Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Хильдегард Мукке с трудом удержалась от смеха.
— Ошибаетесь, дедушка. Фильм называется «Потерянные мелодии». Боюсь только, что вы отчасти угадали: наверно, эта картина будет сладкая, как мармелад.
У кассы началась давка. В кино явилась Инга Стефани со своей свитой — учениками интерната. Они пришли поздно. Все места были уже заняты, даже в первом ряду. Ребятам пришлось довольствоваться «галёркой», то есть стоячими местами. Только для Бритты, успевшей вернуться обратно в Катербург дневным поездом, нашлось место в тринадцатом ряду. Феликс Кабулке, который уже минут за двадцать до начала сеанса беспрестанно оглядывался на дверь, оставил рядом с собой пустой стул для Бритты.
Феликс и Бритта заранее договорились встретиться в кино. Бритта из-за этого даже раньше времени уехала от родителей. О, как она обрадовалась, увидев, что её ждали!
Свет в зале потух. В начале сеанса показали «Еженедельную хронику». В Катербурге была глубокая осень, а на экране курортники загорали на солнышке на берегу Балтийского моря и пионеры совершали летние экскурсии по родному краю. В Катербурге сеяли озимые, а на экране спелое зерно колосилось на нивах, комбайны убирали урожай и нагруженные зерном повозки громыхали по пыльным дорогам.
Катербургские крестьяне смеялись: «недельная хроника» оказалась… многомесячной давности.
В довершение всего звук был отвратительный. Казалось, будто в зале работала большая кофейная мельница.
— Как? Что он сказал? — то и дело спрашивал дедушка Пуфаль, который не понимал ни слова из того, что говорил диктор.
— Ни черта не слышно, — шептал Карл Великий соседу. — Наверно, лента никуда не годится. Эту хронику уже пускали тысячу раз. Так подсказывает логика!
Карл Великий ошибся. Дело было не в плохой ленте. Когда начался художественный фильм, звук отнюдь не улучшился. Из репродуктора по-прежнему раздавались треск, писк и завывание. В «Потерянных мелодиях» при всём желании нельзя было разобрать ни одной мелодии.
— Фу-ты ну-ты! — громко сказал Али-баба. — Громкоговоритель подавился костью, надо прочистить ему глотку.
Шутка Али-бабы имела успех. Многие рассмеялись. Теперь с экрана доносился глухой шум. Можно было подумать, что в зал хлынула вода с прорвавшейся плотины. Зрители потеряли терпение.
— Громче! — кричали некоторые.
— Кончайте! — требовали другие.
В зале зажёгся свет. Администрация клуба прервала сеанс.
— Граждане, нет смысла продолжать — репродуктор испорчен. Купленные билеты будут действительны на следующий фильм.
— Как жаль! — огорчились ребята.
Каждая новая картина была для них праздником. Что же теперь делать? Идти спать было ещё слишком рано.
— Пошли, друзья! Выпьем! — предложил Карл Великий.
Вместе с несколькими мальчиками Карл занял в пивнушке столик, Али-баба присоединился к ним.
Рената и Инга Стефани отправились обратно в интернат. Бритта и Феликс, взявшись под руку, сразу же исчезли.
Феликс колебался, Бритта уговаривала его идти гулять.
— Пойдём, приятно побродить при луне.
Но в эту ночь было новолуние. На улице стояла такая темень, что в двух шагах ничего нельзя было разглядеть.
— Что мы будем пить?
Али-баба решил заказать содовую воду — она была дешевле всего. А ему надо было экономить деньги: ведь завтра он собирался купить себе новые ботинки.
— Эй, Али-баба! Это ещё что такое? Ты не хочешь вспрыснуть свой переезд в нашу комнату? — подзуживал его Карл Великий. — Тебе здорово повезло. Ты теперь вращаешься в лучшем обществе, живёшь бок о бок с настоящими мужчинами и хочешь отделаться от нас так. Нет, это дело не пойдёт! Ставь угощение! Так подсказывает логика. Не заставляй себя упрашивать. Закажи бутылку водки.
Али-баба, которого обычно не так-то легко было смутить, на этот раз растерялся. А как же покупка ботинок?
— У меня при себе нет денег. Я взял только тридцать пфеннигов на стакан воды, — растерянно пробормотал он.
— Что ж с того? Раз дело только в этом, не горюй, — ответил ему Карл Великий, потирая руки от удовольствия, он был не прочь выпить за чужой счёт. — Денег на водку я тебе одолжу.
«Сегодня мы как следует ощиплем тебя, — думал Карл ухмыляясь. — Попалась птичка!»
Али-баба попытался увильнуть. Водка стоит дорого, зачем же ему заказывать водку? Тем более, что он вообще терпеть не мог спиртных напитков. Для него что спирт, что жидкость для удаления пятен, что соляная кислота было всё одно.
