Альфред Бётхер - Поведение — двойка
— А ты что, его друг? — спросил молодой человек Андреаса.
— Да, мы из одного класса. Мы играем в гонки. Вот почему так получилось.
— Смотри, все велосипеды марки «Диамант»! — радостно отметил молодой человек. — Вот это организация! Кто же у вас победитель?
— Этого мы еще не знаем, — ответил Андреас. — А организация никуда не годная — у нас даже судьи нет.
— Вот оно что! — Молодой человек поставил глобус обратно в фургон. — Послушайте-ка, друзья спортсмены, а что вы мне дадите, если я буду у вас судить и засеку время победителя?
— А секундомер у вас есть? — спросил Детлев Тан.
Молодой человек вынул из кабины секундомер и показал его всем.
Мальчишки глядели на него, широко раскрыв глаза.
— Что, никогда не видели вблизи? — спросил молодой человек. — Вы из какого класса?
— Из четвертого «А», — ответили они хором.
— Понятно. Ну, так что же вы мне дадите за работу? За квалифицированное судейство?
— Какая же это работа? Это спорт, — заявил Андреас.
— Ваша правда! — Молодой человек достал из кармана брюк черный свисток и скомандовал: — Становись!
Андреас протиснулся со своим велосипедом в середину ряда.
— Даже свисток!.. Сейчас он, наверно, покажет нам пакетик леденцов для победителя!
— Леденцов? — удивился молодой человек. — Разве у нас тут детский праздник? Это спорт! — и сунул свисток в рот.
— Ваша правда! — сказал Андреас.
Судья вынул на минутку свисток изо рта.
— Тот, кого вы зовете Пампуша, — ну-ка, подайся назад!.. Довольно!
Он свистнул. Гонки начались.
Когда гонщики умчались, молодой человек взял глобус и понес его в дом. Он начал уже подниматься по лестнице, но потом вдруг спустился, заглянул в кухню и крикнул:
— Везет же человеку! Знаешь, кого я встретил на улице?
У кухонного стола стояла седая женщина и гладила занавески. Она поставила утюг на подставку и, с веселым интересом взглянув на дверь, спросила:
— Кого же? Вид у тебя сияющий.
— Нескольких строителей коммунизма, у которых я теперь буду классным руководителем.
— Ах, вот как! Тогда объясни им, что и вести себя они должны соответственно.
— Только не в первый день знакомства.
— А когда же?
— Видишь ли, мама, ведь это все, так сказать, индивидуальности. Они не очень-то любят выслушивать поучения.
— И в таком духе ты собираешься их воспитывать? — Мать молодого человека рассмеялась. — А если бы он наехал на зеркало и оно бы разбилось? Тогда что бы ты сказал?
— Что я предъявлю ему счет. И что тут рядом стоит еще лампа!
— Ну, знаешь ли… Ты все отшучиваешься! Все вы относитесь к этому чересчур легко. Раньше, бывало, если какая-нибудь индивидуальность заедет вдруг на тротуар, вмешивалась полиция. А теперь никому и дела нет.
— Ага, ты критикуешь, а помощи не оказываешь. Вредная политика. Повтори, пожалуйста, кому это дела нет?
— Полиции! Например, участковому. Он и бровью не ведет.
— Возможно. Я с ним пока не знаком. Но если бы он повел бровью, ему пришлось бы оштрафовать нарушителя. А он, я думаю, штрафовать детей не любит.
— В том-то и дело! Те штрафовать не любят, эти наказывать не любят! Вот твой ученик и разъезжает по тротуарам да еще ухмыляется. А почему? Потому что знает, что от тебя он пощечины не получит. На этом они и спекулируют — индивидуальности! Не хватало еще, чтобы взрослые уступали им место в трамвае!
— Ага, понятно. Ты решила вступить со мной в дискуссию. А мне некогда. Мне еще нужно надеть тренировочный костюм. А то ребятишки сейчас подкатят, а я как выгляжу? Надо всегда иметь приличный случаю вид.
Когда Андреас приближался к финишу, в глазах у него стоял туман. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание. Он сам едва поверил, что пересек черту. Теперь он слез с велосипеда, прислонил его к забору и, глубоко вздохнув, распрямил грудь. Он пришел к финишу вторым, вслед за Детлевом Таном. Таков был обычный порядок, давно установившийся в классе. Андреас был доволен. Детлев Тан и Гано Блумгольд стояли уже рядом с молодым человеком, одетым теперь в тренировочный костюм, — он, видно, обсуждал с ними результаты гонок. Последним подкатил Райнер Шнек. Он не особенно возражал, когда все начали потешаться над свободным ходом «Ракета» и только скромно улыбался. Сейчас он производил впечатление приятного и милого мальчика.
