Валерий Попов - Слишком сильный
— Спасибо! — радостно прокричал я и выскочил на улицу.
Мы с Клодом приехали на короткую старинную улочку — все первые этажи в домах были магазинами электроники и компьютеров!
— Вот этот салон принадлежит нашей семье. — Клод остановился у витрины. Я посмотрел на витрину и обомлел.
В витрине сидел живой человек. Точнее, это был космонавт в тяжелом скафандре, и его руки, которые нажимали клавиши на пульте, были явно ненастоящие, гнулись плохо, но лицо под стеклом скафандра было абсолютно настоящее — живое, выпуклое; он провожал взглядом проходящих мимо витрины людей, то хмурился, то улыбался, время от времени пригибался к торчащему снизу микрофону и что-то говорил. Лицо было живое — но как оно оказалось там, под стеклом? Объемное телевидение? Голография? Гипноз?
Я спросил у Клода, как это сделано.
Клод, усмехнувшись, ответил, что ответить на этот вопрос он не имеет права, поскольку является не единственным хозяином салона, а на паях с отцом.
— Это вы изобрели? — спросил тогда я.
— Ну, принцип этот известен, — ответил Клод, кивнув на витрину. — Но вот это конкретное применение придумали мы.
— Когда же ты придумал? После школы, наверное? — поинтересовался я.
— Я думаю всегда! — сухо ответил он.
Мы вошли в салон. Там в два ряда стояли компьютеры, с экраном и клавиатурой, и совсем маленькие ребята, лет примерно от пяти до десяти, так быстро барабанили по клавишам, что за их пальцами было не уследить, — при этом еще большинство из них с равнодушным видом жевало жевачку. Если кто-то из нас прикасался на сегодняшний день к компьютеру, то медленно и с опаской, а эти чувствовали себя абсолютно непринужденно, — видно, привыкли с младенческих лет.
Правда, и занимались они тут, в основном, играми.
Я засмотрелся на экран ближнего компьютера, за которым сидел негритенок лет шести. Пальцы его так и мелькали. Он вел воздушный бой. Белый самолетик мчался по вертикали вверх на фоне неба и облаков, вражеские розовые самолетики неожиданно появлялись из-за края экрана то справа, то слева, то спереди, то сзади, и тут же из них неслись пунктирные пулеметные очереди. Пальцы негритенка, лежащие на клавишах, реагировали мгновенно, на одной клавише стрелка была направлена влево, на другой — вправо, на третьей — назад, на четвертой — вперед, и в момент появления врага (или за мгновение до?) палец оказывался на нужной клавише, и самолетик его уходил вбок, и очередь врага прошивала пустое место, и тут же самолетик его кидался влево, и я еще не успевал ничего понять, как очередь «нашего» шла точно в появившуюся эскадрилью, разрывались кривые звездочки взрывов, — все это шло под стремительную, заводную музыку. Компьютеры пели, ласково мычали. «Летчик» прорвался через все преграды к огромному желтому дирижаблю — взрыв заполнил весь экран, и из него сложилось слово, похоже на фейерверк, «Виктори» — «Победа»!
На соседнем экране пингвиненок смешно, но быстро семенил лапками по льду, внезапно возникала синяя полынья; нужно было успеть нажать кнопку и перескочить через нее; если пингвиненок попадал в полынью, нужно было долго вытаскивать его целой серией аккордов на клавишах, потом он долго вытирал мокрые лапки… потом нужно было огибать страшных моржей, возникающих то слева, то справа, — я попробовал и только вроде освоился, как экран погас: мой пингвиненок «не уложился во время», не добежал. А на соседних экранах то и дело со звонким ударом в литавры вспыхивало «Виктори», «Виктори», «Виктори»!
Клод небрежно подошел к свободному компьютеру, нажал три клавиши — М, И, М, — и на экране засветились зелеными буквами названия предлагаемых игр: «Джунгли», «Пилот», «Детектив», «Ограбление», «Ралли», «Теннис», «Бокс», «Акула», «Долина фараонов».
— О! Давай «Долину фараонов»! — воскликнул я.
