Николай Шундик - На Севере дальнем
— Что такое? — спросил Том.
— Кажется, там черти сидят! — скороговоркой ответил побледневший Чочой.
Несколько минут друзья стояли напряженные, готовые в любое мгновение обратиться в бегство. Но вот Чочой подошел к ящику, открыл его крышку. Вслед за ним подошел и Том. Из ящика выглядывали оскаленные морды каких-то невиданных зверей. У одного из них были всего лишь единственный глаз во лбу, рога и длинная черная борода. Том невольно отступил назад, а Чочой неожиданно весело сказал:
— О, так это же шаманские маски! Вот в этой маске Мэнгылю мою маму лечил.
Теперь он спокойно извлек из ящика маску полумедведя-полуптицы и надел себе на голову. Том рассмеялся.
— Тсс! — остановил его Чочой. — Как бы нас не услышали.
Друзья перерыли весь ящик. Там оказалось несколько десятков шаманских масок, связки птичьих когтей, звериных клыков, высушенные птичьи головы, но лука дедушки Ако в ящике не было.
Закрыв ящик, мальчики пошли дальше по складу. В одном месте Том споткнулся и чуть не упал в чан, наполненный вонючим моржовым жиром. За чаном стояли огромные, выше человеческого роста, деревянные идолы, отдаленно напоминавшие фигуры людей. Там, где были намечены рты, виднелись следы жертвенной крови, которой шаман кормил идолов во время праздничных жертвоприношений.
Неподалеку от идолов был привязан к перекладине длинный шест. Конец шеста, почти упиравшийся в крышу, был увенчан мертвой головой оленя. Подняв кверху головы, мальчики со все возрастающим страхом смотрели в мертвые глаза оленя, не в силах шелохнуться.
— А вот, посмотри! — приглушенно воскликнул Том, дергая Чочоя за рукав кухлянки.
Чочой посмотрел в том направлении, куда показывал Том, и увидел огромное моржовое чучело. Длинные желтые клыки моржа угрожающе нацеливались на мальчиков.
— Не бойся, это неживой морж! — успокаивал Тома Чочой. — Я видел однажды на празднике моржа, как шаман с бубном плясал на этом чучеле.
В одном из уголков склада друзья увидели целую коллекцию шаманских бубнов самой различной величины. Одни из них имели овальную форму, другие — круглую, третьи — форму яйца. Все они были увешаны колокольчиками, трензельками, медными и железными бляхами.
Окончив общий осмотр склада, мальчики принялись за поиски лука.
— Мама говорила, что лук дедушки Ако украшен широкими костяными кольцами, а на кольцах вырезаны человеческие и звериные фигуры, — пояснил Чочой, заглядывая в самые укромные места.
Долго они шарили в складе, но ничего не нашли. Постепенно друзья добрались до противоположной стороны склада.
— Это всего лишь перегородка, — объяснял Тому Чочой. — Там, за этой перегородкой, начинается склад мистера Кэмби...
Он не успел договорить. За перегородкой послышались хлопанье двери и громкие возгласы Адольфа и Дэвида.
—Ты хорошо сделал, Дэвид, что уговорил отца оборудовать этот уголок в складе под наш боевой штаб. Уютно, прохладно, а главное, не на глазах у матери. Надоела она мне со своими нежностями!
— Неплохо, неплохо, — согласился с братом Дэвид. — По крайней мере, здесь никто нам не будет мешать — делай что хочешь.
Осторожно осмотрев перегородку, Чочой заметил в одном месте щель и бесшумно припал к ней. Через мгновение он махнул рукой Тому, подзывая его к себе.
Стены «штаба» были увешаны картинами, оружием, охотничьей одеждой. По обе стороны небольшого стола, заваленного книгами и журналами, стояли неряшливо убранные кровати. В одном из углов виднелось что-то прикрытое одеялом. Чочою на миг показалось, что одеялом накрыт человек.
Дэвид повалился на кровать, забросив ноги в огромных резиновых сапогах на спинку кровати.
— Сними сапоги, — укоризненно заметил Адольф.
Дэвид немного помедлил, снял сапоги и снова положил ноги на спинку кровати.
— В общем-то, ты прав, Дэвид, когда говоришь, что дома у нас скучища невероятная. — Адольф зевнул, устраиваясь на своей кровати. — Город — совсем другое дело. Сколько там развлечений!
— В последнее время, знаешь, пошла мода танцевать в ресторанах босиком... да-да, босиком! — засмеялся Дэвид. — Представляешь, дочь или сын какого-нибудь банкира — и вдруг танцует босиком. И ничего, привыкают. Я сам однажды попробовал.
— Ты танцевал босиком? — изумился Адольф'.
— Конечно, не сразу решился, — отозвался Дэвид. — Сначала, понимаешь, как-то стыдно было. Но, когда я прочел об этом в газете статью, которая называлась «Вызов условностям!», и попробовал танцевать, — знаешь, ничего...
