Александр Аронов - Цирк приехал!
Сандро помрачнел:
— Сложный дело. Кругляков Глеб Андреевич правый рука директора. Никуда не уйдет. Вонави тоже: он много денег хозяину задолжал. Удав хочет выкупить. А удав знаешь сколько стоит? И я, конечно, без Вонави никуда не пойду. Где Вонави — там я! Артисты другие тоже вряд ли уйдут: хозяин всех очень запугал. Понятно, да? Говорит: в ЦУГЦ плохо будет. Свободы никакой нет. Посылают не туда, куда сам хочешь. По плану. Чиновники, говорит, управляют цирками, а не артисты.
— Я бы никогда у частника работать не стала. Ушла бы! — сказала Нина.
— Ишь какой смелый! — рассмеялся Сандро. — А из-за крыс визжала!
— Сам бы небось завизжал, если бы таких здоровых увидел!
— «Завизжал»! Тоже сказала. Я даже хохочу, даю честный слово!
— А почему этот боролыцик в маске борется? — спросил Борька.
Сандро не успел ответить. С Минькой стало твориться что-то невообразимое. Он стрелой выскочил из клетки, остановился посреди комнаты, принюхался, засопел, завертел носом во все стороны, ощетинился и стал вдвое больше. Потом бросился к двери и отчаянно зацарапался в неё.
— Наконец-то почувствовал! Крысы выскочили! Откройте скорее дверь! — обрадовался Сандро.
Нина открыла дверь и выглянула в коридор.
— Назад, девочка, назад! — крикнул из конца коридора дядя Проня.
Нина отступила в комнату. А Минька злобно зафыркал и выскользнул за дверь.
— На место, Минька! На место! — приказал великан. Но Минька и не думал слушаться. Он совершенно взбесился.
— Убери ты его, Василек! — попросил кого-то великан.
В коридоре поднялась возня. В комнату, крепко прижимая к груди возбужденного Миньку, вбежал Василии Тихонович. Мангуст извивался, злобно сопел, пытался вырваться. Василий Тихонович еле доволок его до клетки. Рванувшись, Минька укусил лилипута за палец, тот вскрикнул и выпустил его. Мангуст грохнулся на спину, перевернулся, вскочил и молнией метнулся в коридор. Василий Тихонович — за ним.
— Плетка, плетка возьми! — крикнул Сандро Борьке. Схватив плетку, Борька и Нина бросились на помощь.
В конце коридора копошились люди, пытаясь протолкнуть через дверь тяжелый ящик.
Минька путался под ногами и, дрожа от гнева, высоко подпрыгивал, пытаясь ухватить зубами ящик. Увидев плетку, он прижался к стене.
— Минька, на место! — гаркнул дядя Проня. Борька потряс плеткой у Минькиного носа. Мангуст убежал в комнату, Василий Тихонович и ребята — за ним.
— Минька, на место! В клетку! — сердито закричал с постели Сандро.
Зверек съежился и проскользнул в клетку. Борька поспешно задвинул засов.
— Что случилось? — спросил встревоженный Сандро.
— Не говори, Шурка, беда! — ответил запыхавшийся Василий Тихонович. — Удав поранился. Операцию будут делать.
— Здесь?
— В цирке опасно. Чего доброго, директор увидит. Или Глеб Андреевич.
На пороге, сгибаясь под тяжестью ящика, появились четверо: великан, дядя Донат с партнерами. Они опустили ящик на пол. Из него донесся приглушенный стук и шипение. Минька снова начал бесноваться в своей клетке.
— Тихо ты! — прикрикнул великан и ударил по решетке.
Василий Тихонович внес из коридора длинную палку с рогатиной на конце.
— Стол в сторону! Ящик на его место! — командовал дядя Проня.
Заметив сверток с завтраком, он укоризненно покачал головой и недовольно сказал Сандро:
— Так и не ел ничего весь день? Эх, Шурка, Шурка…
— Мы вам не помешаем? — спросила Нина.
— Нет, нет. Только в сторонку отойдите. Вон рядышком с Шуркой на стул садитесь. А табуретку доктору отдадим. Где он запропастился?
— Я здесь, — раздался голос, и в комнату вошел уже знакомый Борьке и Нине ветеринар.
Вид у него был растерянный.
— Располагайтесь! — указал дядя Проня на табуретку.
Ветеринар открыл чемоданчик и стал раскладывать свое медицинское хозяйство.
— Ну что ж, Донат, приступим? — сказал дядя Проня лысому клоуну. — Дай мне рушник, что ли… — кивнул великан на полотенце, висящее на спинке его кровати. — А вы все по моему сигналу открывайте ящик. Осторожно только.
— Рушник, пожалуй, будет тонковат, — сказал клоун. — Лучше одеяло.
— Верно! — согласился дядя Проня, взял одеяло и скомкал его в правой руке.
Из ящика продолжали раздаваться удары. Они становились все сильнее и сильнее.
