Барбру Линдгрен - Маттиас и его друзья

— Обещаешь, — попросил Пелле, расставаясь с ними в воротах, — когда будешь гулять со мной, надевать всегда эту шапочку? Ладно?

После обеда Маттиас отправился в свою комнату и посидел немножко на страусином яйце. Он уже начал терять надежду, что из яйца кто-нибудь вылупится. И уж во всяком случае никакой не страусенок.

— Ты устал? — спросил дядя.

— Да, устал, — признался Маттиас. — Наверное, там внутри ничего нет. Мне так кажется.

— Встряхни слегка яйцо, — предложил дядя Клумпе-Думп.

Маттиас тряхнул яйцо. Внутри загремело и зашуршало.

— Должно быть, там ужасно твердый страусенок! — просиял Маттиас.

— Твердый и шуршащий! — подтвердил дядя.

— Может, проткнем дырочку и посмотрим? — загорелся Маттиас.

— Согласен! — ответил дядя. — Подожди, я тебе помогу. Я знаю один фокус, как не испортить яйцо.

Взяв яйцо в свои толстые ладони, он чуть повернул его и… випс! Оно разломилось пополам на две одинаковые большие половинки.

— Караул! — закричал Маттиас. — Дай посмотрю!

Дядя Клумпе-Думп протянул ему яйцо, и Маттиас чуть не упал от удивления.

— Ой, оно набито тонкой шелковой бумагой!

— Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?!

— Вот уж не знал, что страусят заворачивают в шелковую бумагу! — удивленно произнес Маттиас и осторожно развернул бумагу.

У дяди вид был какой-то странный, и он тихонько хихикал.

— Ой! — взволнованно закричал Маттиас. — Это — вовсе не страусенок. Это — трактор!

Дядя расхохотался так, что у него заколыхался живот.

Тут Маттиас понял, что его разыграли.

— Значит, это яйцо — не настоящее? Это не страусиное яйцо?

— Настоящее, настоящее, только скорее это не страусиное яйцо, а тракторное, — снова захихикал дядя.

Трактор был красный, красивый, с ковшом, который мог вертеться во все стороны, если трактор завести.

Маттиас страшно обрадовался, потому что все его прежние тракторы были старые и поломанные.

— Если бы ты так добросовестно не высиживал яйцо, из него ни за что бы не вылупился трактор! — сказал дядя Клумпе-Думп.

— Гм… — с сомнением хмыкнул Маттиас.

Праздник середины лета

Чем теплее становилось, тем больше мечтал Маттиас о новогоднем празднике с рождественскими подарками и елкой. И еще о красивом новом календаре и целой толпе веселых домовых с красными носами, которые бегают по улицам и шумят.

Но до Нового года было еще ужасно далеко, целая вечность. Пелле Маленький тоже так считал.

Правда, во дворе у них валялось несколько елок с опавшей хвоей. Иногда они играли с этими елками, но все же это не то, что настоящий Новый год.

Однажды утром Маттиас вошел в кухню и спросил у мамы, нет ли у нее немного золотой канители, рождественских карамелек, бенгальских огней и прочего. Мол, Пелле задумал нарядить во дворе рождественскую елку.

— Вы что, немножко не в себе?! — воскликнула мама. — Собираетесь наряжать рождественскую елку накануне праздника середины лета!

— Во-он что, значит, завтра праздник середины лета?! — удивленно протянул Маттиас.

— Конечно! Нарядите уж лучше праздничный майский шест и украсьте его гирляндами.

Маттиас уже знал, что такое майский шест. Один такой он уже видел прошлым летом. Тогда тоже был праздник и шест весь-весь был перевит гирляндами.

Маттиас тут же помчался к Пелле Маленькому.

— Пелле Маленький, Пелле, давай нарядим майский шест! Сегодня канун праздника середины лета!

Маттиас знал: чтобы нарядить майский шест, нужны цветы — маргаритки и еще какие-нибудь. Но на всей Ванадисвеген ни одной самой крохотной маргаритки не было, да и других цветов тоже. Только возле киоска росло два репейника, но нельзя же украшать майский шест репейником.

— Что это вы такие невеселые, мальчики? — спросил проходивший мимо дядя Клумпе-Думп.

— Нам нечем украсить майский шест, — объяснил Маттиас.

— Только-то и забот! Ну-ка сбегайте домой и принесите несколько полиэтиленовых мешочков! — велел дядя.

Пелле и Маттиас вернулись с большими мешочками, и из одного Пелле Маленький выудил шапочку с кисточкой.

— Надень ее на макушку! — строго приказал он дяде Клумпе-Думпу.

Дядя тотчас надвинул шапочку на макушку, и они двинулись в путь. На трамвайной остановке дядя велел им подождать, и когда пришел трамвай, все сели в него.

