Михаил Самарский - Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел

– Их не будем смущать, да и сами откровенно поговорим, раз уж дело идет к свадьбе, – сказал отец Оксаны Анатолий Иванович.

– Да хотелось бы как-то по традиции, посвататься и все такое, – возразил Андрей Максимович.

– Ну, они уже без нас все решили, – ухмыльнулся в трубку отец девушки. – У них все проще сейчас, пришла к нам с матерью, объявила, что выходит замуж. Мать волнуется, переживает. Спасибо, Андрей… Андрей…

– Максимович, – подсказал мой подопечный.

– Извините, Андрей Максимович, спасибо, что позвонили. Да-да, конечно, ждем вас, приезжайте с супругой. Познакомимся, посмотрим друг на друга, а там уже определимся, что будем делать дальше.

Шестаковы жили в просторной квартире, с порога сразу предложили мне коврик, правда, маловат он оказался, но все же не на полу валяться.

– Как ваш песик к другим собакам относится? – поинтересовался хозяин.

– Очень уважительно, – улыбнулся Андрей Максимович.

– Это поводырь? – уточнил Анатолий Иванович.

– Да, – кивнул Андрей Максимович, – умнейший пес, специально обученный, так что не волнуйтесь… У вас, если мне не изменяет память, Оксана говорила, француз? В смысле французский бульдог.

– Да, девочка, – подсказала Наталья Степановна, мама Оксаны. – Она у нас такая дружелюбная собачка. Зовут Крошка. Это наш племянник был маленьким, заладил «Крошка-Крошка», и так прилипло, – словно оправдываясь, поясняла Наталья Степановна.

– Прекрасное имя, – сказала Анна Михайловна. – Ласковое.

– Я хотела что-нибудь такое, знаете ли, необычное, но вот так вышло.

Родители ушли на «экскурсию» по квартире. Слышу, разговаривают, смеются, показывают гостиную, комнату Оксаны, кабинет. Ну а ко мне в прихожую вышла Крошка. Вы в курсе, кто такие французские бульдоги? Это, по сути, уменьшенный вариант бульдога. Морда короткая, плоский нос, широко раздвоенная верхняя губа. Стоячие уши, широкие у основания и закругляющиеся сверху. Писаная красавица – не собака, а Мерилин Монро. Прошу простить меня за иронию, но, видимо, среди своих соплеменниц она действительно красивая собака. Ну что поделаешь, люди что угодно себе в угоду выведут. Я, как джентльмен, встал на четыре лапы и представился:

– Трисон, лабрадор, работаю у слепого человека поводырем.

Крошка почему-то закатила глаза, вскульнула и спустя целую минуту ответила:

– Кроха, полное имя Крошка-Бульдожка, француженка, но мои предки из Англии. Вы знакомы с нашей породой?

– Немного, – уклончиво ответил я. – У нас в школе бульдогов не было…

– Вы оканчивали специальную школу? – с интересом спросила Крошка-Бульдожка.

– Да, – кивнул я. – Поводырем нельзя работать без образования. Без документа не пустят ни в поезд, ни в самолет, ни в…

– Поразительно! – не дослушав, произнесла француженка. – Вы хотите есть? – учтиво спросила Крошка. – У меня очень качественный корм.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался я, но оценил предложение.

Словом, я пришел к выводу, что невеста у нашего Максима из хорошей семьи, повезло парню и с девушкой, и с тещей, и с тестем. И даже с собакой, хоть она и не нашей породы.

– Если вы хотите отдохнуть, не стану вам мешать, – сказала Крошка.

Хорошая идея, я тут же согласился:

– Да, спасибо. Я постоянно на работе, даже ночью, потому, как только выпадает возможность, я дремлю.

Крошка кивнула мне в ответ и исчезла в лабиринте квартиры. Меня удивили ее воспитанность и вежливость. Я прилег на коврик, приподнял ухо и стал слушать, о чем там болтают сваты.

– Оксана говорила, что Максим пошел по вашим стопам? – спрашивал Анатолий Иванович. – Мы так обрадовались с матерью.

– Так любите полицию? – как мне показалось, немного язвительно спросил Андрей Максимович.

– Да не в этом дело, – громко, видимо, оценив тонкий юмор собеседника, рассмеялся хозяин. – Я другое имел в виду. Понимаете… В общем, вы же знаете, сколько сейчас всяких пройдох и оболтусов….

– Да, мы так волновались, – подхватила Наталья Степановна, – думали, вдруг влюбится в какого-нибудь… – она никак не могла подобрать подходящего слова, – …а когда узнали, что ее парень, Максим, ваш сын… служит в полиции, словно камень с души.

– Оксана была у нас в гостях, – начал Андрей Максимович.

– Да-да, она рассказывала, – перебила Наталья Степановна. – Спасибо за теплый прием.