— Эй, Али-баба, хватит жаться! — настаивал Карл Великий. — Посуди сам, если бы с нами были Заноза и Факир, тебе пришлось бы выставить куда больше водки. А теперь ты будешь угощать меня одного, как старосту комнаты. Выходит, ты ещё дёшево отделался.
— Оставь его, — закричали собутыльники Карла. — Разве не видишь, что Али-баба трясётся над каждым грошем, как старая баба.
Али-баба запустил всю пятерню в свои нечёсаные волосы. Кому приятно терпеть незаслуженные оскорбления? Ну, а деньги? Он должен был хранить каждый пфенниг, каждый грош. Особенно сейчас — ведь завтра он собирался поехать в Борденслебен. Если бы он знал точно, сколько стоит пара ботинок… Может, одолжить деньги?.. Нет, лучше не надо. Али-баба не хотел просить взаймы у Карла Великого.
— Ну что, решил? Или хочешь, чтобы мы умерли от жажды?
Карл Великий вытащил из кармана своего тёмно-серого пиджака потёртый бумажник, который достался ему в наследство от дедушки. Потом он небрежным жестом сунул Али-бабе бумажку в десять марок.
— Заказывай! Мне хочется пить. Сперва закажи по кружке пива, а потом что-нибудь поприличней. Только смотри, чтобы тебе не подсунули сивуху. А то после неё от нас будет нести, как из бочки со спиртом.
Али-баба заказал пива, а потом скрепя сердце купил ещё полбутылки «Чёрной Иоганны» — «высший сорт».
«И на это ушли все деньги?» — думал Али-баба, когда хозяин забирал у него десять марок, одолженные ему Карлом.
Карл Великий быстро откупорил бутылку.
— Теперь посмотрим, кто среди нас настоящий мужчина, а кто так себе — ни рыба ни мясо, — сказал он важно. Его рысьи глазки зорко следили за тем, чтобы все выпивали свои рюмки сразу и до дна. — Пропускать не полагается, господа, так подсказывает логика.
Али-баба пьёт. Его всего передёргивает. В горле у него першит и горит. Он вспоминает отчима. Подумать только, ведь Старик и мать пьют эту гадость каждый день. Жаль денег. Жаль, жаль…
Алкоголь с непривычки сразу ударяет ему в голову. Уже после второй рюмки он становится сам не свой. Али-бабе жарко, голова у него вдруг стала тяжёлой и горячей. Он то и дело притрагивается рукой к носу — ему кажется, что на лице у него маска. Но он не показывает вида, что ему плохо, и пьёт наравне со всеми. Пусть все убедятся, что он настоящий мужчина и может вынести, что угодно.
— За ваше здоровье! За ваше здоровье! За ваше здоровье!
Не моргнув глазом, Али-баба выпивает уже четвёртую рюмку.
— Всё равно что фруктовая вода, — бормочет он.
— Наконец-то ты вошёл во вкус, — говорит Карл Великий, беря бутылку. — Тем лучше! Выпьем за тебя, в честь твоего первого визита в пивнушку. За твоё здоровье!
Али-баба пьёт. Он заметно развеселился и стал разговорчив. Через четверть часа он начинает петь: «Мы учредим клуб идиотов и пригласим в него…»
Но так как в этой песне всего одна строчка, Али-баба тут же затягивает другую: «Две дамы сидели в одном купе».
Хильдегард Мукке, которая играет в соседней комнате с Кабулке и папашей Боссигом в скат, прислушивается.
— Одну минуту… — Она кладёт на стол карты, хотя только что собиралась объявить игру.
Мукке подходит к ребятам. Её рука мягко ложится на плечо Али-бабы.
— По-моему, мальчуган, тебе пора идти спать! — тихо, но вместе с тем твёрдо говорит она.
— Фу-ты ну-ты! Но я ещё не устал. Может, вы думае-те, что я пьян, как свинья? — Али-баба возмущён.
Мукке успокаивает его:
— Да нет же, парень. Кто говорит об этом? Я же вижу, что ты совершенно трезв. Именно поэтому тебе следует сейчас же распрощаться со всеми и тихо, спокойно идти домой. Хорошо? Ты ведь мужчина. Я надеюсь, что ты найдёшь дорогу домой.
— Фрей-лейн Стефани. Нет, это не она. Вы гораздо выше её ростом. Но какая разница? Я найду всё, что мне угодно. Спокойной ночи, фрейлейн Сте… Стефани.
Слегка пошатываясь, Али-баба выходит из пивнушки. Хильдегард Мукке улыбается. Потом она оборачивается к собутыльникам Хорста Эппке.
— Веселитесь по случаю воскресенья, друзья? И вам тоже пора кончать. На сегодня довольно!
Али-баба благополучно преодолевает три ступеньки и выбирается из пивной на улицу. Но что это? От холодного ночного воздуха его внезапно развезло. Али-баба стал на четвереньки! Ему плохо. Вся улица качается, как при землетрясении.
