Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить
— С душой сделали, с огоньком. Как только начнутся занятия, пригласим вас в районный пионерский клуб. Расскажете нашим затейникам… А то они меня уверяют, что костер в городе организовать нельзя. Условия, мол, не те…
* * *Теперь их детская площадка была не одинока. С пятнадцатого июля в квартале от школы, в большом жактовском дворе, отряд № 26 по их примеру открыл вторую площадку для безнадзорных пацанов прилегающего района. Казалось, все хорошо. Но Олега, как заноза, беспокоил один вопрос… Он поговорил с Иваном.
— Надо сделать самим! — без колебаний решил Руль.
— Я понимаю, что надо. Но ведь для этого бригаду или совет отряда не соберешь. Дело-то вроде незаконное.
— Зачем совет отряда? Сделаем так, чтобы никто не знал. Ты пойдешь, я, Сеньку помогать возьмем. Поговорим с Феодалом, он такие вещи любит. Да и Ленька Семин вроде парень ничего. Помнишь, как он тогда нам с кирпичами помог? И язык за зубами держать умеет. Немтырь… Нет. Немтырь для этого не годится. Может только все дело испортить. А как ты насчет Абдула?.. Ну вот. Что же мы, вшестером не справимся?
— Вшестером, пожалуй, осилим, — согласился Олег.
В тот же вечер они собрались у Сеньки Явора. Затея всем понравилась. Трудности их не испугали.
— Наконец-то интересное дельце нашли! — радовался Феодал.
Только Абдул удивленно развел руками:
— Как все достанем? Как делать, чтоб тайна был?
Олег, который потратил вместе с Иваном полдня на обдумывание плана, ответил с готовностью:
— А помните, как Том Сойер у тетушки Полли… — И рассказал о хитроумной проделке любимого мальчишками героя Марка Твена. — Вот по этому рецепту и будем действовать.
Затем вшестером они отправились на Гимназическую, к зданию сгоревшей в гражданскую войну фабрики Закштейна, где, по предложению Ивана, должны были пройти испытание.
— Зачем мы тут? — беспокойно озираясь, спросил Абдул.
— Ничего страшного, — успокоил его Олег. — Сделаешь, как я.
Внутри каменной коробки фабрики на высоте второго и третьего этажей виднелись искореженные огнем железные балки.
По уступам разбитой стены Олег влез на балку второго этажа. Спокойно прошел по ней в оба конца. Потом исчез в проломе и через минуту появился на балке под самой крышей. Там он шел уже медленней, осторожней. Высота немалая, метров двенадцать с гаком.
Когда Олег спустился вниз, по балке пошел Иван, за ним — Толька, потом Сенька.
Увидев, как побледнели Абдул и Ленька, Олег успокоил:
— Не бойтесь. Мы вас подстрахуем.
Он достал припрятанный моток веревки, перебросил через верхнюю балку. Одним концом обвязал Абдула вокруг пояса, а другой намотал себе на руку. Повеселевший Абдул, чуть балансируя руками, прошел по балке.
Труднее всех испытание далось Леньке. Стиснув зубы, решив лучше разбиться, но не отстать от товарищей, он, как в полусне, преодолел препятствие и снова повернулся лицом к провалу.
— Хватит! Слезай! — закричал ему Иван.
— А я думал, еще раз идти надо, — смущенно оправдывался Ленька, спустившись вниз.
— Сегодня не надо, — сказал Олег. — Но дня три тут потренироваться придется. Зато будем знать, что после, на высоте, голова не закружится…
* * *Отчет для наробраза был почти готов. Нужно было только для сравнения указать данные об успеваемости за прошлые годы. Илья Андреевич поискал в столе, в шкафу. Нужной папки там не было. «Наверно, секретарь ее уже в архив положила», — подумал он. Дернул дверь в пристройку — заперта. И ключа нет. «Этого еще не хватало!» — начал сердиться заведующий и, увидев в окно проходившего по двору Тимошу, позвал его к себе…
Высокая узкая деревянная пристройка, примыкающая к северному крылу здания, была, по существу, крытой лестницей, которая соединяла оба этажа и служила запасным выходом на случай пожара. Лестница имела четыре площадки, на которых, за неимением другого места, хранились стопки старых классных журналов, каких-то бумаг, контрольных работ, висели географические карты, таблицы и другие учебные пособия.
— Ты не брал ключ от этой двери?
— На шо вин мени, Илья Андреевич? — удивился Тимоша.
— А папку такую, синюю, с коричневыми завязками, не видал? Может, там она? — Заведующий еще подергал дверь в пристройку. — Странно. Я ее будто не запирал. Секретарь уже третий день в отпуске… И куда это ключ запропастился?
— Папки той не бачив. А колы вона там, так я того, зараз, лом принесу, — с готовностью ответил Тимоша.
