Нина Дашевская - Я не тормоз

— Ох, ну ты даёшь! Нет у тебя никакой болезни. Детям редко бывает легко на месте сидеть. К тому же, у всех темперамент разный; вот, ты такой… Как ураган. Но это не болезнь. Есть такое термин — СДВГ, синдром дифицита внимания и гиперактивность. У тебя есть… Э… Ну, некоторые черты. Но ты же можешь четыре часа за книжкой сидеть, не шелохнёшься! Так что не говори ерунды, даже не думай, нет у тебя никаких болезней, кроме насморка.

— А Лёвка?

— Что Лёвка? Если хочешь знать, он по сравнению с тобой вообще тише воды, ниже травы!

Ух. Похоже, я давал прикурить родителям не по-детски. Но всё же хорошо, что у меня никакой болезни нет. А то я боялся, в школу для дураков переведут ещё. Нас всё время ей пугают, этой школой. И меня больше всех, хотя я контрольные всегда хорошо пишу, в отличие от всяких там тихих-спокойных девочек.

Мой папа полярник. То есть на самом деле нет, это мама всегда так говорит. Что она жена полярника. Я долго не знал, что это шутка, и смысла слова не понимал, думал, это настоящее название его профессии. А он на самом деле антрополог. Нормальная профессия, можно сидеть в Москве и писать себе научные труды. Но папе это неинтересно. А интересно ему тащится на край света. И там изучать людей, которые живут совсем не так, как мы. Я бы сказал, что он путешественник. Потому что если он дома, то это… Ну, месяц он может дома. А потом начинается. Всё ему становится не так!

Мама сначала переживала. Потом привыкла.

Я купил блокнот. Совершенно неожиданно. Пошёл за ручкой, я вечно теряю. Поэтому покупаю самые дешёвые, лишь бы писали. Карандаши тоже приходится покупать, хоть я и запасаюсь ими в «икее», там бесплатные, да ещё ловкие такие, маленькие.

В общем, я увидел блокнот. Такой, просто блокнот. И обложка просто жёлтая, безо всякого там. А я люблю жёлтый цвет. И внутри клеточки. Я люблю клетчатую бумагу почему-то гораздо больше, чем линейчатую. Даже если в ней надо просто писать, а не для математики.

Просто иногда у меня в голове появляются слова. И я решил их записывать. Они рифмуются, слова эти. Как стихи. Но это не стихи. Потому что я не люблю стихов, не понимаю. Как тогда получается, что я сам?… В общем, я знаю, что стихи — это не просто рифма. «С Новым годом поздравляю, счастья, радости желаю» — это не стихи. Это так. А что должно быть в стихах, чтобы они стали настоящими? Я не знаю. Так что это просто слова у меня.

Блокнот помещается в карман. Пусть там и лежит.

Я еду на роликах, а в кармане у меня новенький жёлтый блокнот. Совершенно пустой. Это примерно то же самое, что и какая-нибудь еда. Если она в кармане, так и думаешь, как бы её съесть. Так и тут: чистая бумага. Что я буду писать туда? Только и думается…

Остановился на светофоре. Двадцать одна секунда. Как раз. Пишу.

У человека голова,А в ней болтаются слова.

Я не понимаю, когда всё это разгрести. Надо доклад. Надо реферат. Надо газету на английском. Чего я, дурак, вызвался?! Про остальные уроки уже и не говорю. Лёвку мама обещала забрать, но я должен тогда посуду помыть. И «привести комнату в человеческий вид».

Зачем я согласился, лучше десять раз за Лёвкой съездить.

Лежу на полу. И играю в шарики. Лопаю их в телефоне. Я не люблю всякие гонялки и стрелялки. А логические игрушки люблю, особенно со словами. Вообще чем проще правила, тем лучше. Я и сам пытался придумывать игры. Надо научиться программировать, вот бы тогда игрушки рисовать. Графика самая простая, я средний художник. А вот чтобы логику включать. Чтобы такие правила — проще некуда, а игра — не оторваться, вроде шариков этих.

Реферат, реферат. Можно, конечно, просто из интернета взять. Но глупо как-то, что я, тупой, не сделаю сам?

Сейчас, ещё вот эти синие соберу, лопну и пойду пылесосить.

У меня иногда бывает столько мыслей в голове; и они все мечутся, как будто в кастрюле сидят, ищут выход, тычутся в стенки, бум, бум! Всё меняет направление, всё про разное, в разные стороны, броуновское движение в башке. Кажется, она лопнет, треснет! Тогда лучше всего — ролики на ноги, левой, правой, вжик, вжик — и мысли выстраиваются в длинную линию, она как-то стройнеет, вытягивается… Или мысли вытягиваются просто от встречного ветра?

А если как сейчас. Устал. Так, что совсем. Мышцы устали. А голова нет, наоборот. Мысли носятся, чего вот они не устанут тоже!

