Анна Аксёнова - Весёлый камушек

Однажды

Сима купалась. В этом котловане, до краёв заполненном водой, купались многие ребята. Конечно, если поблизости не было никого из взрослых.

Сима ныряла, фыркала и совсем не обращала внимания на мальчишку, сидящего на берегу. Самому небось лет восемь, а он как маленький — сидит строгает палочку. Наверное, и плавать даже не умеет.

— Эй, ты, — не утерпела наконец Сима, — швыряй сюда палку!

Мальчишка смотрел невидимо, не понимал, чего от него хотят.

— Кидай, говорю, палку, а то вот вылезу!

Мальчишка кинул палку. Через плечо, как девчонка.

Сима сажёнками подплыла к ней, вцепилась и, работая одними ногами, поплыла к берегу. Пусть-ка посмотрит. Она терпеть не могла таких тихоньких пай-мальчиков: все они трусы и ябеды.

Сима вылезла на берег и встала над мальчишкой.

— Чего тут расселся?

Снизу на неё доверчиво смотрели голубые глаза.

— Я всегда здесь сижу.

Его покорность немного смягчила Симу.

— Зовут-то как?

— Лёс… Лёша.

— А чего здесь делаешь?

— Так просто, гуляю.

— Ничего себе гуляет, — фыркнула Сима. — Сидит палочку строгает, как девчонка.

Мальчишка молчал.

— Чего молчишь? Покричи маму.

Он уже надоел Симе: совсем какой-то глупый. Просто, чтоб окончательно добить его, спросила:

— «Тома Сойера» читал?

— Нет.

Сима сплюнула.

— Такую книгу не читал! Эх, ты!

— Я «Чиполлино» читал, «Золотой ключик».

— Подумаешь!

— Стихи знаю, — перечислял Лёсик.

— Подумаешь! «Люблю грозу в начале мая».

— Нет, не такие.

— Всё равно знаю.

— Нет, не знаешь.

— Нет, знаю. Ну какие?

Живут на свете птицы:Ласточки и воробьи.Голуби и скворцыИ есть на свете ребята:Чёрные и белые,Жёлтые и всякие.

— Вот и знаю, — сказала Сима, — мы их в школе учили.

Мальчишка вскочил, веснушки резко обозначились на его лице.

— Неправда, не учили!

— Учили, ещё в третьем классе.

— Не учили! Это я сам их придумал!

— Ты-ы? — открыла рот Сима.

— Я. А ты врёшь.

Вот так тихоня — взъерепенился как! Сразу видно, что и правда сочинил он. Сима с удивлением посмотрела на мальчишку. Этого даже она не умеет.

— А ещё знаешь?

— Знаю, только тебе не скажу.

Обиделся. Но Сима же просто так сказала, позлить… Конечно же, не учили.

— Скажи, а я тебе покажу что-то.

Но Лёсик уже не верил ей.

— Честное слово, покажу. Хочешь, сейчас пойдём?

Они направились к мелкому кустарнику, густо росшему у озера. Озеро было тусклое, затянутое плесенью. В нём никто никогда не купался: говорили, что там засасывает дно.

Сима подвела Лёсика к высокому растению, каждая веточка которого заканчивалась зонтиком.

— Смотри — это болиголов. Если его съесть — умрёшь.

— Как — съесть? — удивился Лёсик.

— Ну как едят — не знаешь? У меня братишка, когда маленький был, сделал свистульку, жевал-жевал и отравился. В больницу возили. Думаешь он почему болиголовом называется? От него ужас как голова болит.

Лёсик во все глаза смотрел то на девчонку, то на растение.

— Видишь, красные пятнышки на стебле? Я его всегда по ним узнаю.

Лёсик вдруг возмутился:

— Так чего же ты… Рвать его надо!

— Правда, — всплеснула руками Сима, — вот дура я так дура!

Вдвоём начали выдирать траву, выкапывать корни.

Потом с землёй, чтоб оттереть противный мышиный запах, мыли в озере руки.

— А ты молодец, догадался, — похвалила Сима. И попросила: — Расскажи, как ты стихи сочиняешь, я никому не скажу.

Лёсик виновато посмотрел на неё:

— Они сами получаются.

Она видела, что он не врёт. Только почему у неё не получаются?

— А про нас с тобой может получиться?

— Не знаю. Наверное, может.

— Ну сочиняй, я подожду.

Лёсик добросовестно шевелил губами.

— Сочинил?

— Сочинил:

Озеро мутное, мёртвое,В нём даже рыбы не водятся.А на берегу стоим мы —Живые и весёлые.

Конечно, это были стихи. Самые настоящие.

— А я… я на велосипеде умею. Никто не обгонит, даже Шурка Парамонов.

— У меня трёхколёсный, старый, — признался Лёсик.