— Ну что ты! Двери только покрасили, а ты ломом… Ладно. Обойдусь как-нибудь. Да, может, она и не там…
Но еще больше удивился Илья Андреевич на следующее утро, когда нашел ту самую папку… у себя на подоконнике. Она лежала прямо перед его столом, лишь прикрытая сверху газетой.
— Стареешь, товарищ, — с упреком сказал себе заведующий, — уже под носом у себя не видишь… Нехорошо…
* * *Тому, что у Ильи Андреевича исчезла и загадочным образом появилась папка с бумагами, Тимоша не удивился.
— Подумаешь, папка! — бормотал он, выйдя из кабинета заведующего. — Знав бы он, шо у мене в подвали чинится…
Подвал Тимоши был до отказан забит всевозможными ящиками, коробками, мешками, полными и пустыми бочками. К таре хозяйственный Тимоша питал особую страсть. Пустых бочек от маленьких, пятиведерных, до громадных, ведер на сорок, собралось у него не меньше двух десятков, но расстаться с ними он никак не решался. А чтобы не путаться, он перевернул их вверх дном и на каждой собственноручно написал крупными буквами: «Порожня». Позавчера, проверяя наличие материалов с подвале, он вдруг обнаружил, что исчезла бочка, почти до краев наполненная олифой. Нет. Сама-то бочка не исчезла. Она стояла на прежнем месте. Но была совершенно пуста.
Тимоша протер глаза: неужели мерещится? Потрогал рукой. Стенки бочки, покрытые прозрачным слоем олифы, были сухи. Что за чертовщина?! Подвал закрывал на замок. Ключ у него в кармане. Никто сюда не заходил. А олифы нет… Не высохла, же она за ночь?! А может, еще что пропало? Стал проверять. Так и есть! Нет бочонка с густотертой краской, суриком. Вчера вот тут стоял…
Тимоша так расстроился, что попросил заведующего:
— Пиду трохи поспаты. У глазах мутится.
Часа два крутился на кровати Тимоша, но так и не заснул.
— Что с тобой? — беспокойно спросила сестра.
Ничего он ей не сказал, умылся холодной водой и снова пошел в школу. Спустился в подвал. Снял с бочки крышку…
Господи! Да что за наваждение на него нашло прежде! Вот же она, олифа! Для верности даже палец в нее окунул. Понюхал — олифа! Никакого сомнения… Ну, а как с краской? И бочонок с краской стоял на том же месте, что и вчера.
Тимоша вытер вспотевший лоб. Засмеялся: надо же такому причудиться! Да никуда они отсюда и деться не могли!
Он аккуратно запер подвал. Походил по двору. Зашел в угольный сарай, где когда-то заперли его Уваровы. Полюбовался громадными, чуть не под потолок, горами искрящегося угля, поправил крайнюю поленницу крепких березовых дров. Подмел опавшие листья, прибитые ветром к забору. Но ему не терпелось еще раз посмотреть, убедиться, что все теперь на месте. Поставил метлу в угол и поспешил к школе.
Ноги подкосились. Он так и сел на ближайшую бочку с надписью «Порожня»… Бочек с олифой и краской снова на месте не было. За полчаса, которые он отсутствовал, они будто растворились в воздухе.
«Сказать, что черти вокруг меня хоровод водят, — не поверят! — подумал он. — А-а-а, все равно! Пойду к заведующему».
Тимоша не меньше часа топтался в коридоре у дверей канцелярии, но зайти и рассказать все Илье Андреевичу так и не решился. «Пойду морсу холодненького попью, что Глаша приготовила. А потом уж все и доложу, как есть…»
Вошел в подвал, налил из кувшина морсу, хотел присесть на бочку, на которой сидел раньше, и застыл со стаканом в руке. Бочка с олифой и бочонок краски снова были на местах.
«Ну, я тебе, нечиста сила! — рассвирепел Тимоша. Схватил молоток и заколотил гвоздями бочку с олифой. — Теперь ты никуда не денешься!..»
— Дядя Тимоша! Вас Илья Андреевич зовет! — крикнул в дверь подвала Сенька Явор.
А когда Тимоша после разговора с заведующим возвратился, бочек на месте снова не было…
— Нечистый тебя водит! Отступиться требует! — испугалась Глаша, услышав рассказ Тимоши об этой странной истории. — В краске у него интерес какой-то! Да будь она неладно! Что она у тебя, последняя?!
— Есть еще. С прошлого и позапрошлого года осталась.
— Ну так отступись…
И Тимоша отступился. О пропаже не сказал никому. Не удивился он, и когда исчез огромный, в полпуда весом, кусок замазки, завернутый в мокрую холстину. Потом задевались куда-то целая, бухта каната и четыре макловицы. Двухметровые ручки от них остались, а самих макловиц нет…
