Вупи Голдберг - Трагедия с туфлями
— Это из моего химического набора! Сульфат меди! — закричала я.
— Классный цвет, да? — ответила Тиффани, любуясь короной.
Это было последней каплей. Готова поспорить на что угодно — у настоящих ученых никто не крадет химикаты, чтобы потом разукрасить собачью корону.
Мама сливает воду с вермишели, режет наискось, как я люблю, чесночный хлеб и несет все это на стол. Мне нравится наша уютная квартирка, но сейчас я смотрю на нее глазами Тиффани. Над ней не потрудился модный нью-йоркский дизайнер интерьеров — в отличие от дома, где живет Тиффани. Не стоят дорогие стеклянные безделушки на столах, не висят написанные маслом картины на стенах. Посуда у нас не сервизом, а вся разная — мама считает, что так веселее. Мне тоже так нравится больше, но Тиффани наверняка решит, что на нормальный сервиз у нас нет денег.
Я жую чесночный хлеб, но сегодня он не такой вкусный, как обычно.
— А обязательно, чтобы она приезжала? — спрашиваю наконец я.
Мама смотрит сочувственно.
— Послушай, я знаю, что у вас с Тиффани мало общего. Мы с ее мамой тоже очень разные люди. Но если вы чаще станете бывать вместе, то, возможно, станете относиться друг к другу получше.
Лично я в этом сильно сомневаюсь.
Глава 2
— Может, все еще будет не так страшно, — говорит Джессика.
Мы поднимаемся по ступеням в школу балета «Щелкунчик». Сегодня первое занятие в осеннем семестре. Джоанна и Джерзи Мэй — сестры Джессики — идут впереди. Я не тороплюсь за ними и иду с Джессикой — она ходит чуть медленнее, потому что одна нога у нее немного короче другой. Как-то раз я рассказала ей, что одинаковых частей тела вообще ни у кого не бывает — у всех у нас одна ступня чуть-чуть больше, а одна рука чуть-чуть длиннее другой. Джессику это приободрило. И хорошо, потому что разговоры с ней всегда помогают приободриться и мне. Я могу рассказать ей, что терпеть не могу Тиффани, но Джессика ни за что не станет обзывать меня бессердечной эгоисткой, раз я мечтаю, чтобы мою сестру похитили инопланетяне.
— Дрожите? — спрашивает запыхавшаяся от быстрого подъема Эпата. Мы входим в двери и направляемся к раздевалке, где ждем начала занятий, и Эпата на ходу сворачивает в пучок свои длинные волнистые волосы.
— К Бренде приезжает пожить двоюродная сестра Тиффани, — говорит Джессика.
— Та самая двоюродная? — Эпата смотрит на меня с ужасом в глазах. — Та самая задавака, которой вечно все не так?
Когда Тиффани гостила у нас в прошлом году, мы отправились в «Белла Италия» — ресторан, который принадлежит семье Эпаты. Тиффани с ходу заявила, что ресторан без скатертей на столах — это «жуткий примитив», а потом стала разглагольствовать о фешенебельных ресторанах, в которых успела побывать, сморщила нос при виде замечательных тортеллини, которые подают в «Белла Италия», и презрительно ткнула пальцем в крошечную щербинку на дне тарелки. (Ну кому, скажите на милость, придет в голову разглядывать дно тарелки с обратной стороны?) Эпата чуть было не вылила Тиффани на спину кувшин оранжевой газировки, но Эпатина мама в последний момент успела оттащить дочь.
Джессика многозначительно смотрит на Эпату.
— Я говорю Бренде, что, может быть, все не так уж плохо.
— Ты совсем лока, чокнутая? — говорит Эпата. (Ее мама пуэрториканка, а папа — итальянец, поэтому Эпата говорит по-испански, по-итальянски и по-английски, причем иногда — одновременно.) — Плохо, да еще как! — Она обнимает меня за плечи.
— Придумай для нее что-нибудь жуткое. Приведи к нам в ресторан — я попрошу Фабио облить все ее выпендрежные шмотки красным соусом. Перепрограммируй ее айпод — пусть играет только ту музыку, которую крутят в магазинах. Одолжи у Джессики игуану и сунь ее этой задаваке в постель!
Теперь уже Джессика смотрит на нас с ужасом. Она любит своих зверей почти так же, как своих подруг. Но попытаться все равно стоит.
Я улыбаюсь Джессике, пытаясь без слов дать понять, что я человек ответственный, которому не страшно одолжить ящерицу на денек-другой.
— Пожалуйста, дай мне Германа всего на…
— Ни за что! — отвечает она. Кажется, ее уязвила даже сама просьба. Мне становится не по себе.
— Извини. Я просто не хочу, чтобы Тиффани у нас жила, — вздыхаю я.
Мы садимся на скамейку и надеваем балетные туфли.
