Георгий Марчик - Трудный Роман

И эта тень, что стоит за его спиной как безнадежный страж, как мучительное испытание самому себе.

И этот дурацкий вопрос, который сидит в нем унылой занозой и не дает покоя ни днем ни ночью: сказать или не сказать?..

В маленькой Костиной семье нередко не хватает денег, и поэтому день, когда мать приносит получку, особенный. Праздничный. Мать обязательно покупает что-нибудь вкусное.

— Давай, Костик, подобьем наш бюджет, — говорит она озабоченно.

Они начинают вместе подсчитывать и пересчитывать. Что и говорить… Их бюджет как короткое одеяло: или ноги, или плечи остаются открытыми.

— Ничего, сынок. Начнешь работать, тогда мы заживем получше.

— Точно, мама. И первым делом купим тебе новое пальто.

— Долго же, сынок, мне ходить в старом, — улыбается мать.

— Что ты, мама?! Через полгода пойду работать. А учиться буду на вечернем!..

— А может, начнешь зарабатывать, так и женишься сразу? Тогда уж не до матери будет… — говорит она шутливо.

Ее беспокоит, что Костя, как видно, не проявляет интереса к девочкам. Ну, решительно никакого. Она пробует вызвать его на откровенный разговор. Но Костя не хочет. Он избегает — нет, не то слово, а как-то смущается обсуждать с матерью эту тему.

— Может, и невесту себе уже присмотрел? — высказывает мать предположение. — А что? С виду ты уже форменный жених.

— Да ну тебя, мама! Вечно ты выдумываешь! — возмущается Костя. — Пойми: некогда мне девчонками заниматься. Сама знаешь, как занят.

— А эта, рыженькая такая? Славная девушка… — Взгляд у матери совершенно невинный, но это-то ее и выдает.

— Да мало ли у меня в классе товарищей, — досадует Костя. — Кончай, мама. Какая еще рыженькая?.. Все мы рыженькие…

И вот первый раз в жизни Косте выдали заработанные во время производственной практики на заводе семнадцать рублей.

Игорь Чугунов предложил сброситься на подарок учителю астрономии.

— Братцы, у него юбилей — пятидесятилетие. Сознательные мы или не сознательные? — провозгласил он. — Предупреждаю: взносы добровольные. Гоните кто сколько может.

Костя отсчитал от тоненькой пачечки три рубля.

К Чугунову подошел Роман, протянул все полученные им деньги:

— Держи. Я в них не нуждаюсь. Честное слово.

Чугунов оглядел его с ног до головы, помедлил, взял деньги, прищелкнул языком, подбросил на ладони и, ни слова не говоря, приобщил к остальным. Присутствовавшие при этом ребята отвели взгляды. Роман круто повернулся и отошел.

Костя долго размышлял, как истратить первую в жизни получку. Пустить ее сразу в расход и заявиться домой с подарками для матери и разными вкусными яствами? С мечтой о транзисторе он распрощался до лучших времен. А может быть, купить туфли? Сколько эти ни трет ваксой, трещины все равно видны. Да и фасон, что ни говори, староват. В театре ему все время хотелось как-нибудь спрятать ноги. На заводе или в школе туфли еще ничего, но вот в театре…

Он пришел, когда мать была уже дома. Она готовила на кухне обед.

— Мама, — сказал Костя сдавленным голосом.

— Что, сынок?

— Мама, а я вот деньги принес.

— Какие деньги, Костенька? Откуда?

— Да вот заработал… Получил первую зарплату.

Он протянул тоненькую пачечку матери, она взяла не сразу, а тревожно посмотрела на него. Он покраснел:

— Ну бери, чего же ты не берешь? Честно заработал. На заводе. Первая получка.

Она взяла деньги в пригоршню двумя руками. И не двигалась. Взгляд ее стал застывшим, неподвижным. Плечи как-то ссутулились.

— Ты чего, мама? Честное слово, сам заработал…

— Я не о том, Костя…

Она положила деньги на стол и долго молчала. Только стали вздрагивать узкие плечи. И Костя молчал. Когда мать вспоминала отца, он ни о чем не спрашивал ее и не утешал. Он был уже достаточно взрослый и понимал, что ничем не может утешить мать. Поэтому лучше переждать.

А мать все-таки купила ему на эти деньги туфли. Удивительный она человек — ведь он ни разу даже не заикнулся о своем желании.

«Привет Вам, синьорина!

Поздравляю. Теперь мне все понятно. То-то же, на лабораторных занятиях по химии я что-то спросил тебя, а ты даже ухом не повела — задумалась. Ты была далеко. Там, где резвятся амуры и купидоны, позванивая золочеными стрелами.

