Эмиль Офин - Тёплый ключ

— Подумать только… Решили задачу на уравнение с одним неизвестным.

Никто ничего не понял.

— Какую задачу, Елена Владимировна?

Учительница широко улыбнулась — впервые в это утро.

— Такие задачи у нас ещё впереди. И в математике, и в жизни, — сказала она. — А пока, Петя Сойкин, иди к доске. Пиши: первая бригада шахтёров добыла за смену девятьсот четыре тонны угля… «Тонны» — пишется через два «н»…

Урок начался. Ребята глядели на доску. А на Тамару Брянцеву больше никто не глядел. Она сидела за своей партой одна и упорно не поднимала глаз от учебника арифметики.

Тамара до сих пор сидит одна. Лиза Крючкова, когда выздоровела, на второй же день ушла сидеть за другую парту. Даже подлиза Верка Симакова — и та не хочет сидеть с Тамарой, и больше не бурчит, что Тамару надо опять выбрать старостой.

Да кто её выберет? Уж в этом-то году, во всяком случае, — нет. Может быть, потом когда-нибудь…

СОРОК СЕКУНД

СЕРЁЖА СМОТРИТ В ОКНО

Серёжина парта возле окна. Серёжа частенько посматривает на улицу. А учительница частенько посматривает на Серёжу: «Мартынов, опять ты уставился в окно! Смотри-ка лучше на доску».

Однажды она попросила:

— Повтори, что я только что сказала?

Серёжа не смог повторить: ведь он смотрел в окно и не слышал, о чём говорила учительница.

А учительница сказала:

— Придётся пересадить тебя от окна. — И она медленно обвела глазами класс.

Тут все запросились:

— Елена Петровна, посадите меня к окошку!

— Нет, меня!

— Почему тебя? Я тоже хочу!

— Тише! — сказала Елена Петровна. И никого не пересадила на Серёжино место.

А ещё Серёжа умеет сочинять стихи. Он сам не знает, как это у него получается. Лучше всего получается, когда он смотрит в окно. Как-то он сочинил такое стихотворение:

По улице мчалаАвтомашинаС рёвом мотора,С визгом резины.АвтомашинаПо улице мчала,Скорость движеньяОна привышала;Всех обогнала,Всех напугала,Всех оглушилаВоем сигнала.

В тот день писали сочиненье. Серёжа взял да и подал этот стишок.

Учительница пробежала листок глазами, а после прочла вслух:

— Написано гладко. И всего одна ошибка — «прИвышала». Но дело не в этом. Давайте-ка, ребята, разберём сочинение Серёжи Мартынова. О чём оно?

Миша Кружков сразу же поднял руку: у него отец работает шофёром. Миша быстро встал:

— Так не бывает, Елена Петровна! Сигналить в городе нельзя. — И добавил ехидно: — А за превышение скорости отбирают права. Вот!

— И зачем машина всех напугала? — спросил Лёва Гончарук, самый высокий мальчик в классе и первый пятёрочник. Он пожал своими широкими плечами. — За это шофёру тоже достанется от автоинспектора.

А староста класса — с двумя бантами в пышных волосах, любопытная Женя Привалова, которая сидит рядом с Серёжей и в общем-то с ним дружит — на этот раз даже отодвинулась от Серёжи на самый краешек парты и сказала недовольно:

— У этой твоей машины, наверное, водитель пьяный. И для чего про такое было писать сочиненье? Правда, Елена Петровна?

Учительница ничего не ответила. Но по её лицу — ну, как она улыбнулась и кивнула — было понятно, что она согласна с ребятами. Она поглядела на Серёжу: мол, что на это скажешь?

Серёжа встал и тихо сказал:

— Это машина была — пожарная.

МОЖЕШЬ ИСПРАВИТЬ ТРОЙКУ

В классе сразу наступило молчанье. Стало слышно, как за окном шуршат по проводам ролики троллейбуса. Лева Гончарук открыл было рот, но так ничего и не сказал. Женя Привалова покраснела и придвинулась обратно поближе к Серёже. А Миша Кружков медленно сел на своё место.

Даже учительница — и та немножко смутилась:

— Почему же ты, Серёжа, не написал в своём сочинении, что это был именно пожарный автомобиль? Тогда всем было бы всё понятно: и сигнал, и нарушение правил…

— А зачем пожарной машине нарушать правила? — спросила Лиза Ковалёва.

