Аркадий Клабуков - Дедушкин родник
— А какая же ты? Вот примут в пионеры, тогда считай, что большая. Я-то к тому времени буду уже в комсомоле…
— Выходит, я тебя никогда не догоню?
— Ладно, мы с тобой этот вопрос после обсудим, а сейчас пообедаем — и айда. Дни теперь короткие, дотемна надо обернуться.
Вскоре брат и сестра уже шагали вдоль деревни. У него за спиной был пестерь[5], у нее — котомка.
Пройдя пол-улицы, поравнялись с покосившимся домом в два окошка. Мати, смущенно взглянув на сестру, сказал нарочито небрежным тоном:
— Может, позовем с собой Мани? Зайди покличь ее. Я пойду потихоньку, догоните.
Насти свернула на тропинку, протоптанную в снегу. Заходить в избу ей не пришлось: Мани как будто поджидала ее во дворе, и не успела Насти открыть калитку, как Мани спросила:
— Уже собрались? Ты под рябину торбу взяла? Погоди, я тоже возьму. — Она метнулась в сарай и тут же вышла с небольшим мешком в руках. — Пошли.
«Как же Мани догадалась, что мы с братом идем по рябину?» — удивилась Насти.
Откуда ей было знать, что сегодня, возвращаясь из школы, Мати перемолвился с Мани словечком?..
На улице Мани взяла Насти за руку, и они чуть не бегом пустились догонять Мати. Они увидели его за околицей, он стоял посреди дороги, как кол, оставшийся без изгороди.
— Чего так долго? — нетерпеливо спросил он.
— Когда ждешь, всегда кажется, что долго, — отозвалась Мани.
Больше до самого леса они не разговаривали и даже вроде бы не замечали друг друга.
Зато Насти говорит и говорит не умолкая. Можно подумать, что ей, бедняге, неделю не давали рта раскрыть, вот она и старается наверстать упущенное. Ей невмоготу размеренно шагать рядом с братом, она скачет, как жеребенок, то вперед забежит, то отстанет.
Сырой снег, выпавший утром, прилипает к подошвам, на дороге отчетливо видны три цепочки темных следов.
У кривой березы Мати свернул с дороги в лес. Девочки — за ним.
Тихо в лесу. Синицы и сороки, видимо, уже перекочевали поближе к людям. Деревья стоят — не шелохнутся. Засохшая трава, присыпанная снегом, не шуршит под ногами. Зато, если наступишь на сухую хворостину, как будто выстрел раздастся в морозном воздухе — поневоле вздрогнешь.
Прошли небольшой ельник. Стали попадаться рябины. Под ними на снегу краснели ягоды, издали они казались горячими искрами, и было странно, что они лежат на снегу, а не растопили его до самой земли.
— Это сойки клевали рябину, — сказал Мати. — Опередили нас. Птицы в лесу хозяева, когда вздумают, тогда и едят. А мы тут у них в гостях.
Но вскоре Мати забыл, что он в гостях. Подойдя к молоденькой тонкой рябине, он подпрыгнул, ухватился за ствол, наклонил его и сказал по-хозяйски:
— Рвите!
Девочки сорвали по кисти, поднесли ко рту.
— Хороша, а все-таки рябину не сравнишь с малиной, — сказала Мани.
— У рябины свой вкус, — возразил Мати.
Его поддержала сестра:
— Фкушно! — проговорила она с набитым ртом.
— Тогда рвите, да побыстрее, — скомандовал Мати.
— А ты, агай?
— Я буду держать.
Девочки проворно принялись за дело. И Мати свободной рукой достает до ближних кистей.
Насти — все игра. Каждую кисть рябины, прежде чем положить в котомку, она подносит ко рту, сощипывает губами несколько ягод и катает их во рту, покуда они не согреются. Потом надкусывает их, рот наполняется горьковато-кислым соком, и Насти, запрокинув голову, счастливо смеется.
Мани тоже высыпала в рот целую горсть ягод и тоже рассмеялась. Мати коротко взглянул на нее. Разрумянившиеся щеки девочки были ярче самой красной рябины.
Мати отпустил ствол.
— Хватит! Надо и птицам оставить. Пойдемте на другое место.
Прежде чем уйти, Мати, изо всех сил напирая плечом, помог рябине выпрямиться, иначе другие деревья будут заслонять от нее солнечные лучи, и она может зачахнуть.
Как лось, пробивался Мати через кусты. Девочки шли следом. Впереди показался просвет, и ребята вышли на поляну.
На краю поляны рос большой старый клен. Ели, пихты и осины подобрались из леса совсем близко к клену, но встать впереди него не осмелились. Лишь одну рябину пропустил клен вперед, а может быть, она сама сумела проскочить мимо него и, оказавшись на просторе, выросла в большое могучее дерево с толстым стволом и привольно раскинувшейся кроной.
