Пётр Гаврилов - Егорка
— Товарищ Гревцов, вы ранены? Сейчас же вниз! — приказал командир, не оборачиваясь.
— Есть! — крикнул Живчик и первый раз в жизни ослушался своего командира — не ушёл вниз.
— Ну, что там, Юрков? — спросил он шёпотом и не морщась, хоть ногу жгло, как будто она попала в костёр.
— Пустяки! Малость по икре задела, — ответил Юрков, ловко перевязывая товарища.
Опять накатил туман, и пускать пули «за молоком» не стали ни командир «Тайфуна», ни диверсанты.
Игра в «кошки-мышки» возобновилась.
До берега оставалось каких-нибудь девять-десять миль.
«Подойти к борту!»
Егорка смирно лежал на койке Живчика, положив морду на лапы.
Иногда в кубрик спускались пограничники, мокрые, сизые от ветра, тумана и усталости. Они наскоро пили чай с морсом, отрывисто переговариваясь.
Егорка лежал молча, прислушиваясь к рёву моря, и вдруг неожиданно для всех вздохнул. В кубрике засмеялись.
— Егорка! Ты что, или сомневаешься? Не вздыхай, побереги нервы. Не было такого случая, чтоб «Тайфун» остался с носом.
Наверху зататакал пулемёт, и кубрик моментально опустел. На одну короткую секунду катер противника выскользнул из-за полосы тумана и получил хороший гостинец.
Теперь катера шли близко друг от друга. Слышно было, как диверсанты, рискуя взлететь на воздух, дали моторам нагрузку, большую, чем они могли выдержать…
Туман начинал таять. Колеблющимися рваными полотнищами он поспешно уходил в море. Море не захотело подвести своих друзей-пограничников, дохнуло ещё раз, и туман пропал совсем.
Теперь катер диверсантов был виден как на ладони. Люди на нём то выскакивали на палубу, то прятались обратно.
Командир ещё раз скомандовал: «Огонь!» — и уж более не размыкал рта: краснофлотцы отлично сами знали, что делать.
Прищурив глаз и стиснув зубы, Живчик поливал катер диверсантов свинцовым градом.
Враги энергично отвечали. Кто-то из них попробовал метнуть гранату, но расстояние было немалое. Граната разорвалась далеко от «Тайфуна».
Егорке надоело лежать на койке. Треск залпов, топот ног над головой и отрывистые голоса людей — всё это было очень любопытно. Что они там расшумелись, на самом деле? Егорка сполз с койки и поднялся по трапу на свежий воздух.
Но, побывав в огне и в дыму, на земле, под водой и в воздухе, медвежонок стал осторожен. Он не сразу вылез на палубу, а высунул лишь на разведку свой чёрный носишко.
Вкусно пахло солёным морем. Ветер очень приятно трепал шерсть.
Только откуда же взялись здесь пронырливые осы? Они так и злились и звенели над Егоркиной головой. Вот одна, самая нахальная, проскользнула под самым носом медвежонка.
Взы-и-и!..
Надо было действовать.
Раскрыв пасть и подняв лапу, Егорка терпеливо дожидался. Но невидимые осы свистели и свистели мимо ушей и никак не давались в лапы.
Вдруг чья-то нога грубо столкнула Егорку вниз.
Если бы медвежонок умел считать, он насчитал бы ступенек десять или пятнадцать, к которым ему пришлось приложиться то носом, то хвостом.
Упав в кубрик и крепко ударившись о рундук, медвежонок невероятно озлился и опять, скаля острые зубы, полез по трапу наверх.
Живчик покосился на сердитый нос медвежонка, снова показавшийся над палубой, и сердито подумал:
«Не медвежонок, а прямо ванька-встанька! Толкнёшь его, а он опять тут как тут. Ну, будь что будет!»
Егорка вылез на палубу и тут же подпрыгнул.
Совсем рядом с его хвостом в палубу вонзились пули. Одна попала в металлическую часть и таким загудела жуком, что медвежонок бросился в дверь рубки, открытую чьей-то предупредительной рукой.
В рубке Егорка притих и прижался к ногам командира.
— Напугался, бедняга? Ну, сиди тут со мной. Скоро конец, — сказал командир и нагнулся к дрожащему зверёнышу.
— Есть! — вдруг радостно крикнул Живчик.
Его скорострелка попала прямо в мотор чужого катера. Поднялся жёлтый дым, ахнул взрыв. Катер закрутился на одном месте и стал.
— Подойти к борту! — раздалось приказание командира «Тайфуна». — Врагов взять живыми!
Гревцов, Юрков, на катер противника! Осторожно, не доверяйте им. Револьверы проверить!
Малым ходом «Тайфун» приближался к чужому катеру, держа его на прицеле своих пулемётов. Диверсанты выходили на верхнюю палубу. Трое из них, торопясь, выбросили в море двух убитых и пулемёты. На носу катера, высоко подняв руки, стоял чернобородый.
