Сочинение на свободную тему - Виктор Михайлович Переладов
Малыш охотно перебирался с рук на руки, теребил кого за волосы, кого за нос или уши и всем показывал четыре своих зубика.
Капустина спохватилась и запротестовала: ребенок не игрушка, чрезмерным вниманием его можно избаловать; и вообще, в воспитании должна быть система.
Этой системы, вычитанной в книге «Мать и дитя», Капустина требовала всех придерживаться неукоснительно. Правда, не очень-то это получалось, потому что некоторые «няни» возле Борьки сами становились такими же маленькими и бестолковыми, как он. Капустина сердилась на них и ругала за то, что они «впадали в детство»…
До окончания карантина в яслях оставалось несколько дней. Шефство шло полным ходом. Григорьеву приносили домой уроки. От дополнительных занятий Валька не отказывался — он действительно отстал. Даже работу в «Космосе» ему не дали бросить. Заработок был подспорьем к пенсии, которую они с Борькой получали после гибели родителей.
Когда он занимался или уходил в кафе, с Борькой оставался кто-нибудь из ребят — для этого был разработан график дежурств.
Больше всего хлопот, само собой, оказалось у Юрика. Он бегал в магазин, изобретал для Борьки протертые супы, гладил ползунки, раздобыл Воротникову для занятий с Валькой какой-то особый сборник задач по физике. Сам вместе с Григорьевым занимался английской грамматикой, да так усердно, что на уроках английского получил подряд две пятерки, чем привел в большое изумление учительницу.
Приходили к Григорьеву и просто так, вне всякого графика. В его квартире теперь постоянно толклись одноклассники. Возились с малышам, помогали в домашнем хозяйстве, толковали о школьных делах, о прочитанных книгах, спорили, строили планы на будущее. Было интересно, шумно, весело.
— Вот видишь, Ланской, что значит настоящее дело? — говорила Щеглова Максиму.
Максим видел, потому что сам бывал у Григорьева почти каждый вечер. Ему тоже здесь нравилось.
И никто не знал, какие неприятности подстерегают их впереди.
Из сочинения Максима Ланского
И на этот раз, как всегда, новость принес Дрозд. На большой перемене он влетел в класс и выпалил:
«Детишки, шефство наше отменяется — Борьку забирают в детдом! — И, увидев недоумение на лицах ребят, побожился для убедительности: — Чтоб мне замок от портфеля слопать».
Дрозд мог не божиться — добывать новости было его хобби, их достоверность гарантировалась на девяносто девять процентов.
Класс зашумел. У Кольки потребовали подробного отчета.
«Бэла считает, что Валька несовершеннолетний, поэтому не может воспитывать ребенка самостоятельно. И вообще, это мешает ему учиться», — доложил Дрозд подробнее.
«Нет такого закона — братьев разлучать!» — заявил Кирька Цигвинцев и посмотрел на брата.
«Права такого никто не имеет», — подтвердил Ромка.
«Бэла уже в гороно ходила, — объявил Дрозд. — Комиссия у них там заседает: родительских прав отцов и матерей лишают за всякие антиобщественные проступки».
«То за проступки. А Валька при чем?»
«Ни при чем. И не отец он, а брат…»
«Вот именно, что не отец», — подчеркнул Воротников.
Что уж он этим хотел сказать, неизвестно, только Юрик по-своему на его реплику отреагировал.
«Братцы, есть идея! — Поднял он руку. — У Борьки нет отца… Давайте усыновим его».
«Как это — усыновим?» — удивилась Гурова.
«Очень просто. Коллективно. Был сын полка — все об этом знают, читали. А у нас сын класса будет. Борис Григорьев — сын девятого «А»! Звучит?»
«Звучит!»
«Воспитаем пацана как надо. И Вальке школу поможем окончить».
«Не слишком ли ты упрощаешь? — Воротников не преминул плеснуть на горячую идею Юрика холодной воды. — Через полтора месяца учебный год кончится. Врассыпную все до осени — кто на дачу, кто в деревню, к бабушке. Развалится наш коллективный родитель… И потом, впереди выпускной класс. Вы об этом забыли?»
Но не так-то просто погасить идею. «Может, ты и развалишься через полтора месяца, а девятый «А» — никогда!» — парировал Неруш.
Воротникова не поддержали. Предложение ребятам понравилось. Посыпались уточнения. Летом намечаются походы, и можно Борьку брать с собой, пусть с малолетства закаляется. Надо, чтобы ребенок погостил во всех семьях. Разработать специальную программу для спортивного развития малыша. На новый учебный год опять установить: дежурства у Вальки дома. Все сводилось к главной задаче: продержаться еще год, а там Валька — совершеннолетний, и попробуй тогда отбери у него брата.
Идею Неруша одобрили все. И только Воротников гнул свое:
«У нас, между прочим, классный руководитель есть», — выдвинул он очередной аргумент.
«И сколько за Евгению Дмитриевну можно прятаться? Мы что, маленькие? Постоять за убеждения свои не можем?» — не мог я стерпеть этих воротниковских выкручиваний.
«Дело толкует Макс. Ставь на голосование!» — поддержал Сапрыкин.
Юрик быстро сформулировал: заявить Бэле протест — это раз, во-вторых, объявить официально: девятый «А» берет Бориса Григорьева на коллективное воспитание, то есть усыновляет.
Щеглова поставила вопрос по существу. Проголосовали дружно. Воротников и Коротич воздержались.
«Значит, так, — объявил Юрик, — я к Бэле от имели класса».
Мы и моргнуть не успели, как Неруш выскочил за дверь.
Наступила сосредоточенная, напряженная тишина. Прошло несколько минут. Дроздов не выдержал и шмыгнул за дверь.
Вернулся Колька быстро. И выпалил:
«Юрик!.. Сердце!..»
Класс вмиг снялся с места.
В кабинет завуча нас не пустили. За дверью происходило что-то непонятное: слышались быстрые голоса, упало что-то стеклянное, длинно звонил телефон.
Через некоторое время в коридоре появились две женщины в белых халатах, следом — мужчина с носилками. Они исчезли за дверью кабинета. Потом оттуда вынесли носилки. На носилках лежал Юрик Неруш. Румянец с его лица исчез. Глаза были закрыты. Носилки спустили вниз. Машина с красным крестом уехала.
Вот так неожиданно закончилось сегодня наше собрание. Что-то с Юриком будет? Надо бежать в больницу.
МГНОВЕНИЯ
— Ребята, расходитесь. Все равно туда нельзя… Идите по домам, — второй раз уже выходит на крыльцо и уговаривает их женщина в белом халате.
Не дождавшись ответа, она качает головой, вздыхает и осторожно прикрывает за собой стеклянную дверь.
Они стоят в том самом сквере, который чистили и прихорашивали совсем недавно и в котором состоялся диспут о счастье. Только выглядит он сейчас иначе: густая сочная зелень покрыла все вокруг, пушистые голубые елочки смотрятся нарядно, теплый ветерок разносит вокруг запахи цветения. И Неруша теперь с ними не было. Юрик там, за стеной больницы, на втором этаже, второе окно справа.
Они допоздна стояли здесь вчера и сегодня