— Кто самый большой, тот пусть и платит! — хихикнул Пелле.

Платить, понятно, пришлось дяде Клумпе-Думпу.

— А куда мы едем? — полюбопытствовал Маттиас, когда трамвай прогромыхал мимо пивоваренного завода.

— В ближайший лес! — ответил дядя.

Им пришлось порядочно проехать, прежде чем на горизонте показался какой-то лесок. Что касается Пелле, то он был бы рад, если бы лес не показывался еще дольше, потому что трамваи он любил гораздо больше, чем леса.

Но примерно через полчаса лес появился, и, кажется, довольно большой.

— Ну, мальчики, выходим! — позвал дядя.

— Порядок, папа Клумпе-Думп! — заорал Пелле, прежде чем выпрыгнуть из трамвая, и оглядел всех с видом превосходства.

В лесу росло много деревьев, трав и цветов.

— Дядя, если у тебя есть с собой нож, мы можем нарезать веток с деревьев! — предложил Маттиас.

Но Клумпе-Думп замахал обеими руками.

— Вы что, с ума сошли! Ветки нельзя срезать!

— А зачем же тогда деревья вообще? — удивленно произнес Маттиас.

— Для красоты! Деревья надо беречь! — объяснил ему дядя. — Мы будем собирать травы и цветы, которые можно рвать, и когда вернемся домой, соорудим отличный майский шест.

Пелле равнодушно огляделся.

— До чего же скучно в этом лесу! Ни одного автомобиля! Дядя Клумпе-Думп, ты и в самом деле собираешь траву? Что в ней красивого? — спросил он дядю Клумпе-Думпа.

Дядя кивнул:

— Правда! Дома у меня в самом деле сотни разных трав. И они, по-моему, очень красивые.

Пелле закатил глаза и подмигнул Маттиасу.

Скоро у всех троих мешочки наполнились травами и цветами.

Тут дядя предложил поваляться на земле, отдохнуть минутку и послушать пение птиц.

Но ему пришлось валяться одному, так как ни у Маттиаса, ни у Пелле не было ни малейшего желания слушать пение птиц. А точнее сказать, Пелле Маленькому прямо-таки не терпелось снова оказаться в городе среди привычного городского шума.

И вот они снова дома и высыпают на дворе собранные травы и цветы.

Нужны были длинный шест и тонкая стальная проволока, чтобы крепко привязать к шесту цветы и травы. Дядя Клумпе-Думп отыскал все это в погребе.

Пелле и Маттиас сплели по венку. Один венок получился большой, другой — маленький, и оба были почему-то не круглые, а какие-то кривые.

После обеда в городе стало совсем пусто и тихо — ни одного автомобиля на улицах, все уехали за город.

Когда майский шест был готов, Пелле Маленький сбегал домой и принес свою маску — поросячью мордочку. Он сказал, что в праздник надо надеть на себя что-нибудь особенное.

Дядя Клумпе-Думп до того устал от экскурсии в лес, что поднялся к себе наверх и лег вздремнуть.

Около трех часов мимо промчался Пелле Большой, его мопед был нагружен березовыми ветками. Он мигом узнал под маской поросенка Пелле Маленького и, прежде чем исчезнуть в клубах пыли на Свеавеген, показал ему нос.

Мама Маттиаса приготовила много сока и еще больше булочек. Все это она вынесла на подносе во двор и стала там накрывать на стол, который успел откуда-то притащить дядя Клумпе-Думп. Весь двор стал вдруг похож на какой-то праздничный зал.

— Теперь можете пригласить всех из соседних домов! — воскликнула мама. — На наш летний праздник.

Маттиас и Пелле Маленький помчались в парк Ванадислюнден и нашли там Пончика и Калле Хлюпика. Калле караулил пестрых улиток, а Пончик присматривал за Пастором.

Услыхав про праздник с угощением. Пончик быстренько водворил Пастора в церковь и запер ее пивной бутылкой. С тех пор как Пончик поправился, у него сильно разыгрался аппетит. Казалось, живот его превратился в бездонную бочку. «Ничего, мало-помалу он спадет!» — говорил Пончик, похлопывая по своему толстому животу.

У Калле Хлюпика был задумчивый вид.

Ему так нравились улитки, что он насилу решился расстаться с ними, хотя его ожидал праздник и сок с булочками.

— Э, ну их, этих улиток! — сказал Пелле. — Они все равно не уползут дальше тротуара.

И все вместе дети отправились на двор.

— Ой, в самом деле здесь настоящий праздник! — удивленно воскликнул Калле Хлюпик, увидев, как все красиво.

— Ясное дело, настоящий! — возмутился Пелле. — А ты думал, что мы хвастаемся?

У Калле Хлюпика сразу стал несчастный вид. Он всегда так переживал, когда на него сердились!