Я понял, мы с тобой совсем не знаем друг друга. Вернее, знаем только одну какую-то грань. Обыкновенную. А главная, сокровенная, остается за семью печатями.

Ты спрашиваешь, что такое любовь? Пожалуйста. Красивое украшение на новогодней елке.

Или роковая страсть? Звездные «чуйства»? А может быть, попросту собачьи эмоции?

Нет, я, конечно, не прав. Любовь — это высшая награда. И ты торопишься получить ее из рук судьбы. А ведь ее надо заслужить. А ты еще ничего не успела сделать.

Женя, а если всерьез: я не верю, что ты любишь кого-то. Не могу в это поверить. Даже допустить эту мысль.

Неужели ты уходишь от нас в какой-то другой, таинственный мир? Из которого нет обратного пути? Очевидно, ты ошибаешься. Как и я каждый день ошибаюсь в себе. Постоянно удивляюсь: неужели это я такой?

Если бы ты только знала, сколько во мне нерешительности. Проклятая черта… Сам понимаю: один смелый поступок способен выразить больше, чем самые смелые откровения…

Ты спрашиваешь, что такое любовь? Какой облик у этого мифического существа? Какие глаза? Как у Марианны? Большие, темные, чуткие. Или как у тебя, словно море под ярким солнцем? Какой расчетный алгоритм этой задачи? И какая современная вычислительная машина может решить ее? А никакая, даже самая сложная. И никакие перфокарты или магнитные ленты не выдадут тебе желаемого результата. Вот так.

Только ты сама, своим умом и сердцем можешь найти искомое. Соединить необъятное в один неведомый фокус — любовь. Никто тебе не объяснит, какая она и почему мы должны проходить в поиске истины весь мучительный путь человечества, открывать для себя все заново. Может быть, в этом и заключается счастье?

Да, наверное, так и полагается. Если хочешь по-настоящему узнать, что такое полет, — лети сам…

А вот я никак не могу объять умом весь этот мир, вместить его целиком таким, какой он есть, в самого себя. Все во мне путается, противоречит одно другому. То, что казалось решенным вчера, сегодня оказывается загадкой; то, что вчера было прозрачно-чистым и ясным, сегодня как стекло под дождем. Мир меняется? Или я? Или мир и я одновременно? И я никак не могу найти общий, единый для нас ритм. И моя жизнь становится порой до боли несовместимой, не пригнанной к нему. Долго ли так будет продолжаться? Говорят, переходный возраст. Чудное определение. А что же тогда непереходное, вечное?

Твое воображение занимает любовь.

Способны ли мы на такое же сильное и красивое чувство, как Ромео и Джульетта? Но мы не такие, какими были они. И мы не такие, и мир другой…

И на пути любви встали тысячи новых, иных испытаний. В какую же пропасть ты бросаешься вниз головой?

Я не отговариваю, не останавливаю, но предупреждаю. Не торопись с выводами. Не спеши. Не обманись. Ты требовательна, и при ошибке расплата будет жестокой.

Видишь, я даже не спросил, кто он…

Я понимаю — любить может только достойный, и достоин любви тоже достойный. И да здравствует современная Джульетта и ее Ромео!

Костя стоял на углу неподалеку от ее дома, зная, что Женя должна пройти мимо, и тогда они пойдут в школу вместе. Ему было отвратительно собственное малодушие, и все-таки он пришел на этот угол, где была булочная, откуда всегда так вкусно пахнет теплым мягким хлебом и поджаристой хлебной корочкой, и теперь делал вид, что наблюдает за работой снегоочистительной машины. Но Женя появилась не одна, а с Катей. Они жили в одном доме. Женя то сшибала сумкой сосульки с подоконников, то била белыми сапожками по снежным комьям, которые попадались на пути. Глаза ее задорно блестели, а щеки раскраснелись. Но вот сумка вырвалась из руки, и она тут же скомандовала:

— Костя!

Костя, не мешкая, бросился за сумкой.

— Я возведу тебя в ранг моего рыцаря, — пообещала Женя.

Костя не мог понять, почему Женя оставила без внимания его последнее послание. И если бы не он сам вручал его ей в собственные руки, он усомнился бы: да читала ли она его вообще?

Оказывается, он возлагал на это послание кое-какие надежды.

Никогда до сих пор уроки не тянулись так долго. На последней перемене он подошел к Жене и дрогнувшим голосом спросил, видела ли она новый фильм и не хочет ли посмотреть. Кое-кто из десятиклассников был поблизости. И Костя спиной чувствовал (или ему только казалось?) любопытные взгляды ребят. Но Женя, нимало не смущаясь, как будто речь шла о самом обычном, бросила: