Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…
— Отвечай! — настаивал Филя. — Оскорбил все собрание!
— А чего ему говорить! — вскочила с места Тоня. — Любого оскорбит! Из-за него сегодня в школу не пришел Ваня Лазарев!
— Почему? Где Ваня? Расскажи, Тоня! — посыпались возгласы со всех сторон.
— И расскажу.
И вот что рассказала Тоня.
Ваня Лазарев одержал победу в городском шахматном турнире. На другой день после окончания турнира, когда все в классе поздравляли Ваню, Маклаков подошел к нему, смерил взглядом с ног до головы и вдруг загоготал: «Смотри-ка, штаны из чепухового материала, а складки — как линеечки… Все понятно: столярным клеем намазал и потом под утюг! Ловко, чемпион. Молодец, победитель!»
— Но это еще не все, — говорила Тоня. — Если бы только этот дубина посмеялся, а то и некоторые девочки захихикали, понравилось маклаковское остроумие! — Тоня сердито взглянула на Чаркину. — А Ваня на следующий день не пришел в школу. Вот и все.
Тоня села на место. Ковборин, пожимая плечами, что-то сказал Чернышеву. Тот отрицательно покачал головой.
— Да, — сказал он, — верно, не по прихоти своей ходит Лазарев в таких брюках. Разве можно так! Не ум, не талант заметить у товарища, а складки на клею. Это же, это же…
— Подлость это! — выкрикнул Вовка.
— Оскорбляют! — завопил Маклаков. — За что? Я ничего не знаю!
— То есть как это — не знаешь? — всплеснув руками, вдруг выкрикнула Чаркина. Красная от негодования, Милочка встала и повернулась лицом к залу. — Да я же все видела собственными глазами! Честное слово, видела! Да, и я смеялась, и мне сейчас стыдно. Как ты, Андрей, смеешь отпираться?
— Ай да Чаркина! Молодец! Что это с ней случилось?
— Давно пора за него взяться! Всю школу позорит! Барин здоровый! Бока ему намять! — кричали ребята.
Ольга, пораженная выступлением Милы, повернулась ко мне и как бы спросила взглядом: «Что между ними произошло?»
А зал все шумел и шумел, и разговор на собрании шел уже по большому, настоящему счету.
Работа над номером стенгазеты подходила к концу, когда в пионерскую комнату вбежала Тоня. Беличий воротник ее шубки был разорван, косы растрепаны, и по щекам катились слезы.
— Что с тобой? — бросился я навстречу. — Кто тебя так?
— Не знаю, — всхлипывала Тоня. — Налетели двое, столкнули в сугроб. И вчера тоже!
— И вчера! Что же ты молчала?
— Думала, так, простое озорство.
Вовка, рисовавший карикатуру на Маклакова, ткнул в рисунок кисточкой. — Это Недоросль! — Он отбросил кисточку. — А ну, ребята, пошли! Они, наверно, где-нибудь тут, рядом.
— Пожалуй, — сказал Филя и решительно скатал газету.
Было темно, когда мы вышли на улицу. Начинался буран. Уныло гудели провода на столбах. Ветер с шумом и свистом сдувал с сугробов жесткий, колючий снег.
— Ноябрь — сентябрев внук, октябрев сын, зиме родной батюшка, — проговорил Вовка и зябко похлопал рукавицами.
— Погодка, прямо сказать, чукотская! — отозвался вынырнувший из темноты Игорь.
— Смотри-ка, не очень зубоскаль, — сердито ответил Вовка. — Ты откуда?
— С узла. Микрофон настраивал.
— Ну, раз пришел, пришвартовывай к нам!
На углу Филя огляделся, спросил о чем-то Тоню и предложил нам с Игорем перейти на противоположную сторону улицы. Сам же с Вовкой отправился вслед за Тоней.
Некоторое время все было спокойно. Игорь, уже знавший о происшествии с Тоней, зорко всматривался вперед. Вдруг на повороте улицы он схватил меня за руку:
— Гляди!
Перед Тоней замаячили две смутные фигуры. Мы подбежали. Филя с Вовкой были уже здесь и, включив фонарики, навели их на неизвестных. Это были парни, одетые в замасленные куртки.
— Они? — повернулся к Тоне Филя.
— Похоже, они!
— А тебе чего? Что ты фонарем в рожу тычешь? — простуженным голосом прохрипел низкорослый вертлявый паренек.
— Хочу знать, откуда вы. Заводские? — спокойно спросил Филя.
— Заводские! Ха!
Парни, переглянувшись, сошли с тротуара на мостовую. И вдруг припустили от нас.
— Аллюр три креста! — закричал Вовка.
Мы бросились вдогонку. Парни свернули в проулок.
— Куда они? — убавил шаг Вовка. — Проулок ведет к нефтяным складам и к пустырю, где мой батька дома строит. Да ну их! Гнаться в темноте, по морозу… Подкараулим в следующий раз.
