Бьянка Питцорно - Диана, Купидон и Командор
Дианины косы можно было спокойно укоротить сантиметров на двадцать, и еще столько же осталось бы.
– Если хочешь, я могу их подстричь, – предложила Розальба. – Подумаешь, дела! У тебя есть ножницы?
Она была настолько уверена в себе, что Диана не колебалась ни мгновения.
– Только смотри, чтобы было ровно, – наказала она. С другой стороны, разве мама не разрешила ей остричь волосы еще раньше? Это она сама тогда не захотела. Но разрешение, раз оно дано, не имеет срока годности.
– Подожди, я только свяжу их еще двумя резинками повыше, чтобы отметить длину. К тому же тогда они не расплетутся, – практично заметила Розальба. И цак! Одна коса упала на пол. Цак! Вторая последовала за ней.
– Отличная работа, – похвалила Приска. – Теперь посмотрим, как тебе идут распущенные волосы.
Волосы оказались ровно такой же длины, как у Кочиса. Правда, справа. Слева немного длиннее. А сзади… Взволнованная Диана бросилась искать зеркало с ручкой, чтобы взглянуть себе за спину.
– Здесь ступенька! – испуганно воскликнула она. – Даже две! – волосы сзади шли кривым зигзагом.
– Сейчас выровняем, – невозмутимо отозвалась Розальба, щелкая ножницами в воздухе. Но Диана уже поняла, что она за парикмахерша.
– Нет-нет, бога ради! Ты из меня пугало огородное сделаешь!
К счастью, волосы оставались достаточной длины, чтобы привести их в порядок без особенных жертв. Но что скажет мама? Конечно, она ужасно рассердится, накричит на Диану, назовет ее дурочкой, выльет на нее все свое презрение…
Тем более что если и было что-то, из-за чего мама теряла голову, то это внешний вид, порядок, элегантность… Она могла сделать настоящую трагедию из смявшегося воротничка или оторванной пуговицы, чуть ли не чрезвычайное происшествие государственного значения, а вот получив плохую оценку, Диана частенько отделывалась обыкновенным «В следующий раз будь более внимательна».
– Да ладно тебе, не нервничай, – мягко сказала Приска, стерев пальцем слезу у нее с лица и слизнув ее языком в знак глубочайшей солидарности с подругой. – Заплетешь снова косы и увидишь, что никто ничего не заметит.
Как бы не так – Галинуча моментально обнаружила непорядок.
– Да уж, ничего не скажешь, молодец! Да что вы там устроили с этими сорванцами, твоими подружками? Ну теперь тебе не миновать взбучки! Чего ревешь, дура? Надо было раньше думать! Я так и не пойму, чего ты не захотела идти к парикмахеру, уж и время назначили. Хотелось бы мне знать, что у тебя в голове… И высморкайся, ты уже не маленькая! Ладно, я сама поговорю с твоей матерью…
Глава пятая,
в которой Дзелии предлагают играть в театре
Когда пришло время ужина, Диана явилась за стол с колотящимся сердцем, искоса следя за лицом матери и готовая при малейшей необходимости увильнуть от затрещины.
Хуже всего было то, что Командор в этот вечер ужинал с ними и уже сидел на своем месте с салфеткой за воротником (привычка, которую невестка считала достойной лишь невежи, портового грузчика), ожидая того момента, когда он сможет наброситься на макароны, дымящиеся перед ним в тарелке.
Диана села, затаив дыхание и уже стыдясь сцены, которая им предстояла. Но мать лишь бросила на нее насмешливый взгляд (очевидно, Галинуча оказалась убедительным послом).
– Я уже позвонила Даниле, – как ни в чем не бывало проговорила она. – К счастью, салон красоты был еще открыт. Несмотря на то, как невежливо ты отнеслась к нему в прошлый раз, он был очень любезен и перенес один из уже назначенных приемов, чтобы принять тебя как можно скорее. Завтра утром в полдевятого, сразу же после открытия. Я не смогу пойти с тобой в это время, но я уже объяснила ему все, что нужно сделать.
У Дианы отлегло от сердца, и она даже забыла сказать спасибо. Единственное, что ей пришло в голову, это школа.
– В полдевятого? Но уроки начинаются в восемь!
– Послушай, моя дорогая, невозможно получить все. Я напишу тебе объяснительную, и ты придешь в школу к десяти. Тебе не потребуется много времени: лишь небольшая корректировка по длине волос.
– Но ты сказала ему, что я все еще хочу длинные волосы? Что он не должен их стричь? – успокоившись, спросила Диана.
– Не беспокойся, я сказала ему все, что было нужно.
