Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Али-баба благополучно преодолевает три ступеньки и выбирается из пивной на улицу. Но что это? От холодного ночного воздуха его внезапно развезло. Али-баба стал на четвереньки! Ему плохо. Вся улица качается, как при землетрясении.
— На помощь!
Ребята, которые в это время тоже выходят из пивной, поднимают Али-бабу и подхватывают его под руки.
Зачем нужна нам улица?Идти по ней!Идти по ней!Идти куда глаза глядят…
Распевая во всё горло, они прошли по заснувшей деревне. Во дворах хрипло лаяли собаки. Вслед подгулявшей компании неслась ругань какой-то пожилой женщины. Али-баба орал во всю глотку. Его товарищи внезапно замолкли. Они уже подошли к интернату. Но Али-бабе всё было нипочём. Он продолжал горланить:
Зачем нужна нам улица…
— Замолчи! А то девчонки снова будут на нас дуться, — одёргивают его ребята.
Хмель сразу вылетел у них из головы.
— Что? Какие девочки? Фу-ты ну-ты!
Али-баба вспомнил, что не успел допеть песню о двух дамах. Он жаждал наверстать упущенное.
Две дамы сидели в одном купе.
Заноза, Факир и другие юноши, вернувшиеся в Катербург последним поездом, как раз в это время подошли к интернату. Ещё издалека они услышали пение Али-бабы. «Этого ещё не хватало!» — в испуге подумал Заноза и кинулся к Али-бабе.
— Ты что, с ума сошёл? — зарычал он. — Марш в кровать! Ты позоришь всю нашу бригаду!
Но Али-баба не обратил на него внимания. Он повторил свой сольный номер ещё громче, чем прежде:
Две д-а-а-м-ы…
На шум сбежался весь интернат. Инга Стефани громко отчитывала Али-бабу. Огорчённая Рената ушла в свою комнату. Жаль! Как раз сегодня она решила, что Али-баба не такой уж плохой парень и что все они к нему несправедливы, а теперь?..
В этот беспокойный вечер Заноза и Факир три раза укладывали Али-бабу в постель. Но каждый раз он снова поднимался. Он пел, шумел и скандалил до тех пор, пока наконец не устал. Терпение его соседей по комнате иссякло. В интернате впервые случилось, чтоб кто-нибудь так напился.
— Только этого ещё Али-бабе не хватало! — говорили ребята.
— Что за дурак! Почему он сразу не сказал, что не переносит водки? — возмущался Карл Великий. Он заранее хотел снять с себя ответственность за случившееся. — Кто предполагал, что Эппке так слаб. Логика подсказывает, что я здесь ни при чём. Он не глупый ребёнок, а я не нянька…
Тяжёлый понедельник
На этот раз Инга Стефани разбудила ребят вовремя. Но Али-баба даже не пошевельнулся. У него не было сил подняться. Он продолжал лежать на спине, пристально глядя на электрическую лампочку, и чувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Голова была как в тисках, в горле всё пересохло. Во рту остался отвратительный вкус ликёра. Али-баба с отвращением вспомнил о том, как он пил эту тёмно-красную сладковатую жидкость. Тьфу, чёрт, об этом даже думать противно!
Карл Великий, Заноза и Факир были уже на ногах.
— Придётся притащить сюда подъёмный кран, иначе Али-баба сегодня не встанет, — смеялся Факир.
Строгий бригадир Заноза сдёрнул с Али-бабы одеяло.
— Поднимайся! Ишь чего надумал — вечером напиваться, а днём валяться, как колода! Насчёт твоего вчерашнего поведения мы ещё поговорим.
Али-баба выполз из постели. Вообще-то он имел право ещё полежать — сегодня у него был выходной день, — но он не вымолвил ни слова. Ему было так стыдно! Он отправился в умывальню и опустил голову под кран. Это помогло.
— Ребята, посмотрите-ка, в нашей умывальне открыт вытрезвитель! — закричал Повидло.
Малыш замяукал душераздирающим голосом, хотя во рту у него была зубная паста.
Все засмеялись. Али-баба чувствовал себя так, словно его только что прогнали сквозь строй. Все издевались над ним, все его дразнили.
— Эх ты, горький пьяница! Зелёный змий! Старый пропойца! — кричали ему со всех сторон.
Али-баба вспомнил о своём намерении купить новые ботинки. «Лучше всего, если я сейчас же улизну отсюда», — подумал он. Он поспешно оделся, убрал постель и, удостоверившись в том, что вся — его получка на месте, побежал в столовую. Тут он стоя выпил глоток горячего кофе, захватил с собой четыре куска хлеба и выбежал на улицу. Было без трёх минут шесть. Как хорошо, что у него сегодня выходной день! Али-бабе не хотелось ни с кем встречаться. Да, вчера вечером он вёл себя, как последний дурак!
Начало светать. Небо было затянуто блёклой утренней дымкой. С земли поднимался холодный, сырой туман.