Но Вовкино предложение не получило поддержки, мы свернули в проулок. Он совсем не освещался. Окна жилых бараков еле-еле мерцали, точно в них были вставлены не стекла, а куски просаленной бумаги. Под ногами змеисто струился сухой снег. А преследуемые точно растаяли в снежной мгле.
Мы остановились, решая, что же предпринять дальше. Мороз покусывал лицо, пробирался за воротник, в рукава… Я вспомнил, что где-то здесь, поблизости, живут Минские. Хорошо бы забежать погреться!
Неожиданно позади нас сквозь свист метели донесся рокот мотора. По переулку запрыгал ослепительно яркий луч.
— Грузовая, прыгай в сторону! — скомандовал Филя.
Спрятавшись за высокий сугроб, мы смотрели на быстро приближавшийся грузовик. Вот он поравнялся с нами, осторожно переехал рытвину и помчался дальше, играя впереди себя веселым зайчиком света. Шагах в ста от нас грузовик осветил две пригнувшиеся человеческие фигуры. Постояв секунду-две на дороге, они тотчас метнулись к штабелям кирпича.
— Вроде они, — сказал Игорь. — А ну, ребята!
— «Они, они»! — ответил Вовка. — На кой черт им кирпичные штабеля!
— За штабелями нефтяной склад, — напомнил я.
— Ну, и что же?
— А вот то! Их надо обязательно поймать! — сказал Филя.
— А если у них ножи? — прошептал Игорь.
— Зато нас четверо.
— Пятеро, — поправила Тоня.
— Вперед! — скомандовал Филя.
Мы, крадучись, двинулись к штабелям. Кирпич, завезенный для стройки домов и сложенный в штабеля вдоль складского забора, как бы сливался с ним в темноте. Вот край первого штабеля. Тоня осталась возле него, мы стали обходить первый кирпичный куб. Ноги вязли в снегу. Вот угол штабеля. Мы с Игорем рывком завернули за него и невольно вздрогнули: навстречу нам из темноты двигались двое. Но это были Филя и Вовка.
Сойдясь вчетвером, мы начали обходить второй штабель, третий, и результат оказывался прежним. Обошли последний штабель. Впереди, шагах в десяти от нас, забор нефтяного склада под углом заворачивал влево, а дальше темнел пустырь. Вокруг ни души, только пурга посвистывала. Мы недоуменно переглянулись: «Куда же девались парни?»
Вдруг сверху донесся гудящий металлический звук. Он повторился, пройдя ледяным холодом по нашим спинам. Гудела колючая проволока на заборе нефтяного склада.
Поборов минутный страх, мы бросились к заборной щели. Нефтяной склад стоял на широком заснеженном участке. Посредине его на высоком столбе одиноко маячил электрический фонарь, тот самый, что я видел из окна Ольгиной комнаты. Свет фонаря падал на цистерну, огромным цилиндром подымавшуюся из земли. Чуть дальше темнели очертания других цистерн.
— В этих посудинах хранится нефть для дизелей электростанции завода, — начал объяснять Вовка, но умолк.
Проволока над головой снова загудела, и от забора со стороны пустыря отделилась человеческая тень. Она быстро поползла по снегу к цистерне и скрылась за светлым кругом от фонаря.
— Это же один из них! — ахнула Тоня. — Уж не думает ли он поджечь нефть?
— Нефть на морозе загорается плохо, но, впрочем… — Филя протер очки и снова уставился в щель.
Тем временем тень от цистерны отделилась и так же быстро скользнула обратно к забору.
— Ишь, как торопится! Теперь уж не уйдешь, голубчик, — заметил Вовка.
— А как ты предлагаешь их ловить? — спросил я.
— «Как, как»! Они пойдут той же дорогой, мимо кирпичных штабелей. Ну и подкараулить.
— Верно, — согласился Филя и снял с тулупа ремень.
Мы впятером притаились у штабелей.
Сквозь вой бурана ухо уловило скрип снега под ногами и голоса. Неизвестные, шагая со стороны пустыря, приближались к краю складского забора.
— Сейчас завернут к нам, — предупредил Вовка.
В самом деле, почти рядом мы услышали обрывки фраз:
— Хозяин похвалит, — говорил один с хрипотой в голосе. — Ты не перекрутил?
— А черт его знает, — злобно ответил второй. — Когда же ты, дьявол, от меня отцепишься? Надоело мне все!
— Болтай меньше, а то худо будет!
Из-за штабеля вышли двое. Один низенький, коренастый, другой долговязый. Прошли немного вперед…
— Стой! — крикнул Филя и прыгнул на длинного.
Вовка бросился помогать. Второго свалили мы с Игорем. Уткнув его лицом в снег и не давая опомниться, мы вывернули ему на спину руки и, как он ни бился, стянули их ремнем.
— Сволочи! Дышать дайте! — хрипло орал парень, вертя головой в сугробе.
Когда мы отпустили его, он вьюном повернулся на спину, хотел что-то крикнуть, но только сплюнул, увидев нас. Тут же рядом лежал его долговязый друг, но тот вел себя спокойнее.
