Евгения Яхнина - Чердак дядюшки Франсуа
— Метко сказано! Но теперь, пожалуй, не долго ему командовать!..
— До свидания, друзья! — бросил на лету Жером, покидая кабинет.
— За дело!
Жак вытащил из ящика два листа плотной бумаги, протянул один лист Клерану, другой пододвинул к себе.
— Пиши то, что я буду диктовать, и сам я буду записывать тот же текст на втором листе.
Клеран послушно взял перо.
Не прошло и нескольких минут, как на двух окнах кабинета, выходивших на разные стороны галереи, появилось объявление:
Дорогие читатели!
Кабинет для чтения закрыт, потому что закрыты типографии. А если нет типографий, то нет и газет. Воля господина Манжена такова, чтобы парижане не знали, что происходит. А происходит то, что типографские машины закованы в кандалы…
Парижане! Если прессы больше не существует, откуда же мы узнаем, что происходит во Франции… Все на улицы! Иного способа нет! Если не там, где же ещё мы узнаем правду?
Под объявлением красовалась крупная размашистая подпись:
Владелец кабинета для чтения
Жак Менье
Положив ключи в карман, Жак довольно оглядел окна кабинета и вместе с Клераном покинул Пале-Рояль.
По дороге они узнали, что весь Париж взбудоражен ордонансами.
Клеран взглянул на товарища и не узнал его. Жак как будто помолодел на двадцать лет: воспоминание о годах борьбы, мысль о том, что вот сейчас он сможет опять принять участие в событиях, которые непременно должны произойти, придали ему энергию, влили в него поток новых сил.
— А всё-таки когда-нибудь ещё вспомнят, что первыми начали мы, типографские рабочие, — отвечая на свои мысли, сказал вслух Клеран.
Жак только кивнул ему в ответ. Положив ключи в карман, он окинул взглядом кабинет и вместе с Клераном покинул Пале-Рояль.
Глава девятнадцатая
Слава пришла не вовремя
«Вальдек де Воклер!.. Вальдек де Воклер!» Это имя в последние три месяца не сходило с уст парижан, заполнявших великосветские салоны.
Наконец-то Вальдек мог насладиться плодами своего изобретательного плана.
Успех песен превзошёл все его самые смелые ожидания. И странное дело, они теперь не только нравились ему самому, но он чувствовал, что, как это ни странно, подпадает под влияние вольнолюбивых чувств, которыми они наполнены. Похвалы светских знакомых льстили ему, и очень скоро он стал принимать их как должное. И настолько осмелел, что совершенно позабыл о роли, которую играла Люсиль в его успехе. Привыкнув к мысли, что именно он автор песен, он стал пренебрегать всякой осторожностью и разговаривал с Люсиль, как будто она выполняет его заказ. Осмелев, он даже несколько раз просил её побывать вместо него в типографии. Когда же владелец типографии Делорм заинтересовался, что за красивая девушка приходит как уполномоченная Вальдека, он не на шутку струсил: а вдруг обнаружится, кто настоящий автор песен? Пришлось Вальдеку преодолеть свою лень, и он вновь начал ездить сам в типографию.
Однако недаром Вальдек любил говорить, что самые красивые розы не растут без шипов. Теперь он мог убедиться, что и на его осыпанном розами пути шипы кололи, и кололи очень больно. На фоне всеобщего успеха, признания, славы его особенно донимало недоверие приятелей: Грегуара, Филиппа и Леона. Он понимал, что им никогда не догадаться об истине: слишком хорошо он всё продумал и предусмотрел, чтобы кто-нибудь мог заподозрить участие Люсиль в создании принёсших ему славу песен. Но изобретать хитроумные ответы, изворачиваться и не попадать впросак, когда друзья задают ему нескромные вопросы, становилось всё труднее. Вдобавок в лице Леона Виранду он имел ещё и соперника. Правда, по слухам, Жанна дважды отказала и этому претенденту. Но, может, и от него она ждала громкой известности?
А сама Жанна, ради которой он всё это затеял, вела себя странно. Она открыто хвалила песни Вальдека, но ему чудилось за её похвалами полное отсутствие интереса к нему. Уж она-то ничего не могла угадать, и всё же… Кто знает? Не проговорилась ли кому-нибудь Люсиль? Нет, это невозможно. Почему-то Вальдек был совершенно уверен, что «простушка», как он про себя называл Люсиль, не откроет никому их общей тайны. В то же время Жанна ничем не показывала ему, что он вправе добиваться законной награды, поскольку выполнил своё обещание — стал известным лицом в Париже.