Али-баба дрожал, как бездомный пёс. Согнувшись, засунув руки поглубже в карманы брюк, он вышел из деревни. До Борденслебена было пять километров. Али-баба быстро бежал по дороге. Конечно, он мог бы сесть на поезд или в автобус. Но зачем ему приезжать в город в такую рань? Ему не к чему торопиться. Магазины открывались только в восемь часов. Он мог бы спокойно полежать ещё часика два в постели. Автобусом, который отправлялся в восемь часов пятьдесят три минуты, он поспел бы в город как раз вовремя… Во всём виновата эта проклятая водка. Больше он никогда в жизни не возьмёт в рот ни капли…
Шесть часов тридцать минут. Юноши и девушки, как всегда, собрались во дворе имения, чтобы получить задание на день.
— Внимание! Сегодня требуются два опытных кучера. Нам надо отвезти в Борденслебен, на консервную фабрику, воз капусты, — сказал Вальтер Бауман.
Поднялся целый лес рук.
— Я… Я… Я поеду!.. Нет, я, герр Бауман! — клянчили юноши. — Я знаю дорогу к консервной фабрике!
Вальтер Бауман отступил на шаг назад:
— Друзья мои! Не наступайте мне на ноги. Вы, ребята, вообще отойдите в сторонку. Сегодня всё равно не ваша очередь. В Борденслебен поедут девушки. Они достаточно долго дожидались этого. Ну, Рената и Бритта, хотите прокатиться? — спросил Бауман.
Он сиял, вспоминая, какой бой ему пришлось выдержать по этому поводу с администрацией имения. Настоять на своём было не так-то легко.
— Не знаю, коллега, целесообразно ли будет доверить девушкам лошадей, — упирался директор имения Харнак. — Мы хорошо изучили наших учеников! У нас в этом деле есть уже кое-какой опыт, нельзя сказать чтобы очень отрадный…
— Именно поэтому советую вам послать девушек, — настаивал Вальтер Бауман. — Девушки дисциплинированнее, чем юноши. Несправедливо отстранять их от какой бы то ни было работы.
После двадцатиминутного очень бурного спора Харнак вынужден был уступить.
— Пусть будет по-вашему, коллега Бауман, — сказал он на прощание. — Давайте попробуем. Если среди воспитанников интерната найдутся девушки, за которых вы, как воспитатель, согласны отвечать, то, пожалуйста, дайте им в руки вожжи, я не возражаю.
Рената и Бритта стремглав ринулись в конюшню.
— Что с вами? Уж не выиграли ли вы сто тысяч? — удивился конюх. Он не привык видеть в учениках такого рвения, да ещё по понедельникам.
— Ах, господин Мельманн, ничего вы не знаете! Теперь мальчишки могут не задаваться. Нас послали в Борденслебен!
Рената и Бритта тараторили, как первоклассницы. Они вошли в стойла к Петеру и Паулю и начали их взнуздывать.
Конюх хотел помочь девушкам запрячь лошадей. Но Рената воспротивилась.
— Спасибо, господин Мельманн. Мы сами управимся.
Мельманн пробормотал себе под нос что-то непонятное. Он не спускал глаз с девушек, хотя и видел, что они умеют обращаться с лошадьми. Чтобы не стоять без дела, Мельманн решил дать Ренате и Бритте несколько добрых советов.
— Следите за Петером, — сказал он. — Это конь с норовом. Как только завидит встречную машину или даже мотоцикл, он начинает артачиться. Имейте это в виду. Если он поднял уши, будьте настороже. Натягивайте туже поводья. Лошадь должна чувствовать твёрдую руку. Поняли?
— Ах, герр Мельманн, — рассмеялась Бритта, — наверно, вы очень боитесь, что мы вернёмся из Борденслебена без Петера и Пауля.
Мельманн ухмыльнулся:
— Этого я как раз не боюсь. Лошади сами придут обратно. Не знаю только, вернётесь ли вы с ними.
— То есть как это?
— А так! Останетесь лежать под опрокинутой телегой где-нибудь в канаве.
Рената с обиженным видом взобралась на повозку.
— Я чувствую, что вы нам очень мало доверяете, герр Мельманн. Не правда ли?
Она взяла в руки поводья. Бритта влезла в телегу с другой стороны.
— Но-о!..
Петер и Пауль тронулись с места. Повозка загромыхала по двору. Они проехали мимо канцелярии имения, мимо проходной будки, мимо заведующего хозяйством Кнорца, который в начищенных до блеска сапогах направлялся в поле.
Кнорц сердито посмотрел на повозку. Девчата всё же настояли на своём. Какое легкомыслие! Этот всезнайка Бауман когда-нибудь ещё увидит, к чему приводит такая, неосмотрительность. Так дело не пойдёт! Качая головой, Александр Кнорц смотрел вслед уезжавшим девушкам.