Командир «Тайфуна» крикнул:
— При малейшем сопротивлении будете уничтожены!
Диверсанты молчали.
«Тайфун» мягко коснулся борта вражеского катера. Пять краснофлотцев с наганами в руках перепрыгнули на катер противника.
Толкая пленных дулами револьверов в спину, они погнали их на «Тайфун».
Вылез из рубки и Егорка. Он стоял на задних лапах и, покачиваясь на палубе, как бывалый моряк, следил за тем, что происходит.
Спустив кранцы[10] за борт, пограничники придерживали чужой катер, пока все диверсанты не были пересажены на «Тайфун».
Тогда Юрков и Гревцов, проверив наганы, перепрыгнули на чужой катер.
Егорка встрепенулся и тоже полез на катер за Живчиком.
Вдруг чернобородый выхватил ручную гранату, спрятанную в рукаве, и замахнулся ею.
Но в ту же секунду командир «Тайфуна» ударил чернобородого под подбородок. Граната перемахнула через катер. Чернобородый, глухо застонав, рухнул спиной за борт.
Прошло несколько мгновений. Сначала, подняв бугор воды, разорвалась граната, потом около борта «Тайфуна» всплыл чернобородый. Бороды на нём уже не было. Как тонущая крыса, он ногтями скрёб о борт «Тайфуна».
Командир спросил его:
— Подействовала холодная ванна?
— О да! — прохрипел шпион.
Мокрого и дрожащего, его подняли на борт, тщательно обыскали и провели в кубрик.
«Тайфун» взял катер противника на буксир и потащил его к берегу.
В моторном отделении чужого катера Живчик и Юрков работали по колено в воде.
Если бы можно было плясать, Живчик заплясал бы от радости: в многочисленных пробоинах он узнавал работу своей скорострелки. Некоторые пробоины шпионы заделали чем пришлось; Живчик и Юрков заткнули ещё штуки две-три, но вода продолжала прибывать.
Егорка всплыл и, жалостно поглядывая на Живчика, царапался о его ноги.
— Ну, уж терпи, коль воевать собрался! — отмахивался Живчик, шаря под водой. — Катер вот, того гляди, утонет. Эх, жалко! Послужил бы нам…
— Нашёл! — крикнул Юрков. — Дыра в два кулака, так и хлещет! Живчик, как быть?
Живчик бросился к товарищу. Пробоина и на самом деле оказалась большая.
— А вот мы её сейчас Егоркой и заткнём, — сказал Живчик. — Пусть не прыгает с борта без команды. А ну-ка, стой, Юрков!
Живчик плюхнулся в воду и сел на пробоину. Сильный напор воды подбросил его.
— Юрков! Нажимай-ка мне на плечи. Нажимай сильней, не бойся, на дно не провалюсь!
— Вот это здорово! — вскрикнул Юрков и налёг на плечи друга.
— А что? И тепло и не дует! — отозвался Живчик.
Вода, дойдя Живчику почти до плеч, перестала прибывать.
Егорка кое-как доплыл до Живчика и ткнулся холодным и мокрым носом в щёку краснофлотца.
Под килем катера зашумел песок. Катер стал на мель.
— Ну, давай теперь поцелуемся, — засмеялся Живчик. — Катер спасён. Победа наша.
И Живчик обнял медвежонка…
В моторное отделение спустился командир «Тайфуна». Он поглядел на всю мокрую компанию, понял, в чём дело, и сказал:
— Товарищ Гревцов, по прибытии в базу вы будете наказаны за неисполнение моего приказания. Покажите рану!
Последние два слова командир крикнул так громко и так начал сердиться, что лучше уж об этом и не рассказывать.
Прощай, Егорка!
Через два часа «Тайфун» спал крепким сном. Шторм утих, качки как не бывало.
Двое ночных вахтенных оберегали сон своих товарищей и, покуривая, вели негромкий разговор.
Шпионов давно сдали подоспевшей береговой охране. «Тайфун» был вымыт, команда сытно поужинала и, утомлённая тяжёлым днём, спала на своих койках.
К удивлению всех, Егорка отказался от ужина. Лишь только «Тайфун» пристал к берегу и от земли запахло хвоей, цветами и травами, Егорка начал волноваться, и никто, даже Живчик, не мог его успокоить.
Вахтенные раз десять вспомнили все эпизоды боя, покурили и, зорко поглядывая вокруг, замолчали, думая каждый о своём. Вдруг один вахтенный обернулся:
— Кто идёт?
На палубу вылез хмурый Егорка. Он шёл не спеша и непрерывно гудел себе под нос, озабоченно раскачивая головой.
Покосился на вахтенных, загудел сильнее, опустился на задние лапы и вдруг с визгом вздохнул. Вздохнул да так и застыл.
Вахтенные, жалея медвежонка, накрыли было его от ночной сырости орудийным чехлом, но Егорка, оскалив зубы, сорвал брезент. Шерсть у медвежонка поднялась. Нервная дрожь так и встряхивала беднягу.