— Приходи ко мне — научу, — обрадовалась Сима.

— Правда научишь?

— Научу, чего там — сел и поехал. У нас во дворе все выучились.

Они долго сидели, разговаривали. Лёсик рассказал про лягушку знакомого инженера из Сибири, как она будит его по утрам: «Вста-а-ва-ай, вста-а-ва-ай», а потом оба бегут наперегонки к колодцу, умываться.

Сима тоже стала рассказывать про свою собаку, какая она умная. Но мальчик вдруг перебил её:

— Видишь вон то дерево?

Она посмотрела:

— Вижу.

— Над ним небо и больше ничего нет. Видишь?

— Ну и что?

— Ничего. Ты только тихо сиди и слушай, тогда услышишь.

Сима покорно уставилась на дерево и стала слушать. Ничего нет, только тишина одна. Да и дерево как дерево — ничего особенного. Ну небо там, правда, темнее, как будто уже вечер. И всё. Если бы человек был, тогда интересно, а дерево… хотя оно тоже живое, у него листья, оно дышит… В лесу, где много деревьев, они шумят, шумят, а этому и пошептаться даже не с кем, стой себе одно-одинёшенько.

Симе показалось, что ветер донёс до неё тихо звенящую жалобу. Или это ветер так звенит? Только почему она раньше не замечала, что ветер может звенеть?

Лёсик рядом порывисто вздохнул:

— Слышала?

— Слышала, — неуверенно сказала Сима. — А ты?

— Тоже слышал.

Сима во все глаза смотрела на Лёсика. Она любила таких мальчишек, с которыми можно побегать наперегонки, построить почти настоящий экскаватор, влезть на крышу пятиэтажного дома и запустить планер, можно… можно даже подраться при случае. Отчего же ей так хорошо с этим малышом? Ведь ей-то самой скоро одиннадцать уже…

— Так ты придёшь завтра к нам?

— Приду.

— Приходи обязательно, я буду ждать: Садовая, дом четырнадцать. Найдёшь?

— Найду.

Сима посмотрела на него — тихого, маленького — и вскочила.

— Пойдём лучше сейчас, я тебе сама покажу. А то вдруг не найдёшь.

Весёлый камушек

— Пап, мне скучно.

— Ну вот, такая большая, а скучно.

— Да… скучно…

— Пойди поиграй с девочками. Смотри, сколько девочек гуляет.

— А они со мной не играют.

— Почему? — удивился папа.

— Они дразнятся.

— Хм, — сказал папа. — И как же они дразнятся?

— Плакса-вакса, жадина-говядина… по-всякому. Такие противные девчонки.

— А ты не плакса-вакса? — спросил папа.

— Нет, — ответила Таня, — просто мне скучно.

Папа посмотрел на свою дочку. Она стояла перед ним маленькая, с тоненькими, как прутики, косичками.

— Знаешь что? — сказал папа. — Я тебе подарю одну вещь. Тебе с ней никогда не будет скучно, и дразниться никто не будет.

— Какую вещь?

— Сейчас скажу. — Папа немножко помолчал. — Я тебе подарю… весёлый камень, вот что я тебе подарю.

У Тани глаза стали большие и круглые.

— Весёлый камень? Какой весёлый камень?

Папа выдвинул ящик письменного стола, что-то поискал и вытащил оттуда жёлтый, немножко прозрачный камень.

— Вот, — сказал он. — Это весёлый камень.

Таня потрогала его:

— А почему он весёлый?

И папа стал рассказывать:

— Давным-давно жил на свете мальчишка-хвастунишка. «Я, — говорит мальчишка-хвастунишка, — всё могу! Захочу — море выпью и тем морем солнце залью. Вот только жалко — моря у нас нет».

Проснулся на другой день мальчишка-хвастунишка. А у самого дома большущее море разлилось. «Ну что ж, — говорят мальчишке, — море есть, посмотрим, как ты солнце зальёшь». — «Море-то есть, — отвечает мальчишка, — да оно тёплое. Тёплым не потушишь». Встали люди на другой день. А море из тёплого стало холодным, бурливым… «Ну, а теперь?» — спрашивают мальчишку. Нечего делать! Набрал мальчишка полный рот воды и как дунет на солнце! Смешно стало солнцу. А мальчишка старается! И чем больше он старается, тем больше хохочет солнце. Хохотало-хохотало, даже слёзы от смеха выступили. И упали те слёзы в море. А море холодное было — слёзы и замёрзли, в камень превратились. И вот кому такая солнечная слезинка достанется, тому весело живётся.

— Ну? — не поверила Таня. Взяла она камушек. — А можно я пойду с ним погуляю?

— Можно. Только помни: этот камушек всем надо давать, кто попросит, иначе он перестанет быть весёлым.