Владимир Кобликов - Топорок и его друзья
— Я согласен, — сказал и Федя...
Сейчас не верилось, что днем стояла жара. Темнота вокруг была сырая и холодная, но веселый костер спасал ребят от этой холодной и сырой темноты. Она отступила от огня на почтительное расстояние и ждала, когда огонь уснет, чтобы снова захватить пространство, отвоеванное у нее пламенем.
Лариса и Лопушок слушали Топорка, который рассказывал историю про дельфинов. Историю эту Федя узнал от маминого брата.
Ловили наши рыбаки тихоокеанскую сельдь. Только начали тралить, как перед судном стали выпрыгивать дельфины. Капитан приказывает: «Стоп машины!». Команда удивилась. Но еще больше все поразились, когда опытный капитан отдал приказ выбирать трал. И дело это не из легких, да и каждая минута во время лова дорога. Но приказ капитана — закон... Выбрали мрачные матросы трал. Глядят, а там вместе с рыбой — маленький дельфиненок. Вот, оказывается, почему выпрыгивали перед носом тральщика дельфины. Они просили освободить их детеныша.
Моряки освободили его и выпустили в океан. Дельфины поблагодарили людей несколькими прыжками и уплыли от судна.
На тральщике уже забыли про историю с дельфиненком, когда вдруг за бортом опять появились, дельфины. Это были те же самые дельфины. Моряки узнали их по детенышу, которого спасли.
Дельфины опять стали выпрыгивать из воды. Они словно бы звали людей плыть за ними.
Капитан приказал изменить курс. Увидав это, дельфины перестали выпрыгивать и повели тральщик за собою.
Команда не пожалела о том, что капитан послушался дельфинов. Они привели тральщик к месту, где находились огромные косяки рыбы. Еще никогда моряки тральщика не видали таких уловов, как в тот рейс.
Лопушок, слушая Топорка, долго и искренне ахал и охал.
Когда же Лариса тоже стала рассказывать о дельфинах, Лопушок сначала с интересом слушал ее, а потом вдруг уронил голову на руку и мгновенно заснул.
— А собирался просидеть всю ночь у костра, — с сожалением заметил Топорок.
— Он очень устал, — тихо сказала Лариса. — Он все время работал за двоих.
— Это правда...
Они долго молчали и глядели на огонь.
— Федя, — позвала Лариса.
— Что?
— Почитай, пожалуйста, стихи, которые ты писал сегодня на берегу.
— Стихи? Какие стихи?
Лариса с укором поглядела ему в глаза и отвернулась.
— Это я просто так, — Топорок чувствовал, что даже разгоряченные от костра щеки его все равно краснеют. Он извинительно попросил: — Не обижайся. Я не хотел тебя обманывать... Если хочешь, то я прочту тебе их... Только они плохие.
Никому еще Федя не читал своих стихов, поэтому голос его срывался, Федя захлебывался словами, спешил. А когда кончил читать, то вздохнул так, словно только что вагон камней разгрузил.
Он стал подбрасывать в костер сучья, поправлять головешки. Этим он хотел показать, что его совсем не интересует мнение Ларисы. На самом же деле он ждал Ларисиного приговора. А она все чего-то медлила, о чем-то думала. А чего думать? Надо просто сказать, нравятся стихи или не нравятся.
— Хорошие ты стихи написал, — сказала, наконец, она.
— Хорошие? — Топорок не верил своим ушам. — Хорошие?
— Мне они нравятся. А вот читаешь ты очень плохо.
— Торопился я.
— А зачем торопиться-то?
— Да так. А хочешь, я тебе еще почитаю?
— Хочу.
Иностранцы ?..
Первым проснулся Топорок. Его разбудило солнце. Тепло солнечных лучей щекотало лицо. Пели птицы. Тлели угли от прогоревшего костра. Утренний ветерок сдувал пепел.
Топорок огляделся. Рядом спал Лопушок. Ларисы возле них не было. Топорку стало казаться, что ему все приснилось: и костер, и Лариса, и стихи, которые он читал. «Нет! Не приснилось!» — с радостью подумал Топорок, когда увидел на дороге Ларису. Она медленно шла к стану.
...Лопушок проснулся и стал хохотать.
— Чего ты, Вань? — спросила Лариса.
— Сон смешной приснился.
— Какой?
— Да на лягушке я по реке гонялся за дельфинами.
— На лягушке? — переспросил Топорок.
— Ага. Знаешь, какую скорость квакуша развила. У меня даже дух захватило... А чья сегодня очередь кашеварить?
— Кажется, моя, — без энтузиазма признался Топорок.
— Посмотрим, чем ты нас накормишь?
— Пшенной кашкой.
— Топорок, — взмолился Ваня. — Не надо пшенки. Топорочек, что-нибудь еще придумай. Топорочек...
Феде не пришлось угодить Лапушку. Он успел только разжечь костер.