— Ладно, — говорю я, — подойдем к вопросу с позиции логики. Тиффани наверняка тоже не хочется жить со мной в одном доме. Ну и чего я тогда должна злиться?
И все-таки я плюхаюсь на скамейку так, словно у меня вдруг исчез позвоночник.
— Вот и правильно, — успокаивает меня Джессика. — И Леонардо да Винчи тоже наверняка умел уживаться с неприятными людьми.
Все-таки Джессика — умница, что упомянула Леонардо. От одного его имени я немного успокаиваюсь и уже могу вести себя как разумный человек.
— Привет!
Входит Алекс и садится прямо на пол возле нашей скамейки.
— А где твоя пачка? — спрашивает Эпата. Алекс бросает в нее балетной туфлей и улыбается. Алекс с мамой приехали в Нью-Йорк из Джорджии всего пару месяцев назад. Ее мама придумывает всякую необычную одежду и заставила Алекс надеть на первое занятие огромную пачку в блестках и колготки с розовыми молниями на заду. Меня при этом не было, но историю слышала множество раз. Правда, потом мама все-таки одумалась, и теперь Алекс ходит в обычной форме. Сегодня на ней коричневое трико и коричневые же колготки. Печатая шаг, входит Террела.
— Привет! — говорит она, садится на скамейку и снимает уличную обувь. Движения у нее плавные и точные. Ничего лишнего. Леонардо такая правильность понравилась бы.
— Наконец-то Орден Феи Драже снова в сборе, — говорит Эпата, улыбаясь нам всем. Наш Орден возник этим летом, когда мы с Эпатой, Террелой, Джерзи, Джоанной и Джессикой помогали Алекс выучить танец к концерту.
— Тоже мне «наконец-то», — говорит Террела. — С летнего семестра всего-то две недели прошло.
Эпата бросается к ней с объятиями — больше чтобы подразнить, потому что Террела не из тех, кто любит всякие сюси-пуси.
— Но я так по тебе соскучилась, мия кара! — И она делает вид, будто покрывает поцелуями голову Террелы. Та вырывается на свободу.
Входит девочка в блестящей диадеме.
— У-сю-сю, деточка, — говорит она Терреле, — а ты знаешь, что миленькие маленькие девочки учатся не здесь, а на втором этаже? — она упирает руки в бока и приторно-фальшиво улыбается.
Увы, девочка в диадеме учится в нашем классе с самого начала. И она прекрасно знает, что Террела тоже ходит в наш класс. Террела на год нас младше, но танцует просто здорово. Ну, а девочке в диадеме обязательно надо кого-нибудь задразнить. Наверное, из-за тяжелой диадемы у нее нарушилось мозговое кровообращение.
— Деточка, — преувеличенно вежливо отвечает ей Террела, — кабаны учатся не здесь, а в Африке, так что беги-ка ты за билетом на самолет.
На прошлом концерте девочка в диадеме танцевала в костюме кабана, и напоминание об этом ей явно не по вкусу. Но она не успевает ответить, потому что в раздевалку входит мисс Деббэ. На ней тюрбан — как всегда, и она сильно накрашена — как всегда. В правой руке у нее резная деревянная шкатулка. Чтобы привлечь наше внимание, мисс Деббэ стучит тростью по полу.
— Начнем наше занятие. Идемте, медам, — говорит она с сильным французским акцентом, разворачивается и направляется к лестнице.
Мы топаем следом.
— Видели шкатулку? — спрашивает Алекс. — Это что, сегодня опять будет речь про пуанты?
— Это уж наверняка, — отвечает Эпата. — Вздремнем, сестренки?
— Ты что! — пихает ее в бок Алекс. — Я вот не прочь еще раз послушать — интересно же!
— Ты просто эту речь всего один раз слышала, — говорит Эпата. — А мы — миль вэсес, миллион раз.
— Всего только девять, — поправляю я.
— А, без разницы, — говорит Эпата. — Разбуди меня ночью, и я все повторю слово в слово.
Мы поднимаемся на самый верх, поворачиваем налево и входим в главную студию — это мой любимый класс в школе. По левой стене идут высокие окна. Медового цвета деревянный пол залит солнцем.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит мисс Деббэ.
Мы садимся на пол. Я озираюсь вокруг. Новеньких у нас нет, здесь все те же девочки, с которыми мы занимались летом. Позади нас сидят тройняшки. На голове у Джоанны бейсболка. Сейчас мисс Деббэ попросит ее снять…
— Джоанна, сними, пожалуйста, бейсболку, — говорит мисс Деббэ.
Джоанна торопливо стягивает кепку.
— Итак. Я рада поздравить вас с началом осеннего семестра в школе балета «Щелкунчик». Всех вас я знаю, а вы знаете меня. Нам с вами известно, какую огромную роль играет танец. Танец — это движение. И все же я хочу кое о чем вам напомнить.