Молодой человек, сунув в карман темные очки, обратился к Андреасу:
— Попроси отца приделать к раме детское седло. Если ты будешь все время месить глину, нажим на педали, конечно, увеличится, но сам ты быстро выдохнешься. И для сердца слишком большая нагрузка. Ну, с этим все. Желаю успеха, друзья!
— Давайте, мы вам поможем таскать вещи, — предложил Детлев Тан.
— Разве что книги, если хотите. Покажите-ка мне ваши руки. Да! Кору на ладонях придется оттереть. Вот, держите тряпку. А теперь становитесь в ряд — первый, второй, третий, четвертый.
Молодой человек стал подавать им книги из фургона. Андреас, получив свою пачку, очень удивился:
— Всё детские книги! У вас что, так много детей?
— Пока нет. А вот когда кончатся каникулы…
— А где же кровати? — спросил Андреас.
— Какие кровати? — не понял молодой человек.
— Ну… детям спать!
— А мои не спят. Да, да, вот так-то. В том-то и фокус.
— Здорово вы разыгрываете, — сказал Детлев Тан.
— А ты что, в фокусы не веришь? — спросил молодой человек.
— А вы сперва покажите!
— Согласен. Вот небольшой фокус. Маленький, миленький, славненький, плавненький волшебный фокус. А вы поспеете за мной — считать устно?
— Ясное дело. Только пока еще считать было нечего.
— Сколько тебе лет? — спросил молодой человек Андреаса.
— Скоро десять.
— Понятно — девять. А теперь внимание. — Молодой человек заговорил вдруг быстро-быстро: — Девять. Тебе девять. Значит, до девяноста девяти осталось девяносто. Когда тебе будет сто, твоему сыну будет семьдесят два. Каков возраст сына? Ну?
— Вот это скороговорочка! — сказал Детлев Тан.
Гано Блумгольд, подумав, отрицательно покачал головой:
— Мы этого еще не проходили.
Райнер Шнек соображал, открыв рот и не спуская глаз с молодого человека.
— Семьдесят два, — ответил Андреас.
Молодой человек кивнул и с одобрением сказал Андреасу:
— Пять к пяти.
Тут все обрадовались и засмеялись.
Жара была такая, что, казалось, сейчас расплавишься — солнце палит вовсю! Только одна мысль и осталась у Андреаса: «Воды!»
И цветам жилось не лучше. Ни капельки воды — ни сверху, ни снизу. Они поникли, потеряли всю свою бодрость — Андреас видел это по вялым стеблям. Одно спасение — вода!
Андреас вошел в дом и стал пить из-под крана, пока не напился. Потом снова вышел в сад. Он перетянул на газон водопроводный шланг, надел на него распылитель и открыл кран. Из распылителя забили фонтанчики воды. Словно дождь полил снизу вверх, от маргариток до веток сосны. А в дожде этом — радуга. Его личная радуга — никто ее и не видит, кроме Андреаса.
Андреас разделся и прыгнул в радугу. И подумал: «Теперь нос у меня еще краснее, чем всегда, а коленки еще синее…» Сперва его словно обожгло холодом, и он отскочил. Но тут же прыгнул обратно — в радугу! И опять отскочил. И снова прыгнул в радугу. Он дрожал под дождем, а потом ему стало вдруг совсем тепло. Душ под открытым небом! Он скакал здесь и радовался лету…
Пока Андреас скакал под дождем, из распылителя натекало на газон все больше и больше воды. Под сосной уже образовалось море, в других уголках сада растения все еще страдали от жажды. Андреас запел… Это были песни без слов — клич радости!..
«Обезьяньи песни», — подумал отец Андреаса, возвращавшийся с работы домой. Он услышал их еще на шоссе возле Вайнахтсберга и был поражен этим пением.
Не успел он войти в калитку, как Андреас закричал:
— Папа, папа!
Он помчался навстречу отцу и запрыгал вокруг него — выше, выше! Отец обнял этого дикаря, холодного и мокрого, как лягушка.
— Ну, мы счастливы?
— Как это — счастливы?
— Лично я счастлив, — заверил Андреаса отец.
Он велел сыну принести из кухни чистый стакан и налить в него воды.
Они легли под яблоней. Отец достал какую-то трубочку и выпустил из нее на ладонь таблетку. Он показал ее Андреасу — зелененькую, разделенную пополам насечкой.
— Ну? Что ты на это скажешь? Это называется «Один — ноль». Можешь меня поздравить.
Отец бросил таблетку в стакан с водой. Она быстро пошла ко дну.
— Сейчас увидишь, — сказал отец.
Андреас заметил, что таблетка теряет форму. Она таяла. Она растекалась. И вдруг она разлетелась в воде на мелкие кусочки. Андреасу показалось, что взорвался маленький снаряд. Только звука взрыва не было слышно. И даже шороха.
