за стол. Себе и Тиффани мама приготовила гамбургеры, а мне — вегетарианский бутерброд.
— А почему ты ешь не то, что мы? — спрашивает Тиффани.
— Бренда у нас стала вегетарианкой, когда прочла, что Леонардо не ел мяса, — говорит мама.
— Леонардо ди Каприо? — спрашивает Тиффани.
— Леонардо да Винчи, — говорю я сквозь сжатые зубы. — Тот дикий старик.
Мама направляет беседу в новое русло.
— Как дела дома, Тиффани? Папа с мамой по-прежнему много работают?
В последний раз мы виделись с Тиффани три месяца назад, когда у нее был день рождения. Три месяца — это очень долго, когда ждешь Рождество, но три месяца между встречами с Тиффани — это очень, очень мало. Наверное, что-то об этом должно быть в теории относительности Эйнштейна, но точно сказать пока не могу. Изучение естественных наук распланировано у меня на восемь лет вперед, и по этому графику физика намечена на седьмой класс.
Тиффани глотает кусок гамбургера.
— Папа все время в командировках, а мама — на работе, — на минуту она умолкает, но потом оживляется. — А знаете, мы перестроили бассейн! Теперь там на одном конце фонтан и все такое, а по дну — голубые камушки. Я много плаваю. И на лошадях люблю кататься. А у вас есть лошади?
Мы с мамой переглядываемся.
— Знаешь, в Нью-Йорке не слишком удобно держать лошадь, — говорит мама.