Клод молча ткнул в несколько клавиш, заиграла таинственная восточная музыка. Мы на ярко-синем вертолете летели над поднимающимися вверх желтыми пирамидами, потом стремительно стали спускаться, пирамида росла у нас на глазах, становилась грандиозной, потом весь экран заполнил черный вход… потом наступила тьма… потом все осветилось тусклым светом. Клод (или я?) в белой одежде и пробковом шлеме быстро бежал по многоэтажному лабиринту, с провалами вниз, с проломами в стенах, с потайными дверцами, — чтобы открыть их, надо было быстро подобрать на клавишах какой-то код, — как это делалось, я пока что не понял. Но самое страшное было не в лабиринте, а в том, что за мной (за пришельцем) гонялись со страшной скоростью несколько привидений, очень четко реагирующих на мои перемещения: я к этой лесенке — а он стоит уже там, я к дверце — а он забежал сбоку и уже ждет! Столкнулись — и ты умер. Надо быстро разгадывать код-заклинание и открывать закрытую дверку в стороне или прыгать наобум в колодец, — может быть, он идет не до самого низу, и ты не утонешь в подземном озере, а просто грохнешься о каменный пол (несколько мгновений задержки, за которые привидения успевают окружить тебя со всех сторон, не оставив выхода, кроме одного, который надо мгновенно увидеть и понять, и с ходу рвануть: будешь медлить — погибнешь!). При этом надо еще стараться убегать не просто так, а заглядывать в стоящие в таинственных тупичках саркофаги, большинство из которых — ложные, только в одном, двадцатом, наверное, по счету, сам фараон и его сокровища: яркое сияние, озарившее не только экран, но и весь зал. Но с сокровищами на руках убегаешь вдвое медленнее, а число привидений сразу удвоилось. Я почувствовал страх. Только минуты через две хладнокровной борьбы Клода с преследователями я понял, что способности преследователей не безграничны и что человеку, соображающему быстро, неожиданно и творчески, можно их обхитрить: видимо, машина в этих играх специально была запрограммирована так, чтобы быть чуть помедленнее человека, — иначе никакому человеку не было бы интересно с ней играть. Так, было колоссально приятно понять, что привидения в некоторых состояниях проявляют тупость, было очень приятно их до этого состояния тупости довести, запутать их и поставить в тупик. Например, если за одно мгновение удавалось спрыгнуть в колодец на два этажа, потом по коридорчику пробежать, по потайной лесенке подняться, «расколдовать» дверь и захлопнуться за ней, то привидение абсолютно не успевало этот путь повторить, застывало на месте и лишь от злобы вращало глазами. Как Клод умел их дурить! Как он умел за одну секунду с абсолютно отсутствующим, меланхолическим видом закрутить такой зигзаг! Откуда только помнил он, что эту дверь он уже проходил две минуты назад и ключ известен! Уже настигают его, я зажмуриваюсь, а он — хлоп! — уже за дверью! А вот за ним четверо гонятся, я только бы думал, как тут спастись, а Клод вдруг в коридорчик вильнул, на бегу опрокинул саркофаг, и вот в его руках уже сверкает зеленый ключ — Клод ныряет вниз, еще вниз — куда вниз, выход же наверху, — но тут, оказывается, можно «отрубить» дверью погоню и уже не спеша, спокойно подняться наверх, отпереть дверь… Весь в золоте пришелец вышел из пирамиды, уселся в вертолет и унесся в небо. Клод равнодушно отошел от дисплея: для него это так, детская забава, просто решил продемонстрировать мне. А я вытер пот со лба, присел на скамейку — ноги дрожали. Да, наловчились тут они… и, наверное, не только в игре, но и в жизни!
Мы с Клодом поднялись из салона в маленький кабинетик, — наверное, это был кабинет его отца, но отец в данный момент отсутствовал, сидел лишь какой-то человек в синем халате, который сразу же уступил Клоду место. Клод уверенно развалился в кресле, на столе тоже стоял маленький компьютер, но его использовали уже не для игр, а для дел. Он поиграл клавишами — и на экране дисплея появился зеленый столбик цифр под номерами, как я сразу смекнул — выручка с каждого из компьютеров. Клод еще ткнул в несколько клавиш, и появилась сумма — 1170 франков. Видимо, Клод счел, что это очень мало: тремя недовольными тычками в клавиши он погасил экран и поднялся с кресла. Когда мы шли обратно, мне уже было понятно его недовольство: примерно половина компьютеров стояла незадействованная. Один худенький очкарик, крутя три ручки и ведя три цветные линии по экрану дисплея, рисовал человечка, рядом другого, убирал кадр, рисовал этих же человечков уже в позе бега.
— Рисовать учится? — кивнув в его сторону, сказал я.
— Мультфильм делает, — мимоходом глянув туда, сообщил Клод. — Запишет, покажет продюсеру… надеется иметь успех.
— В… семь лет… или сколько ему? — Я удивленно посмотрел на мультипликатора.
— У нас здесь считается, что чем раньше, тем лучше, — с усмешкой произнес Клод. — А у вас как?
Я ничего не сказал, но подумал про себя: «А какого успеха могу добиться я в свои годы? В школе? Но для этого, наверное, надо приблизиться к Латниковой, а я не смогу. Успех у меня в том, что я один из всех оказался здесь, но это еще не успех — это еще только начало успеха, все еще впереди. Из каждого дня, проведенного здесь, надо извлекать какую-то пользу».
