Астрид Линдгрен - Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. Расмус-бродяга [Авт. сборник]

— Подумай только, вдруг бы ты вернулся домой утонутым! — сказал Буссе.

— Дурак ты, дурак, — огрызнулся Лассе. — Про утопленников так не говорят.

Но вообще-то он был благодарен Буссе за то, что тот его вытащил. После обеда он подарил ему целую кучу оловянных солдатиков.

Мама сильно рассердилась на Лассе за то, что он свалился в прорубь. Она уложила его в постель и напоила горячим молоком, чтобы он согрелся. И велела ему лежать много часов.

— Лежи и думай о своих проказах, — сказала мама.

Тогда-то он и отдал Буссе своих оловянных солдатиков.

Но вечером мы стали строить в саду снежную крепость, а после играли в войну снежками. И Лассе, ясное дело, тоже играл с нами. У нас с Бриттой и Анной была своя крепость, а у мальчишек своя. Снежки у мальчишек были такие твердые и били очень больно. Я считаю, что это несправедливо. Они примчались к нашей крепости с целыми охапками снежков, и Лассе закричал:

— Вперед к победе! Берегитесь! Идет Гроза Севера!

А Бритта подковырнула его:

— Неужели? А мы-то думали, что это Великий Конькобежец из Буллербю!

И Лассе пришлось заткнуться.

Но мальчишки все-таки атаковали нашу крепость и взяли нас в плен. Они велели нам лепить для них снежки до самого вечера, если мы хотим остаться в живых.

— А на что вам столько снежков? — спросила Анна.

— Сбережем их до лета, ведь тогда их будет негде взять, — ответил Лассе.

— А не лучше ли тебе опять вернуться в озеро? — засмеялась Анна.

Тут мы с Бриттой и Анной пошли в хлев, потому что очень замерзли. А в хлеву было тепло и уютно. Мы стали играть в чехарду. Скоро и мальчишки пришли.

Коровы таращили на нас глаза. Я думаю, коровы не понимают, зачем это дети играют в чехарду. А вообще-то и я не понимаю, зачем это нужно. Просто весело.

Тут пришел папа и не велел нам больше устраивать свалку. Он сказал, что у одной коровы сейчас будет маленький теленок. И поэтому шуметь здесь нельзя. Эту корову зовут Лотта. Мы остались поглядеть. Папа помог теленку родиться. Это был маленький бычок, очень хорошенький. Лотта облизала его, она была очень довольна. Папа попросил нас придумать теленку имя.

— Гроза Севера, — предложил Лассе.

Ничего другого, кроме своей «Грозы Севера», он выдумать не мог. Глупое имя! Оно вовсе не подходит для маленького хорошенького теленочка!

— Может, он станет злым, опасным быком, когда вырастет, — сказал Лассе.

Улле предложил назвать теленка Петтером, и папе это имя понравилось.

— Тогда пусть его хотя бы зовут Петтер Севера, — высунулся Лассе.

Потом мы побежали к дедушке и рассказали ему, что у Лотты родился теленок.

Но тут уже настало время ложиться спать. Когда Буссе, Лассе и я стояли на чердаке и я уже собралась идти в свою комнату, Лассе сказал:

— Ха-ха-ха! Все-таки повезло мне, что я не утонутый!

— Знаешь что, нырни-ка ты лучше в озеро! — ответил Буссе.

Мы идем в школу и подшучиваем над фрёкен

Когда рождественские каникулы кончились, дорога по-прежнему была хорошо укатана, и мы могли ездить в школу на финских санях. У нас было трое финских саней. Иногда мы их сцепляем вместе, и получаются одни санки, длинные-предлинные, с несколькими сиденьями.

Фрёкен сказала, что она рада снова видеть нас. Я тоже была ей рада. Она такая хорошая. В первый день учебы она угостила всех детей конфетами. Эти конфеты она купила на рождественских каникулах в Стокгольме. Я первый раз ела конфеты, купленные в Стокгольме.

Я была также рада увидеть всех ребят из Стурбю. На переменках мы обмениваемся книжными закладками. Но только не с мальчишками, ясное дело. У нас в классе есть девочка, которую зовут Анна Грета. У нее очень много книжных закладок. На первой переменке после каникул мы с ней поменялись. Я дала ей корзину с цветами и гнома, а она мне принцессу. Это была, пожалуй, самая красивая закладка. Так что я хорошо поменялась.