— Нелепо! Глупо! Дико! — попробовал возмутиться Адольф. — Чего только у нас иногда не выдумывают! Вот, например, эта возмутительная анкета, которую по колледжам послали: «За сколько долларов вы плюнете в лицо вашей матери?» Кстати, я все собираюсь спросить у тебя: ты принимал участие в этой анкете?
— Хотел было переплюнуть всех в колледже, — после некоторого раздумья сознался Дэвид, — решил написать, что готов плюнуть в лицо матери за один цент. Понимаешь, за один цент! Потом понял, что буду одним из героев колледжа, об этом напишут в газетах, и почему-то стало жалко мать...
— А все же ты негодяй, Дэвид! — мрачно заметил Адольф. — Ну, пусть там за тысячу долларов, за две еще можно было бы на это решиться. На это, в конце концов, мама, наверное, и сама согласилась бы. А тебе пришло в голову — за один цент!
Чочой выпрямился, на миг оторвался от щели и прошептал:
— Плевать в лицо своей матери! Как так можно, а? Понимаешь ли ты, о чем они говорят?
— Разве ты не знаешь, кто это говорит? — спросил Том и снова припал к щели.
А за перегородкой сыновья Кэмби продолжали свой разговор.
— Вот я расскажу обо всем матери! — погрозил брату Адольф.
— Не скажешь, — лениво ответил Дэвид.
— Это почему же?
— Потому что ты знаешь, насколько тяжелы мои кулаки. Ведь признайся, дорогой братец: ты очень боишься меня, хотя и старше на целых два года.
— Не боюсь, а просто не хочу с тобой связываться, — ответил Адольф и потянулся к журналу. — «Лайф»![19] — громко прочел он название журнала.
Перелистав несколько страниц, Адольф всмотрелся в какую-то фотографию, вскочил на ноги.
— Или вот еще, полюбуйся! — с негодованием потряс он журналом. — Вот под этими фотографиями написано, что среди богатой молодежи Америки пошла новая мода прически.
— Ну и что же? — Дэвид лениво повернулся на бок.
— Да ты посмотри, посмотри на эти фотографии: спереди все выстрижено, а сзади космы. Вот полюбуйся, какой вид у этого молодчика с новой прической!
— Неси сюда журнал, покажи, — зевая, предложил Дэвид.
Адольф нахмурился, но ослушаться младшего брата не решился. Он подсел к нему на кровать и показал фотографию в журнале «Лайф». Дэвид долго смотрел на фотографию, прочел текст под ней, оживившись, спрыгнул с кровати:
— Адольф, тащи ножницы, сейчас мы себе точно такие же прически сделаем.
— Ты с ума сошел! — запротестовал Адольф. — Да я скорее голову позволю себе отрезать, чем подстричься таким образом.
— Чудак ты, право! Кто нас тут увидит? Сам же говоришь, что скука страшная, хоть посмеялись бы, — попробовал уговорить брата Дэвид.
— Скучища — это верно ты говоришь... — Голос у Адольфа дрогнул. — Но нельзя же допускать такие дикие выходки!
— А хочешь, я сам принесу ножницы?
Адольф заглянул в глаза брату, посмотрел в зеркало на свои темные длинные волосы и, вздохнув, сказал:
— Ну ладно, черт с тобой! Разве только на один день, что ли, так подстричься. Завтра я и сзади состригу.
Дэвид быстро натянул сапоги, бросился за ножницами. Вскоре он вернулся.
— Давай я тебя первого подстригу, — предложил младшему брату Адольф.
Дэвид перевернул кверху дном какой-то ящик и приказал:
— Садись!
Адольф, безмолвно опустив руки, уселся. Дэвид принялся стричь ему голову. Порой он приглядывался к фотографии в журнале «Лайф» и снова принимался за стрижку. Адольф морщился, стонал, просил брата быть поосторожнее. Минут через десять Дэвид объявил:
— Ну, кажется, кончил. Встань-ка, я на тебя полюбуюсь.
Адольф встал. Вид у него был безобразный.
— Ну-ка, давай стриги совсем, — не очень настойчиво попросил он брата.
— Это еще что такое?! — возмутился Дэвид. — Почему ты такой? Ну, просто кисель какой-то, а не человек... Давай лучше стриги меня.
Вскоре новая прическа была и у Дэвида. Похлопав себя по темени, Дэвид больно боднул брата стриженной спереди головой, заглянул в зеркало.
— Ну что ж, получилось ничуть не хуже, чем на фотографии в журнале, — удовлетворенно заключил он.
Братья снова уселись на кровати. Несколько минут они сидели со скучающим видом, не зная, чем им заняться.
— Уехать надо отсюда куда глаза глядят. — Адольф тяжело вздохнул.
