Анвер Бикчентаев - Дочь посла
— Зато я болтаю за двоих, — отвечаю ей.
— Ты теперь тоже редко разговариваешь, — замечает она, — такая рассудительная! — На ее лице понимающая улыбка.
На второй день мы набрели на заброшенные храмы.
Храмы построены в самой горе, у них нет ни окон, ни стен. Только высокие ворота ведут в глубь храмов, в кромешную тьму.
Жутко, когда кругом такое безлюдье. Строители этих храмов, конечно, давно умерли. Но почему другие не селятся здесь или поблизости?
Мы подошли к воротам, закрытым железной сеткой.
— Это — против летучих мышей, — тоном знатока объяснил нам Лал. — Если от них не закрываться, им ничего не стоит загрязнить и разрушить все статуи.
Мы с трепетом перешагнули порог первого храма. Всюду на стенах фрески с изображениями людей и животных: бюсты и фигуры высечены в скалах. У входа нас встретил каменный слон. Он был большой, как настоящий.
Мне показалось, что мы попали в какой-то чужой мир, в какое-то прошлое, далекое и странное. Ни одного человеческого голоса. До нас доносятся только голоса крикливых ястребков, суетящихся там, где дневной свет.
Плотно закрыв за собой сетчатые ворота, мы приблизились ко второму храму. Все его наружные стены также были разрисованы: всюду высечены силуэты буйволов, тигров, лошадей. Тут же среди них были люди, у которых по четыре руки.
Ворота странно заскрипели, когда мы их открыли. Из помещения потянуло затхлым воздухом.
— Не отставайте, — сказал Лал, смело шагнув вперед. — За мной!
Глухое эхо многократно повторило его голос.
Именно в эту минуту мне показалось, что кто-то на меня пристально смотрит. Я оглянулась. На меня в упор глядел каменный бог Будда, держащий в руках цветок лотоса. Его пронизывающие душу глаза были устремлены на меня. Я невольно отступила к другой стене храма. Затем украдкой бросила на него взор, загадочные глаза каменного Будды по-прежнему преследовали меня. Куда бы я ни отходила, неприятные глаза следовали за мной. Я так испугалась! Никак не могла сбросить с себя этот страх.
Мусе, по-видимому, понравились эти храмы.
— Давай обойдем их все, — предложил он.
— Не надо! — запротестовала я. — Скорей на свежий воздух. Я больше не могу на них смотреть!
Мальчишки послушались меня. Быстро закусив, мы решили все-таки обойти все овраги, окружавшие храмы. Это — наша настоящая цель!
Мы горячо взялись за дело. Не оставили ни одного оврага, ни одного ущелья, ни одной ямки, все обошли. А их тут оказалось немало. Мы не чувствовали ног от усталости.
А главное — не обнаружили никакого следа нефти. Даже самого малюсенького! Как тяжело обманываться в своих надеждах! Я немного растерялась: нас преследует неудача за неудачей. Когда же нам улыбнется счастье? Настоящее! Большое!
Только Лал все еще держался храбро.
— Разве это овраги! — воскликнул он. — Это не овраги, а какие-то ямы! А возле моей деревни есть такие, из которых не знаешь, как выбраться, если случайно заберешься туда!
Внезапно я почувствовала, что кто-то снова смотрит на меня. Невольно повернувшись, я увидела в густой траве два маленьких глаза, такие настойчивые, неотступные, сковывающие. Как взглянула, так и не смогла отвести от них своего взора, точно они меня привязали к себе.
В таком состоянии я была от силы секунды две-три, не больше. Огромная белотелая змея, распустив капюшон, изогнулась и, внезапно поднявшись, начала раскачиваться направо и налево, точно примериваясь к прыжку. Сейчас ее заметили все и со страху отпрянули назад. Только я одна осталась сидеть на своем месте как заколдованная. Я не смогла даже пошевельнуться.
— Кобра! — со страхом прошептала Бульбули, это я услышала отчетливо.
Мое сердце как будто перестало биться. Змея, раскачиваясь, то и дело показывала раздвоенный язык.
В этот миг точно издалека я услышала голос Лала.
— Шаура, не двигайся, — тихо, но внушительно проговорил он. — Не смей! Сейчас я заворожу ее. Она у меня будет знать!
Запомнилось: над головой пронеслись черные голуби. Пронзительно-тоскливо запищала обезьяна, сидевшая надо мною на суке.
Перед глазами как стрела мелькнула змея. Я ощутила мгновенную боль.
Не столько, быть может, от боли, сколько от страха я потеряла сознание. Только в самую последнюю секунду в моем сознании вспыхнуло: «Кажется, Лал не успел заворожить кобру!»