Приехал Тиша на председательском «газике».
— Здорово, косари! — поздоровался Тиша бодро. — Приказано доставить вас срочно в Ореховку.
— Кто приказал? — удивился Лопушок. — Кому мы нужны- то?
— Хозяин приказал.
— Какой хозяин?
— Ты что? Спал, что ли, много? Не знаешь, кто у нас в колхозе главный?
— Правление, — невозмутимо сказала Лариса.
— Хватит мне голову дурить, — заявил обиженно Тиша. — Собирайтесь! Петр Петрович приказал срочным порядком явиться вам домой.
— Тиша, нам же надо барахлишко собрать.
— Долго его, что ли, собирать? Раз-два — и готово.
— Долго.
— Я тебе дам «долго». Свяжу сейчас вас и в машину побросаю. «Долго»! Никакой дисциплины.
— Слабо связать-то, — стал раздразнивать своего дальнего родственника Лопушок.
— Ванька, кончай подрывать мой авторитет. Уши надеру.
— Сразу — уши надеру...
— Быстрей собирайтесь. Если вовремя вас не доставлю, нагорит мне от председателя.
— А что случилось-то, Тихон Михайлович? — спросила ласковым голоском Лариса.
Тишу редко кто называл по имени и отчеству, хотя все знали, что он это очень любит. Когда к нему обращались по имени и отчеству, он не мог отказать в просьбе.
— Дело важное, Лариса Петровна. — Тиша вдруг понял уловку девочки и стал официальным. — Вот тебе записочка от отца. Записочка лично тебе. Читать надо без свидетелей.
Тиша отвел в сторону Ларису и вручил ей записку от Петра Петровича. Федя и Ваня стояли в сторонке и с любопытством глядели на Ларису. Она прочла записку и сказала:
— Собирайтесь, ребята. Правда, надо быстрее ехать.
— Чего там стряслось-то? — полюбопытствовал Лопушок.
— Не знаю, но отец велит скорее ехать в деревню.
Тиша гнал «с ветерком». Лопушок пробовал с ним заговорить, но Тиша отмалчивался: делал вид, что очень уж обижен.
Возле дома Храмовых шофер резко затормозил и сказал Топорку:
— Начальник, срочно приведи себя в порядок. Умойся, причешись. Надень парадный костюм. Десять минут тебе на сборы. Стариков твоих дома нет.
И укатил на другой край Заречья: повез Лопушка.
Топорок стоял, опешивший, и ничего не понимал.
— Иди переодевайся, — сказала Лариса. — Через десять минут выходи на улицу.
— Зачем переодеваться-то?
— Не знаю. Но папа пишет, чтобы слушали Тишу.
Лариса заторопилась домой.
Когда Топорок вышел из дому, Лариса уже ждала его. Она переоделась, причесалась. Федя невольно загляделся на нее. Лариса смутилась и спросила:
— Чего ты?
— Да так. — Топорок радостно улыбнулся.
Распугивая кур и нетерпеливо сигналя, к ним подъехал «газик». Тиша лихо развернулся и затормозил.
— Прошу, — шофер распахнул дверцу.
На заднем сиденьи сидел Лопушок. Он был в новой рубашке.
— На людей стали похожи, — сказал с усмешкой Тиша, оглядев оценивающе всех своих пассажиров. — Теперь помчались, а то опоздаем.
— Куда ты нас везешь-то? — спросил Лопушок.
— Везу, куда надо. Много будешь знать, скоро состаришься.
— Лучше скажи, а то не поеду. Выпрыгну на ходу. Ты меня знаешь.
— Чего ты ко мне пристал? Я сам не знаю, куда и зачем вас везу. Велено доставить вас на большак. Там Петр Петрович ждать будет. Может, в райцентр зачем-нибудь повезут вас. Цирк, говорят, туда приехал.
Тиша «выжимал» из «газика» самую предельную скорость. Теперь он не разговаривал с ребятами, а врос в баранку и весь превратился во внимание.
Вот уже позади луговая дорога, вот уже въехали в лес и помчались по большаку. Мелькали деревья, столбы... Состояние шофера передалось ребятам. Они тоже стали серьезными и сосредоточенными и также пристально следили за дорогой. Наконец, за деревьями стало проглядываться шоссе. В обе стороны по нему мчались автомобили. И сейчас казалось, что Тишин «газик» торопится к широкой асфальтовой дороге, чтобы побежать вместе со своими собратьями. Ему надоели будни на трудных проселках.
Но Тиша не пустил «газик» на шоссе, где пели автомобильные колеса. Шофер заставил автомобиль въехать на лесную придорожную опушку, сбавить скорость и послушно остановиться напротив автобусной остановки. На опушке уже стоял колхозный агитавтобус. «Газик» подъехал к нему, остановился, недовольно задрожал и обиженно затих.
— Приехали, господа, — сказал Тиша. — Можете выходить.
