А голову мы дома не забыли! - Аркадий Тимофеевич Аверченко
«Бух!» – Это одна машина перед ним резко затормозила, а другая со всей скорости ей в хвост въехала.
«Хрусть!» – Это, кажется, еще одна сзади добавилась.
Водители дверцы открыли, начали вылезать. Все злющие, как черти.
– Валим отсюда! – говорю. – Бегом!
Хватаю Тимку за руку и тяну прочь. Тут, конечно, он тоже шагу прибавил. И побежали мы прямо как на стометровке. Даже быстрее.
Через один двор пролетели, через другой и остановились, чтобы отдышаться.
Стоим, прислушиваемся. А с проспекта уже звук сирены доносится. То ли полиция приехала, то ли скорая помощь.
– Ого, ничего себе, – говорю. – Может, там и раненые есть?
– Надо вернуться, посмотреть, – Тимка отвечает.
И так он это серьезно говорит, что я даже спорить не стал. Я знаю: если он что-то решил, он уже не отступится.
– Только осторожно, – говорю. – Чтобы не заметили.
Мы обошли дом с другой стороны, выглянули из-за угла. Смотрим, действительно там и скорая уже приехала, и ГИБДД. Трое или четверо водителей спорят о чем-то, руками размахивают, а инспектор их слушает. И еще одна девчонка стоит чуть в сторонке, примерно нашего возраста, тоже со школьным рюкзаком. Стоит одна и плачет.
– Давай подойдем поближе, – Тимка говорит.
Мы подбежали поближе. Там, в кармане, автомобили стоят припаркованные, один за другим. Если присесть, то за ними легко спрятаться, и вся картина перед тобой, как на ладони.
Та девчонка к машине скорой помощи подошла, заглянула в открытую дверь. Видно, там, внутри ее мама, или брат, или еще кто-нибудь. Доктор в синем костюме на нее оглянулся, что-то сказал, видимо, чтоб ее успокоить. Но у него не получилось.
Мы стоим и смотрим, и на душе у нас довольно-таки тяжело. Ну, точнее, у меня тяжело, а у Тимки еще тяжелее. Я-то его знаю.
– Эксперимент окончен, – это он говорит тихо. – Результат отрицательный. Обратный Человек зашел слишком далеко.
С этими словами он поднимается и идет в сторону скорой помощи. Идет и не оглядывается. Я стою и смотрю ему вслед. И вижу, что все на него смотрят. И водители (они-то его запомнили), и девчонка эта, и даже офицер полиции.
Я на всякий случай тоже за ним пошел. Вдруг, думаю, его бить начнут или ругать слишком сильно.
Но никто не говорит ни слова.
Он к этой девочке подходит и о чем-то ее спрашивает. И она отвечает что-то сквозь слезы. Он ей еще что-то говорит, как будто прощения просит. А она даже как будто чуть-чуть, совсем немножко, улыбается.
Офицер к ним подходит, и вид у него очень суровый. И я уже слышу, как он Тимкину фамилию спрашивает.
Тут я уже совсем близко подошел.
– Вы его не трогайте, – говорю. – Это все случайно получилось. У него голова разбита. Наверно, сотрясение мозга…
Доктор в синем это услышал, тоже подошел. Тимке голову осторожно потрогал и говорит:
– Ну да, есть такое дело. Гематома после удара. По-хорошему, ему бы сейчас дома отлеживаться, а не по улицам бегать.
– Мы туда и шли, – говорю.
Тимка молчит. А сам все на эту девчонку смотрит. И она на него. Вот ведь, думаю, какой странный эксперимент получился.
Полицейский оглядел всех собравшихся и говорит:
– Так что, граждане водители, будем оформлять виновника ДТП? Или европротокол подпишем да и разъедемся?
Понятия не имею, что это значит. Но смотрю, все водители на Тимура сурово поглядели. Потом один (который самым первым тормознул) махнул рукой и говорит:
– Да что тут оформлять. Пускай домой ползет. Без него разберемся.
Другой тоже говорит:
– Согласен. Рисуем протокол без пострадавших.
Офицер поворачивается к той девчонке и говорит строго:
– Маме своей передай, пожалуйста, чтобы в другой раз пристегивалась ремнем безопасности. Это, между прочим, написано в правилах дорожного движения. А правила надо соблюдать. И нос целее будет, и другим спокойнее.
Девчонка кивает. Слезы у нее уже высохли. Тимка на нее смотрит и улыбается.
Вот так и закончилась эта история.
Девчонку эту зовут забавно – Алиса. Тимка с ней теперь переписывается в мессенджере. Хорошо, что она живет далеко, в пригороде, а то бы он точно в нее влюбился.
Ее маме разбитый нос быстро вылечили. Она на Тимку не злится, только у дочки телефон иногда отбирает, особенно когда та пишет Тимке сообщения после десяти вечера.
Про эксперимент с Обратным Человеком мы с тех пор старались не вспоминать. Я до сих пор уверен, что все это была глупость и детство, Тимур думает иначе, но мы больше про это не спорим.
Да, и еще. Тимкин диктант – тот, что на обратном языке, – Арамат Сиробовна прочитала внимательно. Он тетрадку мне показал. Там стоит вместо отметки большой красный знак вопроса, а ниже написано аккуратным почерком:
«Не надо переделывать Пушкина.
Сперва сам создай что-нибудь гениальное.
Может быть, у тебя получится».
Самое занятное, что теперь Тимка тайком что-то пишет у себя в планшете. Не по-обратному, а по-нормальному. Пишет очень медленно, серьезно и старательно. А это, как я уже говорил, на него непохоже.
Мне пока не показывает. Но, когда покажет, я обязательно расскажу вам, что это было. Думаю, что-то гениальное. Я в него верю.
Наринэ Абгарян
Первая любовь[25]
Художник Светлана Соловьёва
За долгие одиннадцать лет своей жизни моя подруга Манюня влюблялась пять раз.
Первой Маниной любовью стал мальчик, который перевелся в их группу из другого садика. Мальчика звали Гариком, у него были круглые желтые глаза и рыжие кудри. Ритуальный полуденный сон Гарик упорно игнорировал. Он тихонечко лежал в своей кроватке, выдергивал из пододеяльника нитки и долго, вдумчиво их жевал.
«Какой глупенький», – решила Манька и тотчас в него влюбилась. В знак своей любви она выдернула нитку из пододеяльника, скатала ее в комочек и принялась жевать. Нитка на вкус оказалась совсем пресной. «Фу», – поморщилась Манька.
– Она же совсем