Прочитав двадцать шестого июля в «Ле Монитер» ордонансы, Вальдек струхнул: уже давно в воздухе носилась тревога, казалось, вот-вот грянет гроза, но с какой стороны её ждать? У Вальдека как раз дело с песнями шло как нельзя лучше. Не только с Гораном, а ещё и с другим издателем, который взял у него даже больше песен, чем Вальдек мог рассчитывать. В Париже, во всяком случае, он стал известен. Все удивлялись неистощимости его фантазии: политические злободневные песни перемежались с лирическими. Они подкупающе просто рассказывали о буднях и радостях простых людей, об их насущных тревогах и заботах, и это нравилось не только тем, кто узнавал себя в этих песнях, но и пресыщенным светским людям.
Увлечённый новым занятием, Воклер совсем забросил свою журналистскую деятельность, преуспеть в которой ему так и не удалось.
Но что будет теперь, если восстановят цензуру? Страшно подумать…
Получив двадцать шестого июля две очередные песни от Люсиль, Вальдек вышел на улицу, ведущую к бирже, и только тут обратил внимание на какую-то необычайную уличную суету. Наверное, карета знатной дамы, мчавшаяся во весь опор по узким парижским улицам, задавила какого-нибудь простолюдина, что было не редкостью в то время. Но теперь такого рода событие, решил про себя Вальдек, вполне может вызвать беспокойство и смуту.
— Что произошло? — С этим вопросом Вальдек обратился к модистке, перебегавшей дорогу с огромной картонкой в руках.
— Как, мосье, вы ничего не знаете! Ведь закрыты типографии, запрещены газеты… Говорят, будто распущена палата.
— Вот оно что! — протянул Вальдек.
Девушка между тем всматривалась в его лицо, приглядываясь к нему, будто что-то вспоминала. И вспомнила: ведь на этого господина в изысканном синем сюртуке ей указали в кафе дю Руа, как на автора песенки «Вся компания», «Жирафа» и других.
Голосом, который перехватывало от волнения, она добавила:
— Извините меня, мосье де Воклер. Я болтаю без умолку, а вам всё и без меня хорошо известно. Ведь для вас всё доступно!..
— Откуда вы меня знаете? — перебил её Воклер.
— О мосье, вас все знают в Париже, — и, смущённая, одарив Вальдека сияющей улыбкой, девушка упорхнула.
«Вот когда ко мне наконец пришла слава! Но как не вовремя! — подумал с горечью Вальдек. — Столько трудов я потратил, чтобы найти нужный путь, приноровиться ко вкусам публики. И вот теперь, когда я взобрался на вершину, подо мной открылась пропасть. Ведь ещё немного, и моя слава станет для меня опасной!..»
Машинально Вальдек направил свои шаги к кафе дю Руа, и пока он шёл, мысль его непрерывно работала:
«Надо попридержать новые песни, пока не станет ясным, Что можно печатать, а что нельзя. Люсиль торопить не будет. Но, пожалуй, первым делом следует пойти к Горану и выведать у него, каково положение. Такие дельцы, как он, всё знают… Нет, сперва повидаться с Люсиль… Это важнее. Как честный человек, я должен предупредить её, чтобы она пока больше ничего не писала и не рассчитывала на деньги. Хотя бедняжка так скромна… Но надо кончить эту дурацкую затею: раз закрываются типографии и газеты — отсюда один шаг до того, чтобы полиция заинтересовалась автором песен. Да нет, прежде всего надо повидаться с Жанной и поставить вопрос ребром: сейчас или никогда!»
Вальдек круто остановился. Погружённый в свои мысли, он и не заметил, как очутился на улице Риволи. Здесь он попал в водоворот людей, куда-то спешивших, возбуждённых, что-то кричавших.
Он не сразу сообразил, что идёт по направлению к бирже, куда и устремляется вся эта толпа. По мере приближения к бирже она становилась всё гуще, а возгласы всё возбуждённее.
Вальдек хотел повернуть назад, но не смог, — слишком напирали люди, шедшие позади сплошной стеной.
— Что за чёрт! — выругался Вальдек. — Пропустите! Дайте мне пройти! — Но на его слова никто не обратил внимания.
Вдруг кто-то слегка тронул его за локоть. Вальдек, обернувшись, увидел Горана. Как всегда безукоризненно одетый, с непроницаемо спокойным выражением лица, Горан, видимо, чувствовал себя в этой толпе как рыба в воде.
— Господин де Воклер, вы, наверное, оказались здесь случайно и дорого бы дали, чтобы отсюда выбраться. Какими судьбами вас занесло сюда?
— Что здесь происходит? — с ужасом спросил Вальдек, напирая на слово «здесь». Но само присутствие знакомого человека, Горана, в этой толпе несказанно обрадовало и ободрило его.