Дядя Проня поправил в руке одеяло и скомандовал:
— Ну, ребятушки, внимание. Поднимайте крышку! Стоило, однако, открыть запор и чуть дотронуться до крышки, как в неё со страшной силой ударило изнутри.
Крышка, стукнувшись о стенку, прихлопнула ящик. В неё опять ударило снизу…
С угрожающим шипением удав ринулся прямо на дядю Проню. Он отпрянул в сторону и сунул одеяло прямо в пасть змеи. Удав с яростью вцепился в него зубами.
— Рогатину, рогатину скорее! Проглотит! — крикнул Василию Тихоновичу дядя Проня.
Схватив рогатину, он прижал ею голову змеи к полу. Удав яростно зашипел и вытолкнул из пасти одеяло. Великан отбросил в сторону рогатину, схватил удава обеими ручищами за шею и навалился на него туловищем. Огромной пружиной вылезало из ящика все в коричневых пятнах скользкое тело змеи. Все, кроме ребят и ветеринара, обхватили удава руками и тоже навалились на него. Но удав продолжал медленно вылезать из ящика. Дядя Проня позвал на подмогу доктора. Змея шипела и злилась, пытаясь сбросить людей.
— Так мы долго не выдержим, Проня, — сказал дядя Донат. — Надо посылать за подмогой!
— А ну-ка, ребята, быстро летите в цирк! Только на директора не напоритесь!
Но ребятам никуда лететь не пришлось. В комнату ворвался взбешенный директор, Нонна и Глеб Андреевич.
Директор закричал!
— Скрыть от меня решили! На квартиру перенесли. Моего удава! Мое сокровище! Жулики! Обманщики! Ни на минуту отлучиться нельзя! Рассказывай без утайки, как все случилось.
Дядя Проня рассказал все по порядку.
— А дальше что? — сухо спросил у великана Али-Индус.
— А что дальше? Стал я удава в ящик перекладывать, а он на Буяна как кинется! Ещё минута, и задушил бы лошадь… Я на помощь вместе с ребятами. Тут он и дал нам жизни! То ли рану я ему задел ненароком, то ли блажь ему ударила в голову. Поди пойми его!
— А должен понимать, — снова напустился директор на дядю Проню. — Вот когда выкупишь его, будет он твоей собственностью, делай что хочешь, а пока животное ещё мое…
— Да будет вам мораль читать, — не вытерпел дядя Донат. — Помогите лучше!
Али-Индус даже не повернул головы:
— Я думаю, придется Глебу Андреевичу немедля бежать заказывать для тебя гроб. «Живого мертвеца» пустим, если с удавом выступать будет нельзя. И Шурке придется завтра отработать.
Дядя Проня помрачнел:
— Шурку работать ни за что не пущу! А «мертвеца» отработаю, раз надо…
— Нет! — со слезами в голосе крикнул Сандро. — Нет! Я завтра отработаю. Не надо «мертвец». Забыли, что в последний раз было с дядькой?
— На этот раз поменьше полежит. Часок, и всё. Сорвется премьера без аттракциона. Твой номер хоть и хороший, аттракциона не заменит! — ответил директор.
— Нет! Не надо «мертвец»! Не надо!
— Не лезь в разговоры! — оборвал мальчика великан. — Послушаем доктора, может, и не придется работать «мертвеца». До завтрева времени много…
— Выступать с ним нельзя, конечно… — сказал ветеринар.
Глеб Андреевич предложил:
— Давайте раны заклеим пластырем, а я пластырь разрисую под змеиную кожу. Человек рядом встанет — ничего не заметит.
— Ни в коем случае, — сказал ветеринар. — Нельзя вашу гадину тревожить в таком состоянии. Вы ручаетесь, что она не задушит завтра того, кто с ней попробует бороться? Сейчас с трудом удерживаете удава. А вас вон сколько…
Удав, словно в подтверждение слов доктора, неожиданно резко дернулся. Все, даже директор, кинулись к нему.
— Видали, что вытворяет! А вы — бороться… Дней двадцать нельзя его трогать. Ой, да у него и губа рассечена!
Артисты переглянулись: «Почти месяц… Без аттракциона… Катастрофа…»
— Ну, держите покрепче вашу тварь. Губу зашивать я отказываюсь, хоть убивайте, а на раны швы наложу.
— А как же быть с губой? — спросил Али-Индус.
— Я вам йоду дам, сами намажете.
Бледный от волнения, ветеринар открыл бутылочку, и сразу запахло эфиром. Доктор вылил лекарство прямо в рану, на обнаженные мышцы змеи. Удав громко зашипел. Голова его, которую крепко прижимал коленом дядя Проня, казалась игрушечной, картонной маской. Глаза змеи не двигались.
— Он совсем плохо видит! — шепнул ребятам Сандро.
— Неужели ослеп? — испугался Борька.
— Нет! Все удавы видят плохо. А язык у них чувствительный.
— А сколько дней удав без пищи может прожить?
— Три-четыре месяца обходится без вода и без кролик.