– У нас как раз были в гостях и дочь с мужем, все познакомились, нашли общий язык…

Родители молодых, как называют их сами родители, сидели долго, я не дослушал до конца, уснул. Когда проснулся, Елисеевы уже собирались домой. Расставались очень тепло и по-дружески.

И снова в моей жизни будет свадьба. Радость-то какая. Помните, как женился мой подопечный Владимир Петрович?[5]

Родители волнуются, переживают, место под их свадьбу ищут, а они как ни в чем не бывало свиданничают.

Глава 19

Вы часто бываете на свиданиях? А я вот побывал. Даже в кафе посидел. Сначала меня не хотели впускать, но Максим воспользовался служебным положением (так сказала Оксана), показал администратору свое удостоверение и тем самым убедил его, что так нужно. Я забрался под стол и принялся дремать. Если вы заметили, в наших историях всегда найдется человек, который пишет рассказы. Это уже даже стало такой, знаете ли, доброй традицией. Оказывается, в школе, где Оксана работает учительницей младших классов, проходил конкурс на лучший рассказ. Рассказов было много, учителям раздали рукописи, и каждый из них должен был выбрать лучший.

– Максик, – начала Оксана, – хочу посоветоваться с тобой. Я прочитаю тебе небольшой рассказ, ты мне честно скажи свое мнение. Можно его выдвигать на конкурс? Только прошу учесть, что это пишут школьники четырнадцати-пятнадцати лет.

– С интересом послушаю, – согласился Максим. – Я люблю такие вещи.

– Начинаю? – спросила Оксана.

– Давай, – кивнул Максим и добавил: – Весь внимание!

Я тоже приподнял ухо и, прежде чем уснуть, послушал замечательный рассказ школьника.

У нас сегодня в школьном дворе целый день звучали военные марши. Мы репетировали праздничный концерт к Дню Победы. Говорят, к нам на праздник даже кто-то из министерства образования приедет. Все суетятся, командуют, машут руками, прямо какой-то ажиотаж. Несмотря на то что я учусь в восьмом классе, успел заметить: когда кто-то к нам приезжает из начальства, начинается суета сует. Разве нельзя спокойно подготовиться к мероприятию, потом спокойно его провести, и все всем запомнится по-доброму. Но ладно, это я так, к слову, мой рассказ о другом. Но, возможно, эта напряженная обстановка и повлияла на ту историю, которую я хочу вам рассказать.

Наконец-то объявили всеобщий перерыв. На втором этаже, вылетая из туалета, мы столкнулись с Петром Глебовичем.

– Осторожно, ребята, – улыбнулся наш бывший физик. – Вы все носитесь как угорелые.

– Извините, Петр Глебович! – едва ли не хором закричали мы, и кто-то спросил: – Вы уже выздоровели? Снова нас будете учить?

– Нет-нет, ребята, я свое отучил. На пенсию я ушел.

– Разве на пенсии нельзя преподавать? – удивился я.

– Можно, – улыбнулся Петр Глебович и развел руками, – но вот так получилось.

Мы попадали на диван, расположенный под окном в фойе, и принялись фантазировать о войне. Серега из 8-го «В» говорит: «Если бы я пошел в разведку, то обязательно взял бы там «языка»…»

– Угу, – язвительно произнес Пашка Пузо (по фамилии Пузенко), – взял бы он! Ты пять раз на физре подтянуться не можешь, а туда же: «языка» взял бы».

– А при чем тут подтянуться?! – надул губы Серега. – Там не сила нужна, а сноровка.

– Нет, Серый, ты не прав, – возразил Левка, – без силы «языка» не взять.

– Ну и ладно, – махнул рукой Серега и встал с дивана.

В этот момент мы увидели, как из туалета выходит Петр Глебович, а навстречу ему Ваня Бережков – новенький, наш одноклассник. Не помню, откуда он к нам переехал, но то, что он законченный разгильдяй и двоечник, мы поняли в первый же день, когда Ванька прямо на уроке стал громко разговаривать по телефону. Учительница сделала ему замечание и предупредила, что у нас на уроке нельзя пользоваться телефоном, на что тот ответил: «Это у вас. А у нас можно…» Классной и директору пришлось потратить несколько дней, чтобы убедить Ваньку и его родителей в том, что ученик не прав. И действительно, что это за урок будет, если мы все начнем по телефонам своим разговаривать. Прощайте, знания! Иными словами, Ванька наш, можно сказать, извините за слово, какой-то придурковатый.

Видимо, не сумев разминуться с бывшим учителем, Ванька вдруг заорал:

– Ну ты че, батяня, такой неповоротливый, шевелись, а то дам щас по бочине!

Петр Глебович остолбенел от такого «приветствия».

– Ты что, парень? – выдохнул он с трудом. – Ты здесь учишься?

– Нет, – наигранно расхохотался Ванька, – я здесь отдыхаю! Ты че, дедуль?