Тогда, чтобы не было взрыва, лучше всего — игра. Чем проще, тем лучше. И кастрюля, башка моя, в которой мысли, превращается в чайник. С носиком. И через носик, в одну сторону, как пар, выкипают мысли, и там, внутри, успокаивается. И потом я могу жить и работать. Я та-ак могу работать! Вообще. Вы меня не узнаете! Только сейчас, долопаю эти жёлтые шарики. И ка-ак начну!

Ключ в дверях щёлкает. Ой. Чего они так рано?

— Это вы уже пришли, что ли?…

— Игнат… Ужас. Что у тебя за завалы? Игнат, на кухню не зайти, что ты за человек!

— Да я не был на кухне ещё! Не успел. Мне знаешь, сколько задали!

— А кто тут ел тогда?

Ух… И правда, что тут на кухне… Наверное, я заходил, но не видел. Наверное, ел.

— Вкусно хоть было? — спрашивает мама.

— Ага, очень вкусно!

— …а что хоть было вкусно, а, Игнат?… Эх, ты…

— Дынь, дынь! — поёт Лёвка.

— Дынь, дынь! — пою я. — Сейчас я всё уберу. Сейчас, сейчас! Ты, мам, иди. Читай там…

Как будто ты ещё не пришла. А мы с Лёвкой всё сделаем, да, Лёвка!

— Нет! Нет! Карабурет! Жилет! Нет!

— Лёва голодный… Тебе хоть его жалко, нет?

— Лёвка, ты голодный? — спрашиваю его. Это военная хитрость; я знаю, что он ответит.

— Нет! Нет! Привет! Тибет!

… Тибет-то откуда у него взялся. Вообще тоже непонятно, что к нему в голову откуда попадает.

В общем, я правда какую-то такую деятельность развёл. Сам удивился. Даже сковородку помыл!

Вообще я не хотел, конечно. На сковородку мы не договаривались. Просто я задумался о стратегии, мне пришло в голову, как можно использовать принцип нечётности в шариках этих. Ну и смотрю — на автомате уже мою сковородку. Не бросать же теперь?

… Потом сидел до часу ночи с рефератом своим дурацким.

— Игнат, может, завтра доделаешь?

— Не-е, я завтра вообще ничего не соображу. Я сейчас!

— Ты бы сказал, что тебе так много, — говорит мама, — я бы тебя не заставляла уборку делать…

— Так я сказал!… А мне ещё газету рисовать…

— Какую газету?…

— По инглишу.

— Давай, я тебе нарисую… Что тебе нужно?

… Круто она рисует всё-таки. Я бы так не смог.

Утром встал — готовая лежит. Хоть в печать такую. Настоящая… Не поверят мне, что это я. Так что сразу скажу — мама помогала. Если спросят, конечно.

— До пяти утра сидела, между прочим!

— Ну ты и перфекционист… Вообще.

— Я не перфекционист, Игнат. Совсем нет. Я художник просто. Знаешь, иногда творческая энергия хочет выхода. Рвётся, как пар из чайника…

(У глав появляются названия; не знаю, почему. Но не у всех. Или это не главы?)

— Это Костя Зайцев, он будет учиться в нашем классе, — говорит Марго.

Я фыркаю. Довольно громко. Зайцев дёргается. Не понимает причину моего веселья. Ну, все-то понимают, начинают хихикать. Этого Зайцева надо спасать, а то его сейчас с Тонькой посадят, и она его съест. Она умеет.

— Садись со мной, — говорю я, — у меня свободно. Смешно будет.

— Почему смешно? — осторожно спросил Зайцев.

— Потому что я Волков.

Он понял, выдохнул, засмеялся. Ну и хорошо. Посмотрим, что он за Заяц такой.

Мы спустились с ним в столовую, потому что я страшно есть захотел, и он тоже. Уже звонок был на инглиш. Мы сидим, а её нет, англичанки. И тут как раз я есть захотел ужасно. Буфет этажом ниже; если смотаться на минуточку, то ничего не будет. А если я весь урок буду о еде думать, то как раз плохо будет: какой толк от урока этого!

А Зайцев этот новенький со мной пошёл, за компанию. Ну и ладно, пускай.

В буфете только два пирожка осталось. Жалких таких, один с капустой, другой с яблоками.

— Ты какой будешь? — спросил меня Костя Зайцев. Понятно, какой! Кто же в здравом уме капусту выберет! Жалко мне его стало. Я выберу яблочный, а он будет, как заяц, капусту жевать… Терпеть не могу.

— Давай с капустой, что ли, — сказал я, и он обрадовался: о, как раз хотел с яблоками.

В общем, слопали мы с ним по пирожку и запили компотом. Я уже всё выпил, а у этого Зайца полный стакан ещё!

— У вас что, урока нет? — спросила буфетчица.

— Есть, просто нас за журналом послали. А так есть хочется! Мы же быстро, мы вот уже уходим, — и я выразительно посмотрел на Зайца. Он запихнул пирожковую горбушку в рот, глотнул компот, и мы побежали. Смотрим — как раз англичанка идёт! По лестнице.

— Бежим! — схватил я Зайца, и мы помчались. В обход, через весь коридор и по другой лестнице.