Мати скинул с плеч пестерь, взобрался на рябину, стал срывать и кидать вниз тяжелые кисти. Девочки быстро наполнили обе котомки и пестерь.
Пора было возвращаться домой, но Мати, спустившись с дерева, топтался вокруг него, не зная, как быть…
Время от времени он опускал руку в карман и нащупывал колечко. И каждый раз ему казалось, что оно обжигает ему пальцы.
Это кольцо Мати сделал сам. В трехкопеечной монете пробил дыру, рассверлил ее и выковал кольцо. Зачистил его напильником, отшлифовал войлоком. Потратил немало времени и труда, зато и колечко получилось на славу, без солнца сверкает.
Но вот задача: как отдать его Мани, чтоб ни одна живая душа про это не узнала? Уже много дней таскает Мати кольцо в кармане. Такого удобного случая, как сегодня, наверное, не скоро дождешься. Вот только как быть с Насти? Увидит, потом ходи вокруг нее и упрашивай: мол, никому не говори…
Наконец Мати придумал. Кивнув на дальний край поляны, он сказал:
— Пойдем, Мани, к орешнику. Посмотрим, нет ли орехов.
— Пойдем.
— А я? — обиженно спросила Насти.
— А ты пока подбери тут остатки рябины, — распорядился Мати. — Если найдем орехов, мы тебе принесем.
— Только побольше, ладно?
— Ладно!
Подойдя к кусту орешника, Мати для вида поскреб кое-где снег. Но какие под снегом орехи! Он наклонился, как будто поднял что-то с земли и с зажатым в кулаке кольцом подошел к Мани.
— Что нашел? — спросила она.
Мати разжал кулак.
— Ой, колечко! — воскликнула Мани. — Какое красивое!
— Возьми, это тебе.
— Мне? — Она надела кольцо на палец. — Как раз впору!
— Носи, не теряй.
— Спасибо, Мати. Чем же мне тебя отдарить? Может быть, этим? — Она протянула Мати искусно вышитый платочек.
— Спасибо… — Мати взял платочек, сунул его в карман и смущенно умолк, не зная, что говорить и что делать дальше.
Так они и стояли друг против друга, не говоря ни слова и глядя в землю.
— Вот вы где! — внезапно послышалось из-за куста.
Мальчик и девочка вздрогнули, как будто их разбудили ото сна.
— Я ждала, ждала… — сказала Насти. — Много орехов нашли?
— Каких орехов? — растерянно переспросил Мати. — За орехами летом придем, на будущий год. Пора домой, скоро начнет смеркаться.
Быстро темнело. Когда вышли на дорогу, в небе зажглись первые звезды.
Весь обратный путь шли молча, даже Насти почему-то притихла.
У своих ворот Мани попрощалась и свернула к дому, а брат с сестрой пошли дальше.
— Агай, — сказала Насти. — У Мани на пальце колечко, а когда мы шли в лес, у нее кольца не было.
Хорошо, что на улице уже стемнело: Мати сам почувствовал, что покраснел до ушей.
— Просто ты его не заметила.
— Не было кольца! — упрямо повторила Насти. — Я бы заметила: мы с Мани за руки держались.
— Ну и что с того? Может, кольцо у нее лежало в кармане, а в лесу, чтобы не потерять, она надела его на палец.
— Если бы у меня было такое красивое колечко, я бы его берегла, носила бы только дома, — сказала Насти, снизу заглядывая брату в глаза.
— Ладно, сделаю и тебе колечко, — пообещал Мати.
— Правда? — обрадовалась сестренка. — Такое же, как у Мани?
— Такое же, — нехотя буркнул Мати.
— Не сердись, агай. Я никому-никому не скажу! Пусть у меня чирей вскочит на языке, если проговорюсь.
— О чем?
Насти взбежала на крыльцо, толкнула дверь в сени. На пороге она обернулась:
— О том, как вы с Мани искали орехи под снегом! — И, не дав брату опомниться, Насти скрылась в темных сенях.
1978
Анатолий Комаров
ДЕД МОРОЗ И КОСТЯ-ЛЫЖНИК
Сказка
Жил в одной деревне мальчик Костя, по прозванию Лыжник. Больше всего на свете любил Костя кататься на своих самодельных лыжах.
Однажды в ясный морозный день пришел Костя-Лыжник на гору. Скучно кататься одному, стал он скликать ребят:
— Эге-гей! Кто со мной кататься хочет? Выходи скорее, кто мороза не боится!
Ребята хоть и слышат, да не откликаются, страшно им нос на улицу высунуть: уж больно морозно!
Вдруг кто-то спрашивает зычным голосом:
— Разве есть такой, кто меня не боится?
Оглянулся Костя — стоит на горе сам Дед Мороз, борода и брови в белом инее.
— А чего тебя бояться! — говорит Костя. — По мне, морозная зима лучше жаркого лета: зимой можно на лыжах кататься!
— Неужто так уж хорошо на лыжах кататься? — спрашивает Дед Мороз.