Мальчики на переменках почти все время играют в снежки. Весной они играют в шарики. А мы играем в классы. Когда мальчишки больше ничего не могут придумать, они начинают драться. А во время уроков они то и дело шалят и зимой, и весной. Фрёкен говорит, что у мальчиков просто пальцы чешутся и они не могут не проказничать. Я считаю, что сильнее всего пальцы чешутся у Лассе. Угадайте, что он сделал однажды? Буссе подарил ему на Рождество маленького смешного поросенка. Поросенок был резиновый, которого можно надувать. А когда выпускаешь воздух, он громко пищит. И в один день Лассе взял поросенка с собой в школу. Он учится не в одном классе со мной. Но из-за того, что у нас в школе всего двадцать три ученика, мы все сидим в одном школьном зале. У нас всего один зал. И только одна фрёкен. Поэтому я знаю про случай с поросенком.

В нашем классе был урок чтения. Это мой самый любимый предмет. И как раз была моя очередь читать про Густава Васу[22].

«Тогда король ударился в слезы», — прочитала я. И только я это сказала, как послышался ужасно печальный писк. Можно было подумать, что это пищал Густав Васа. Но это пищал не Густав Васа, а поросенок, который стоял в парте Лассе. Лассе сунул руку в парту, вытащил пробку из попки поросенка, и воздух стал выходить. Все дети захихикали. Похоже было, что фрёкен вот-вот тоже засмеется. Но она не засмеялась. Лассе пришлось стоять в углу целый час. И поросенку тоже.

Но безобразничает не один Лассе. Все мальчишки почти что одинаковые. Один раз фрёкен нужно было идти на собрание. Она велела, чтобы мы сидели одни, считали и рисовали. А Бритту она попросила, чтобы та сидела вместо нее. Потому что Бритта примерная ученица.

Но только фрёкен вышла за дверь, как мальчишки подняли шум.

— Фрёкен! Фрёкен! — кричали они Бритте и поднимали руки.

— Что вам надо? — спросила Бритта.

— Мы хотим выйти! — хором завопили они.

А один мальчишка, его зовут Стиг, крикнул:

— Фрёкен! Фрёкен! Сколько бифштексов получается из одной коровы?

А Буссе спросил:

— Вы не слышали, фрёкен, хороший ли нынче урожай картошки?

— Представьте себе, слышала!

Тогда Буссе добавил:

— Значит, у вас, фрёкен, отличный слух!

Лассе поднял руку и попросил у «фрёкен» разрешения показать ей, что он нарисовал. Потом он подошел к ней со своим альбомом для рисования. Весь альбом был измазан черной краской.

— А что ты здесь нарисовал?

— Пять черных негров в темном шкафу, — ответил Лассе.

Бритте вовсе не нравилось быть учительницей. Она обрадовалась, когда пришла настоящая фрёкен. Фрёкен спросила, хорошо ли вели себя дети.

— Только не мальчишки, — ответила Бритта.

Фрёкен поругала мальчишек и велела им сидеть и считать целый час. И подумать только, во время перемены Стиг подошел к Бритте и сказал: «Ябеда-беда», а после стукнул ее ранцем по голове. Разве это справедливо?

По дороге домой Бритта сказала нам с Анной, что никогда в жизни не будет больше учительницей.

Но мы плелись домой медленно-медленно, чтобы Лассе, Буссе и Улле могли догнать нас. Потому что, если бы они пришли домой на целый час позднее нас, их бы еще и мамы поругали хорошенько. А мы решили, что с них хватит наказания учительницы.

А один день мы в школе хорошо повеселились. Это было первого апреля. Мы тогда обманули фрёкен. Ведь первого апреля нужно обманывать. Ну не то чтобы нужно, но можно. И за это не наказывают.

Обычно мы приходим в школу в восемь утра. Но накануне первого апреля мы договорились, что на другой день придем в школу в шесть часов. В школьном зале на стене висят часы. Когда закончился последний урок, как раз перед тем, как фрёкен запереть зал, Лассе подбежал к часам и подвел время на два часа вперед.

И на другой день мы пришли в школу в шесть утра. Хотя часы на стене показывали восемь. Мы изо всех сил топали и шумели в прихожей, чтобы фрёкен нас услышала. Ведь она живет в школе на втором этаже. Потом Лассе побежал — наверх и постучал к ней в дверь.

— Кто там? — спросила фрёкен сонным голосом.

— Это Лассе. Будут занятия сегодня в школе?

— Ах, дорогое дитя, — ответила фрёкен. — Я проспала. Сейчас приду.

У фрёкен, конечно, есть часы, но она так торопилась, что не взглянула на них.

Она впустила нас в зал, когда часы показывали восемь часов двадцать минут.

— Не понимаю, почему мой будильник не разбудил меня? — сказала фрёкен. — Какая досада!

Ах, как нам трудно было удержаться от смеха! Первым уроком у нас была арифметика. И как раз, когда мы старательно считали, наверху, в комнате фрёкен, зазвонил будильник. Потому что на самом деле было только семь часов, хотя школьные часы показывали девять.

— В чем дело? — удивилась фрёкен.

— Первый апрель, никому не верь! — закричали мы хором. — Мы тебя обманем, за уши потянем!