— Эх ты! — крикнул Миша. — Разве не понимаешь: если ждать на перекрёстке зелёного света или тащиться за автобусом, так, пока приедешь на пожар, там всё сгорит…

— Не обязательно — на пожар, — перебил Лёва. — Вот один раз я видел, как пожарные спасали из Фонтанки человека. Он провалился и никак не мог выбраться из полыньи; держался за кромку льда и кричал, кричал… Если б не успели примчаться пожарные, так утонул бы тот дяденька.

— Я, когда окончу школу, стану пожарным, — сказал Серёжа.

— Тебя не возьмут, ты маленького роста, — сказал Лёва и расправил свои широкие плечи.

— Подумаешь, длинный! — Женя показала Лёве язык и тряхнула бантами. — А зато Серёжа умеет сочинять хорошие стихи.

— Хватит шуметь, — сказала. Елена Петровна. — Так как, по-вашему, какую отметку надо поставить Серёже за сочинение?

— Пятёрку! — дружно ответили все.

— Ну, нет, — сказала Елена Петровна. — Во-первых, есть ошибка — «прИвышала», а потом — и это главное: в сочинении нет ничего о настоящем труде пожарных, а есть только, как они нарушают правила движенья. Ставлю тебе тройку. Но эту тройку, ты, Серёжа, можешь исправить. Потрудись, разузнай, как живут и работают пожарные. Вот тогда и напишешь.

СИГНАЛ

Хорошо после уроков выйти на улицу! Июньское солнышко отражается в витринах, блестит в лужах, отскакивает от автобусов светлыми юркими зайчиками на широкий асфальтовый тротуар. Ветерок вместе с запахом бензина доносит аромат сирени; её продают на каждом углу. Скоро летние каникулы!

«Поеду в лагерь. Буду загорать, заниматься спортом», — думает Лёва и поводит на ходу широкими плечами.

— Чего толкаешься, противный? — сердито говорит Женя. — Не может ходить, как человек! Серёжа, скажи ему…

Серёжа шагает молча. «Можешь исправить тройку». Это только легко сказать. А как её исправишь? Где увидеть пожарных? Вот если бы…

И тут — будто кто-то подслушал Серёжины мысли — вдалеке раздался сигнал; режущий и усиливающийся, он приближался, налетал, как ветер.

Милиционер-регулировщик поднял жезл и дал свисток. Послышался визг тормозов, всё движение остановилось; только одна замешкавшаяся «Волга» отчаянно шмыгнула в сторону, увёртываясь от влетевшей на перекрёсток огромной красной машины.

Мальчики, не сговариваясь, схватили Женю за руки и побежали в боковую улицу: туда свернула машина.

Эта улица была полна народа. Ребята протискались через толпу, посмотрели вверх да так и замерли…

БЕЗ ОГНЯ

В раскрытом окне третьего этажа стоял ребёнок. В одной ручонке он сжимал какую-то игрушку, другой держался за наличник окна.

У его ног на железном листе карниза сидела рыжая кошка и, обернув хвостом передние лапы, спокойно смотрела вниз на толпу. Ребёнок жмурился на солнце и заигрывал с кошкой — старался дотянуться до неё босой ногой.

Внизу, прямо под окном на тротуаре, два милиционера и ещё какие-то люди держали растянутый брезент. Вокруг было очень тихо. Толпа молчала. И в этой тишине ребята отчётливо услышали негромкий стук мотора.

Пожарная машина стояла поперёк улицы. Высокий темноволосый шофёр работал у подъёмного механизма; нажимая на ручку подачи газа, он смотрел, будто прицеливался лестницей в окно. Лестница вырастала, раздвигалась; на верхней перекладине, словно гимнаст на трапеции в цирке, прилепился человек в брезентовой куртке. Его каска висела у пояса, руки были протянуты к окну.

У Жени по спине побежали холодные мурашки.

Лестница, как видно, не понравилась кошке. Она навострила уши, развернула хвост и пошла в сторону от окна по карнизу. Ребёнок потянулся за ней. Секунду он стоял на самом краю подоконника, потом шагнул…

Крик толпы слился с шумом рявкнувшего мотора. Лестница устремилась вверх, как брошенное копьё; её конец вместе с пожарным, успевшим подхватить ребёнка, влетел в окно. Раздался звон и скрежет, осколки стекла и куски штукатурки посыпались на брезент.

А потом в окне опять появился пожарный. Он спустился по лестнице, прижимая к куртке орущего малыша.

— Кто из этого дома, граждане? Возьмите мальчонку. Там никого нет, квартира заперта.

— А печка у этих раззяв случаем не затоплена, Коля? — спросил шофёр.

— Никак нет, товарищ Лыков. На этот раз обошлось без огня, — весело ответил пожарный Коля.