В лесном поселке
Когда сознание прояснилось, прежде всего я увидела печальные глаза Мусы, склонившегося надо мною. Лал стоял рядом с ним, а Бульбули, стараясь спрятать заплаканные глаза, держала меня за руки. Она первая воскликнула:
— Шаура открыла глаза!
— Жива! — с облегчением вздохнул Муса.
У меня не было сил, чтобы даже заговорить с ними, ужас как болела голова, всю лихорадило. «Кажется, умираю», — с тоской подумала я, увидев горестные лица моих друзей. Захотелось плакать, — я ведь наслушалась немало о том, что укус кобры смертелен. На что надеяться? Ровным счетом не на что!
Особенно сильно ныла левая нога.
— Освободите левую ногу! — стала умолять я. — Так болит, так болит, просто терпенья нет.
— Наложен жгут, — быстро пояснил Лал. — Сама понимаешь, чтобы яд не распространился по всему телу. Жгут нельзя снимать. Никак нельзя!
Я хотела приподнять голову, взглянуть на туго связанную ногу, но не смогла. Голова закружилась, замутило. Все-таки я успела бросить взгляд вокруг себя.
— Где же храмы? — спросила я, недоуменно оглядываясь.
Муса начал меня утешать:
— Ты того, лежи себе спокойно. Мы далеко отошли от храмов. Мы целых три часа несем тебя на носилках.
— Куда? — спросила я безучастно.
— Час тому назад мы набрели на какую-то дорогу… наверное, скоро доберемся до деревни, — добавил он.
Тут я почему-то вспомнила наш разговор о зонтичной пальме, которая цветет один раз и тут же погибает.
— Почему я тогда выбрала шестьдесят лет и одно цветение? — проговорила я, повернувшись к брату. — Так мне хочется жить! — Мне надо было сказать, что хочу жить тысячу лет… В самом деле, как чудесно хоть краешком глаза посмотреть на людей, которые придут через тысячу лет. Наверное, их не будет жалить ни одна змея! Счастливчики…
Брат почему-то отвернулся. Лал тоже. Наверное, они подумали, что я отступница. Ведь я выбрала в конце концов не красивую, а долгую жизнь.
— Дайте хотя бы глоток воды! Пить хочу! — пожаловалась я.
Но я не дождалась, пока они мне подадут воды, — перед глазами все расплылось, я снова потеряла сознание.
Я не знаю, сколько прошли мы и по каким дорогам пробирались. Но когда я вновь очнулась, то уже была под крышей. В комнате, кроме меня, никого не было.
«Как они могли оставить меня одну, — с упреком подумала я о друзьях. — Что будет со мною?»
Меня все еще лихорадит. Как будто даже губы распухли.
— Где я нахожусь? — громко прошептала я. Мне, однако, никто не ответил.
Чу! Во дворе люди. Через открытую дверь доносятся их негромкие голоса, я прислушалась. И, к величайшей своей радости, разобрала знакомый говорок Лала. Оказывается, он здесь, они меня не бросили!
Вскоре он и сам заглянул в дверь. За ним вышагивал маленький слоненок.
— Как дела? — широко улыбнулся Лал, увидев, что я очнулась.
Он и не думал сдерживаться и чуть не прыгал от радости.
— Нам повезло, — с улыбкой проговорил он. — В этом поселке оказался врач. Он сделал укол и дал слово мужчины, что через три дня поставит тебя на ноги.
Я не смогла унять сердцебиение. Как хорошо выздоравливать!
— Спасибо! А где же мой брат? — сдавленным голосом проговорила я, беспокоясь за Мусу.
— Он пошел дать родителям телеграмму. Но вряд ли в этом есть необходимость, — ответил Лал.
— Почему же?
— Нас уже ищут давно и основательно. Во всех газетах напечатаны наши фотографии. Как только мы забрели в этот поселок, власти сразу оповестили правительство штата. Теперь вся Индия знает, где мы находимся.
Только сейчас я поняла всю глубину нашей вины перед родителями. Как мы посмотрим им в глаза? Что скажем?
Неожиданно меня кто-то потянул за палец. Оказывается, это слоненок. Он терся об мою руку шершавым хоботом. Я предусмотрительно отдернула руку.
— Не бойся, он тебя ни за что не обидит, — успокоил Лал. — Они вообще не умеют кусаться, честное слово.
— Где же моя Бульбули? — спросила я.
— Готовит обед. Целые сутки просидела около тебя. Еле выгнал из дому! Удивительная девчонка!
Я так растрогалась, что даже прослезилась.
— Чего вдруг расплакалась? — удивился он. — Не понимаю, дело идет к поправке…
Ведь я плакала не от горя, а от радости: кому же благодарить судьбу, как не мне! Ведь Индия подарила мне таких отличных друзей!
Лал подал мне гуяву. Он прекрасно знает, что я очень люблю ее. Наверное, специально приберег.