– Мама, можно и я пойду с Дианой, я тоже хочу остричь волосы? – подскочила на стуле Дзелия. Когда она чего-то хотела, то так просто не сдавалась.
– Нет, ты нет. И никаких больше разговоров на эту тему.
Но Командор, который до этого был занят тем, что набивал рот макаронами, словно беседа между невесткой и внучками совершенно его не касалась, неожиданно оставил вилку и сказал, ни к кому в особенности не обращаясь:
– Если малышка желает постричь эти ее кукольные кудри, то я совершенно с этим согласен. Дзелия, можешь пойти завтра в полдевятого с твоей сестрой в парикмахерскую. Скажи этому Базилю, или Димитрию, или как там его, чтобы он послал счет мне в театр. За твою стрижку и за ее.
При этих словах мама вздрогнула, но с протестами ее опередила Галинуча, которая, потеряв всякое уважение к хозяину, грохнула об стол блюдом с макаронами и перекрестилась:
– Господи, спаси и сохрани! Остричь эти золотые локоны! Да это ж самая твоя красота, прелесть моя! Нетушки, завтра ты не пойдешь ни к какому парикмахеру, радость моя. Завтра Галинуча отведет тебя прямиком в школу. Вот еще, взбредет же кому в голову! Ужас какой!
Командор проигнорировал этот поток слов и принялся за вторую порцию макарон. Невестка же за это время успела снова принять спокойный вид. Она знала, что открытый спор со стариком ни к чему не приведет. Она научилась этому на себе самой, не говоря уже о том, что в эти дни Командор был особенно раздражителен и вспыхивал, словно спичка, при любом, даже самом крошечном, возражении. Поэтому она призвала на помощь все свое воспитание и заставила себя говорить уравновешенным тоном.
– Диана, – обратилась она к дочери, – спроси, пожалуйста, у твоего деда, по какой причине он считает, что Дзелия будет лучше выглядеть с короткими волосами? Быть может, ему не нравится, как мы ее причесываем? Он предпочитает, чтобы ей тоже заплетали косы?
Диана передала деду вопрос матери. Она обрадовалась, что тема разговора с ее неравномерных кос перешла на прическу Дзелии и что она так легко отделалась. Диана ожидала, что дед ответит матери, защищая право выбора самой Дзелии: иногда с ним случались такие приступы демократии, лишь бы дело не касалось его личных решений на счет чего-либо.
Но старик вытер рот салфеткой, отхлебнул вина и спокойно ответил:
– Вопрос не в том, нравится мне ее прическа или нет. Какое мне дело до кудряшек какой-то там соплячки! Единственное, что меня интересует, это то, что через десять дней у Дзелии должны быть короткие волосы, потому что она должна будет играть роль ребенка Пинкертона и Чио-Чио-Сан, который, как это всем известно, мальчик.
Если бы он вышвырнул супницу из окна или одним прыжком вскочил бы на люстру, изумление его трех слушательниц не было бы бо́льшим. Мама настолько потеряла самообладание, что забыла о своем решении говорить со свекром через дочерей и обратилась лично к нему:
– Роль? Вы имеете в виду в театре? – возмущенно воскликнула она оскорбленным тоном.
– А где же еще? Конечно в театре. Нам нужен белокурый ребенок для второго акта «Мадам Баттерфляй».
– Я никогда не позволю моей дочери ступить ногой на театральную сцену!
– А что мне надо будет делать? Мне нужно будет умереть? – поинтересовалась Дзелия.
– Да нет же, это твоя мать умрет, – объяснила ей Диана, которой Приска с огромным энтузиазмом рассказала содержание оперы, ставившейся на сцене городского театра уже три или четыре раза. – Не надейся, не такая уж это большая роль. Ребенок появляется на сцене лишь два раза и не говорит ни слова. Даже не плачет, просто стоит там и все. Они могли бы использовать для этого и куклу.
– Что за глупости! – возмутился Командор. – С тех пор как существует опера, в роли статистов всегда использовали настоящих детей! Это более трогательно. И для «Мадам Баттерфляй» нужен белокурый ребенок, чтобы не было никаких сомнений, что это сын Пинкертона.
– А я думаю, что Дзелия, кроме того что она девочка, уже слишком стара для этой роли, – не уступала Диана, съедаемая завистью. Вы только подумайте, теперь эта кукла еще и станет звездой театра. Этого еще не хватало! – Ребенку Пинкертона и Чио-Чио-Сан не больше трех лет…
– Нигде не написано, сколько ему лет, – резко прервал ее старик.
– Еще как написано. Прошло три года после свадьбы, – упрямо возразила Диана.
